Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский

Девушка обещала исполнить поручение и, в свою очередь, из-за решётки посылала ему горячий привет и выражала надежду, что он еще долго будет на свободе и многое успеет сделать.

– Постараюсь! – с чувством отвечал он.

Отрывки этого разговора долетели до Машиного соседа с левой стороны. Она обменялась с ним двумя-тремя словами шёпотом.

– Мой сосед Палицын желает с вами познакомиться, Андрей, – сказала ему Маша.

Стоявший за решёткой известный революционер и бывший мировой судья Палицын был человек лет сорока, невысокого роста, с энергичным лицом, квадратным подбородком и такой же головой. Андрей мог бы легко догадаться об этом раньше по жене и сыну, стоявшим против его клетки.

Он был рад познакомиться с Палицыным и выразил сожаление, что они не могут встретиться по сю сторону решётки.

– Почём знать? Может быть, еще встретимся на свободе, – весело отвечал он, вскидывая головой. – Высоки тюремные стены, а ястреб и того выше парит. Ну, да вот мой сынок скоро заместит меня, – прибавил он, указывая на мальчика, который весь вспыхнул.

Их разговор был неожиданно прерван раздавшимся на всю комнату громким восклицанием: «Андрей, Андрей!»

Задремавшие сторожа встрепенулись. Все повернулись в сторону, откуда шёл оклик. Андрей смотрел с удивлением и любопытством, Варя – с нескрываемым ужасом.

Один из заключённых с противоположной стороны энергично манил рукой. Андрей прошёл через комнату и приблизился к решётке.

– Митя! Возможно ли? Ты здесь? – Он узнал старого друга и товарища по университету, с которым меньше всего ожидал встречи в таком месте.

Сторож вмешался.

– Пожалуйста на ваше место, – сказал он резко. – Запрещено разговаривать с заключёнными без разрешения.

– Очень хорошо, – вежливо отвечал Андрей, не торопясь, однако, уходить.

– Третий год! По подозрению! – выкрикивал между тем молодой человек. – Чахотка. Доктор говорит, одна восьмая лёгких осталась! – продолжал он торжествующим голосом, как будто ему доставляло громадное удовольствие делиться с Андреем такими необыкновенными новостями.

Неудержимый кашель прервал его речь. Подали сигнал о прекращении свидания, и заключённых стали уводить. Посетители тоже начали расходиться. Варя и Андрей замыкали шествие.

Между тем в проезде под воротами происходила какая-то суматоха.

– Что случилось? – спросила встревоженная Варя.

– Привезли нового политического, – сообщила ей Палицына.

В самом деле, два жандарма распоряжались в подворотне: один отворял ворота, другой удерживал теснившуюся публику.

Общество тюремных сторожей было совершенно безопасно для Андрея, потому что никто, кроме знакомого надзирателя, не знал его в лицо. С жандармами же дело обстояло иначе; ему следовало избегать их по многим причинам. Но почему-то ему показалось, что именно теперь, после свидания, он вне всякой опасности. Желание узнать, кого привезли – быть может, знакомого, близкого товарища, – заставило его забыть всякую осторожность.

Он протолкался вперёд и, склонившись к решётке, стал дожидаться при входе, в двух шагах от ворот. Он ждал не напрасно. Когда въехала тюремная карета, он увидел через решетчатую дверцу измождённое, страшно бледное лицо Заики. Продержав его три дня в больнице, власти нашли, что он достаточно оправился, и перевели его в тюрьму.

Поражённый таким ужасным открытием, Андрей не заметил, как сам в эту минуту сделался предметом внимательного созерцания со стороны рыжего жандарма, следовавшего за каретой. Он так заинтересовался Андреем, что, протолкавшись вперёд, пошёл доложить по начальству.

Через минуту он вернулся с другим жандармом, постарше чином. Но Андрея и след простыл. Не дождавшись Вари, он шмыгнул из ворот и быстро зашагал по направлению к квартире надзирателя, где хранилось драгоценное письмо. Ему было слишком тяжело, и он предпочёл уйти один.

Часовой, привлечённый въезжавшей каретой, не заметил выходившего Андрея, и на все расспросы с полною уверенностью отвечал, что никто не выходил из ворот за последние пять минут.

Глава VI

Великое решение

Жоржу, мало привыкшему к революционной практике, пришлось провести несколько часов в мучительном ожидании. Страх за Андрея овладел им, и он поминутно обращался к Ватажко с тайной надеждой найти у него успокоение, но юноша своими ответами только хуже усиливал его волнение.

– Нет, мы не должны были отпускать его, – говорил Жорж с чувством позднего раскаяния.

– Авось сойдет, – спокойно заметил Ватажко. – Андрей побывал и не в таких передрягах.

Юноша приобрёл уже некоторую опытность и привык довольно хладнокровно относиться к опасности.

– Положим, – возразил Жорж, – а все-таки так легко бывает провалиться на пустяках.

С этим Ватажко охотно согласился и начал приводить в подтверждение самые поразительные примеры из своего собственного, опыта и из жизни товарищей.

Нельзя сказать, чтобы он был подходящим собеседником в эту минуту.

Жорж чувствовал себя обиженным и очень несчастным. Он не мог простить себе, что не настоял на своем, и горько упрекал себя в излишней податливости – он всегда так делал в подобных случаях. Он охотно преувеличивал свое влияние на Андрея и именно теперь был уверен, что если бы проявил немного больше энергии, то мог бы настоять на том, чтобы письмо было предоставлено Давиду, и отговорить Андрея от его отчаянного похождения.

Велика же была его радость, когда Андрей явился минута в минуту к назначенному сроку.

Петербургский поезд уходил в половине десятого. Нужно было торопиться.

– Идём, – сказал Андрей. – Вещи, конечно, уложены?

Но вещи, конечно, не были уложены. Погруженный в думы о том, что могло случиться и чего можно было бы избежать, Жорж забыл обо всем остальном. К счастью, сборы были недолгие. У них было ровно столько вещей, сколько нужно было, чтобы сойти за обыкновенных путешественников, и, наскоро уложившись, они отправились на вокзал.

Из-за Андрея пришлось принять чрезвычайные предосторожности. Ватажко с вещами поехал вперёд на извозчике. Он должен был купить билеты, занять места в вагоне и только за несколько минут до отхода поезда встретить Андрея и Жоржа недалеко от станции. Толкаться на людях в ожидании поезда было бы небезопасно.

Оба друга последовали на другом извозчике минут десять спустя и сошли у перекрёстка около вокзала. Ватажко подошёл к ним раньше, чем они ожидали. Билетов он не стал покупать, так как убедился, что Андрею невозможно даже показаться. Выслеживание уже началось. Рыжий жандарм, очевидно, узнал Андрея, и ему устроили западню на вокзале, наполнив его полицейскими. Два парня в штатском платье – вероятно, шпионы, знавшие Андрея в лицо, – стояли у входа и нагло заглядывали всем в глаза. Они, несомненно, узнали бы Андрея, и по их знаку его бы тут же арестовали.

Оставив вещи в приёмной, Ватажко поторопился к друзьям и предложил им выбраться из города другим путём, а именно: доехать до следующей станции на лошадях, а оттуда