Дневник Жеребцовой Полины - Жеребцова Полина Викторовна

Вчера на рынке чудом спаслись!

Примерно в двухстах метрах от нас с крыши Дома Моды обстреляли сразу два БТРа. Сказали, что убили трех русских солдат. Я убитых не видела. Расстояние большое.

Стрельба при таком скоплении людей! Центр города, рынок! Дети! Женщины!

Военные начали в ответ стрелять из пушки! Порохом запахло вовсю.

Таиса, моя хозяйка, кричит:

- Бросай товар! Бросай! Хватай кошелек и беги, беги!

А я кричу ей:

- Товар — чужой! А кошелек — пустой!

И я стала закидывать в сумку чужие книги. Спасать их.

Мама учит: «Чужое беречь надо лучше, чем свою собственность».

Так вот я от страха трепещу! Но книги со стола в пакет стягиваю, складываю.

Так собрала весь свой товар. Мой сосед Козерог собрал свой. Мы оба не выдержали стрельбы и убежали. А соседка по прозвищу Коржик осталась! Она сидела под своим столом, закрыв голову руками, надеясь, что потом покупатели будут! Товар у нее мелкий — лекарства. Собирать долго. Потому пришлось ей, бабушке, своей жизнью рисковать!

Дома жена милиционера поймала меня и стала просить:

- Не забивайте двери на четвертом этаже!

Тут бы поставить знак вопроса.

Другая соседка, русская бабуля с первого этажа, та, что боится всех, шепнула: «Ваши соседи вынесли с четвертого этажа стулья». Мама подтвердила это. Она видела жену и дочь милиционера со стульями в руках. Но мама так устала от происходящего, что была безучастна. А я разозлилась: «Наворуют, а потом на нас валить начнут, здесь временно живущих! Скажут: «Русские были и обокрали». С таким ходом событий мы знакомы!»

Я поднялась на верхний этаж. Забила чужую квартиру на пять самых больших гвоздей, какие нашлись. Теперь я еще и страж порядка!

Соседка, жена милиционера, в отместку долго шепталась с криминалом двора.

Настраивала! Чертова кукла!

Они злобно смотрели на меня, а я — на них, в свое окно.

Мама вспомнила: ближайшие соседи шептались о том, что вечером, надо спустить вниз кровать.

- Ты им планы поломала поворовать. Усилится вражда, — предупредила она. — Получится тебе же во вред! Ты даже хозяев квартиры на четвертом этаже не знаешь! Не лезь! Вспоминай, что дала тебе история с телевизором в родном дворе? Его не вернули! А нас возненавидели.

Но я все равно буду делать по-своему, и воевать за справедливость.

Иначе, зачем жить?

Сегодня видела Алика. Он поздоровался. Попросил прощения!

Обещал помочь. Рассказал о мерзостях старого двора. Советовал выехать нам из Чечни. Сообщил, что по-прежнему живет гражданским браком с наркоманкой — чеченочкой Синди. Она болеет. Он не скрыл, что стал употреблять наркотики.

- Так не страшно! — рассуждал Алик. — Только ТАК не противно жить. Иначе надо уходить в мир лучший, в мир иной.

- Уезжать нам с мамой не к кому! — разоткровенничалась я. — Только в чисто поле. Всю жизнь мама и я прожили здесь, в Чечне. Это моя родина! Материальное положение таково: рады, когда есть на автобус до рынка и не надо топать в такую даль пешком.

Случилась ссора с Таисой. Она жалеет, кормит меня. Но неприязнь, желание унизить прорываются даже у нее. Как жаль! Мне так часто хочется назвать ее мамой.

В Чечне — общий вирус: ненависть к русским. Вот что натворила война!

У чеченцев за годы СССР случались «смешанные» браки. Уже выросли, стали взрослыми их дети. Мамы и бабушки у многих — русские либо украинки. Особенно многочисленными были такие браки в 80-х годах. Теперь родственные связи с русскими — позор! Они тщательно скрываются. Некоторые женщины обменивают паспорта, становятся «чеченками». Переезжают в другой район города, сочиняют «легенду», чтобы выжить.

При мне русскую бабушку выбросили из автобуса за то, что она посмела заговорить на русском языке! Я даже ничего не успела сделать.

На русском лучше не говорить в общественных местах!

Я себя не ощущаю: ни русской, ни чеченкой.

Но вернемся к конфликту: Таиса пошутила, обратившись к старшему брату хозяина книг:

- Забирай Полину-Фатиму себе. Она мерзнет тут. Болеет! Кто ее возьмет в жены, с русской матерью?!

А этот «красавец» ко мне:

- Ну, что? Будешь со мной спать, как вторая жена?

Я от слов Лечи едва не разрыдалась. Стала перекладывать товар на столе. Не выдержала, обратилась к Таисе:

- Я с ним поговорю! Пристыжу!

Таиса испугалась. Схватила за руку. Стала объяснять:

- Не положено! Ты что?! Взрослому чеченцу будешь выговаривать?! Терпи!

Она умоляла меня не ходить. Но я вырвала свою руку и убежала от нее.

Я помешала Лечи и двум долларщикам считать их деньги. Заявила ему:

— Вы пойдете со мной, и мы поговорим!

— Видишь, я занят. Подожди! — попросил он.

Но я ждать не могла. Я знала: есть вариант — остаться без товара. Совершенно без денег. Меня могут подставить, сделав мне недостачу.

— Ждать не буду! — требовала я.

Брат хозяина книг, Лечи, подошел ко мне.

— Вы - старик, рядом со мной! — выпалила я. — Который, на сорок лет меня старше! И только поэтому вы не получили по физиономии! Мне стыдно за вас! Зная мое отношение к жизни и к религии, как могли вы сказать подобную мерзость?! Вы годитесь мне в отцы или дедушки! Я всегда относилась к людям ваших лет с уважением. Лично к вам — с благодарностью! Потому что помогать выжить честным трудом — святое дело! Вам показалось, что я должна вас благодарить, как уличная девка?! Вы ошиблись! Лучше я умру голодной. Да! Я буду голодать! Мне не нужен ваш товар!

Он обалдел! Вокруг слушатели — тоже. Солидный человек, семейный, верующий чеченец извинился передо мной, громко, при всех, пять раз!

Его бледное лицо стало розовым.

— Это была неудачная шутка. Подобное никогда больше не повторится! Прости! Прости, ради Аллаха!

Я видела: ему стыдно!

Старший брат хозяина книг быстро ушел.

К своим извинениям Лечи успел добавить:

— Торговые отношения останутся прежними. Ты меня простишь?