Даймон - Андрей Валентинов

— Где урановые рудники? Интересно, Игорь, получается — все три на Западе, ни одного на Левобережье. Кого туда направлять станут?

— Хорст! Алёша! Что вы придумываете? Какие концлагеря? Пункт у границы открыт по требованию Евросоюза, остальные действительно для всяких бомжей. Если понадобится концлагерь, любой стадион в дело пойдёт, как в Сантьяго.

Поднял товарищ Север пластиковый стаканчик, поднёс к губам. Дрянь же здесь наливают, как раз под настроение! Спорить с Женей-Евой не стал, хоть было что возразить. Стадион — он сразу заметён, Би-би-си раструбит про права человека, про учительниц изнасилованных. А так: был человек — нет человека. Где он? А в Караганде — в Жёлтых Водах ванны родоновые принимает, скоро от счастья светиться начнёт. Как говорит страшный человек Иван Иванович: «С оркестром, цветочками, речами».

И это — по плану. Значит, так и будет? Второй Чернобыль, 26 апреля?

— «Опир» из Львова соболезнования прислал. И раненым — по телеграмме. Жертвою, понимаешь, пали в борьбе роковой, сочувствуем, дорогие товарищи. Они у себя с ментами тоже грызутся, что ни день. Но мы их все равно сюда не пустим!

— Как ты их не пустишь, Хорст? Горсовет разрешит, милиция кордон поставит.

— Ой, не знаю, Женя! Только не пустим — и все. Реально!

Вновь не стал спорить Алёша. К чему? Все идёт по плану, не зря группа АГ-3 работала. Чем ближе к 26-му, тем стрельба гуще. Адвокатов каждый день с Шопеном провожают, суды того и гляди остановятся, правозащитники воем воют, Европу кличут на помощь. Не очень их слушают. Если б либерастов злая госбезопасность щучила, тогда и вправду помогать примчались. А тут дело тонкое: был у борцов за права фонд — и нет фонда. Тех, кто им ведал, тоже нет. То ли на дно речное отправились, то ли на Багамские острова вместе с долларами.

…В Интернет и войти страшно. Вновь Эскадра СМЕРП объявилась. И не одна, сразу несколько. Рушатся сайты, слово башни-близнецы на Манхеттене. Кого бьют, за что бьют, и не разберёшь. Осмос пополам с хаосом!

— Ева, твой отец… Профессор… Уезжать не собирается?

— Он у меня фаталист, Алёша. Мама собирается — в Белоруссию, к тётке. И меня тянет. А я… Погоди-ка!

Женя поставила недопитый стаканчик, шагнула вперёд, прямо к очереди алкогольной. Переглянулись Хорст с Алёшей. Ещё за порцией, что ли? Не стала Профессорова дочка к продавцу подходить — к алкашу подошла, что пристроился в самый хвост. Присмотрелся Алёша, ещё больше поразился. Не просто алкаш — псих. Пальто без пуговиц, ботинки без шнурков, на небритом лице такая улыбка, что и темноте не ошибёшься.

— Псих! — это уже Хорст-Игорь. Тоже заметил!

Ева к психу подошла, взяла за руку…

На миг пропала усмешка, словно безумец сам себя вспомнить пытался. Не вспомнил — ещё пуще заухмылялся.

Вернулась Профессорова дочку к столику, допила залпом коньяк.

Выдохнула резко.

— Друг отца, вместе работали. И в университете, и над N-контактами. Он занимался «снами о Прошлом» — «Dream of the Past». Очень опасное дело — химия, хуже наркотиков. Мозг не выдержал…

Алёша отвернулся, чтобы на психа не смотреть, потом не выдержал — поглядел. Улыбнулся Алексею Профессоров друг — радостно, искренне…

— Погоди, Хорст, я должна Алёше кое-что рассказать… Прожектора, что ты видел. Я зашла к Профессору порылась в его файлах… Да-да, такая я плохая! Он и его друзья с этим сталкивались. Знаешь, что это может быть? Некробиотика, предсмертный мозговой всплеск. Неужели не слыхал? В момент смерти…

— Знаю, Ева. Непонятное пока излучение, проникает сквозь любые экраны, впервые зафиксировано русским учёным Владленом Докучаевым. Кому-то вчера не повезло… «Кричи, не кричи, говори быстрей…»

— О чем ты?

— Все о том же. «Стена — кирпичи, приговор — расстрел…»

Дорожка 15 — «Амурские волны»

Музыка М. Кюсса, слова С. Попова и К. Васильева.

Исполняет Ансамбль песни и пляски ВМФ СССР, запись 1953 г.

(3`20).

Виктор Суворов считает этот вальс самым красивым в мире. Можно поспорить («Осенний сон» не хуже), но в любом случае вещь выдающаяся. Макс Аверьянович Кюсс, автор вальса, уже глубоким стариком погиб в одесском гетто.

— Вижу, Алексей Николаевич, вас на поэзию потянуло. С чего бы?

— С похорон, Иван Иванович. «Трибунал великан, да карлик конвой. Свеча с потолка — это бог с тобой!» Не слыхали? Песня такая есть, аккурат про переворот. Актуально!

Разозлился Алёша — так, что страха не чувствовал. Опасное состояния, вместе со страхом осторожность теряешь. Но и для других опасное: видят люди, что страха у тебя нет. Понимают — и выводы делают. Иван Иванович, на то шкаф бронированный, и тот задумался. Сигариллу достал, зажигалку, но закуривать не спешил. Так и замер на переднем сидении — сигарилла в правой руке, зажигалка в левой.

Подумал, сунул зажигалку в карман пальто, сигариллу в «бардачок» кинул.

Обернулся, качнул кепкой.

— Вы не в настроении, понимаю. Друзей хоронить приходилось… Могли не утруждать себя, Алексей Николаевич. Мне сегодня не с вами, с самим товарищем Севером пообщаться бы!

Ничего не ответил Алексей Лебедев, связной руководителя областного подполья. Полезная вещь конспирация. Не во всех, правда, случаях.

После похорон и поминок в «стекляшке» хотелось домой — упасть на кровать, одеялом с головой укрыться. Алёша понимал, что не заснёт, но полежать, ни о чем не думая, тоже спасение. Слишком много всего, слишком все мерзкое. Гадости — навалом, ковшом экскаваторным черпай, лишь Ивана Иванович с его убийцами не хватает!

Видать, и страшный человек это почувствовал. Открыл Алёша подъездную дверь, а телефон в кармане голос подал. «…Ветер сибирский им песни поёт…» Хотел выключить — не выключил, а как к уху поднёс, поздно стало.

Ему нужен Север. Действительно нужен. Что-то случилось? Случилось!

На встречу Алёша не опоздал, зато озлился до последней крайности. Ментов-гадов, значит, в бетон? А этих неуловимых мстителей куда? Тоже ведь менты, пусть и бывшие. Гад бывшим не бывает!..

В бетон не выйдет — выползут!

— Будете говорить со мною, Иван Иванович. Имею все полномочия.

Вновь дрогнула кепка. Удивился шкаф — или просто усмехнулся.

— Какие именно?

На миг увидел товарищ Север себя самого — глазами чужими. Сидит на заднем сидении дорогого авто очкарик в старой куртке, права качает. На такого пулю тратить не след, плевком перешибить можно.

Встать — и уйти? Но зря бы не позвал!

— «Виктория», Иван Иванович, римская богиня победы. Личный пароль товарища Севера.. Я вас слушаю.

Сказал — и замер. Чего угодно мог ожидать, вплоть до самого худшего. Вопросов же — наверняка. Что да почему, откуда слово заветное знает, и кто он, Алексей Николаевич Лебедев на самом деле?

Не стал Иван Иванович, страшный человек, задавать вопросы. Кивнул — к сведению принял, вновь обернулся.

— Два часа назад мы получили приказ от товарища Юго-Востока на вскрытие тревожного пакета…

— …Мне уже приходилось объяснять, Алексей Николаевич. Группа вполне самостоятельна, мы сами избираем цели, сами разрабатываем и, так сказать, приводим к знаменателю. Юго-Восток… Юрий Владимирович — наш временный союзник, как и товарищ Север. Мы согласились действовать вместе в чрезвычайных обстоятельствах. Как именно, изложено в упомянутом мною пакете. Поскольку сейчас мы находимся в оперативном подчинении товарища Севера, решил доложить о вскрытии пакета… Я понятно объяснил?

Ивана Иванович серьёзен. Не шутить, не иронизирует — в самом деле объясняет. Понятно? Если бы!

— Я передам все Семёну… товарищу Северу. Иван Иванович… Раз уж взялись объяснять, о главном скажите. Переворот готовится, так? А мы — мы за кого?

Смешок, лёгкий, необидный. Кажется, Иван Ивановичу в самом деле весело.

— Вы, кажется, Алексей Николаевич, из демократов, с господином Усольцевым сотрудничали? Права человека, адвокаты, правозащитники недобитые. Сочувствую… Нашу роль вижу так. Мы — пистолет у виска. Не понимаете?

Дёрнуло Алёшу. Не понял, но представил. У виска… Дырки в старом бетоне — ровным треугольником…

Зде-е-е-есь!

— Такое существует во всех крупных «семьях» мафии. У «каппо» имеется личная группа, не входящая ни в одну структуру. О ней мало кто знает, распоряжается же только он, лично. Товарищ Север руководит именно такой группой. Сейчас она помогает готовить переворот. Потом, когда танки выйдут на улицы, она — тайно, не выходя на свет, — станет контролировать новую власть. Если понадобится, теми же методами. Бывают теневые правительства, мы — теневая армия вкупе с карательными органами. Лично меня такая роль устраивает. А вас?

— Не знаю…

Ответил — и понял, что солгал. Знает, конечно. Не лучшая товарищу Северу роль выпала, но не самая пропащая. Умен Юрий Владимирович, умен! Одной рукой новую власть устанавливает, другой — ей же укорот готовит. Настоящее подполье заранее создают, без спешки, без нервов.