Детективное агентство Дирка Джентли [сборник] - Дуглас Адамс

Прислонив косу к колонке, она обмакнула длинный корявый палец в лужицу почти свернувшейся крови на проигрывателе, провела черту по низу толстого желтоватого листа бумаги и исчезла в темном и невидимом потустороннем мире, насвистывая странную, зловещую мелодию. Появилась вновь она лишь на секунду — чтобы забрать косу.

Глава 7

Тем же утром, только немного раньше, на приличном расстоянии как от описанных выше событий, так и от окна, сквозь которое в комнату проникали нежаркие утренние лучи, на белой постели возлежал одноглазый старик. На полу перекошенным шалашом валялась газета — ее швырнули туда двумя минутами ранее, когда часы на прикроватной тумбочке показывали чуть больше десяти.

Комната была обставлена со вкусом, но без излишеств, как палата в дорогой частной клинике — чем она, по сути дела, и являлась. Вудшедская лечебница располагалась посреди собственной небольшой, но ухоженной территории в окрестностях маленькой, но опрятной деревушки в Костволдсе.

Старик не спал, и сей факт его явно не радовал.

Его кожа, покрытая едва заметными веснушками, была тонкой и почти прозрачной, как пергамент. Слабые, изящные руки, слегка дрожа, покоились на белоснежных простынях.

Называли его по-разному: мистер Одвин, Вотан или Один. Он был — и всегда оставался — богом, к тому же тем самым, кто из всех богов в наименьшей степени отличался добротой. Злым богом. Сверкающим единственным глазом.

Сейчас его злость объяснялась тем, что он вычитал в прессе: другой бог совсем распоясался и устроил дебош. В газетах, ясное дело, такого не напишут. Никто из журналистов не сказал: «Бог распоясался и устроил дебош в аэропорту», они просто описали, чем все это закончилось, но затруднились найти хоть какое-то разумное объяснение случившемуся.

С какой стороны ни посмотри, история была отвратительной. Бездоказательной, ведущей в никуда и раздражающей — с точки зрения газетчиков — полным отсутствием кровопролития, что явно объяснялось какой-то тайной. Однако в глазах газетчиков тайны всегда проигрывают сообщениям о массовых жертвах.

Одину же не составило труда сообразить, что произошло. Поверх статьи маячило имя «Тор», выведенное такими огромными буквами, что никто, кроме бога, их не замечал. Поэтому он в бешенстве отбросил газету в сторону и теперь пытался сосредоточиться на комплексе расслабляющих упражнений, чтобы не слишком перенервничать из-за всего этого. Комплекс включал вдохи и выдохи, которые следовало выполнять особым образом, но по-разному, и благотворно действовал на артериальное давление и другие функции организма. Не то чтобы он собирался умирать — ха! — но, без сомнения, в его годы — ха! — ему следовало смотреть на жизнь проще и заботиться о своем здоровье.

Больше всего на свете он любил спать.

Сон составлял чрезвычайно важную часть его жизни. Он спал долго, в течение длительных промежутков времени. Обычный ночной сон — это несерьезно. Нет, ему, конечно, нравилось спать ночью, и он ни за что не пропустил бы ни единой ночи, однако этого было ни в коей мере не достаточно. Он любил проспать до половины двенадцатого дня, а потом сладко понежиться в постели. Затем легкий завтрак, непродолжительные водные процедуры, пока меняли постельное белье на его кровати, — вот и все, чем он занимался, прилагая при этом особые усилия, чтобы ненароком не стряхнуть с себя дремоту и не нарушить свой дневной сон. Иногда он спал всю неделю напролет — у него это называлось «хорошенько покемарить». А 1986 год он проспал весь полностью и ничуть об этом не жалел.

Однако он знал, что сегодня ему придется, к своему величайшему неудовольствию, встать и выполнить священный и неприятный долг. Священный — потому что божественный, ну или хотя бы связанный с богами, а неприятный — потому что дело касалось одного конкретного бога.

Не поднимаясь с кровати, он бесшумно раздвинул шторы исключительно силой своей божественной воли. И тяжело вздохнул. Ему нужно было все обдумать, к тому же пришло время посещения ванной комнаты.

Он вызвал санитара.

Санитар тотчас явился, одетый в тщательно отутюженную просторную зеленую блузу, радостно его поприветствовал и засуетился в поисках халата и шлепанцев. Затем он помог Одину выбраться из кровати — действо напоминало извлечение чучела вороны из коробки — и сопроводил в ванную. Движения Одина были скованными, голова болталась как между двумя ходулями, прикрытыми полосатой фланелью, на плече висело белое полотенце.

Санитар знал его как мистера Одвина и не догадывался, что он бог, а Один об этом помалкивал и ждал того же от Тора.

Бог грома Тор отличался, прямо скажем, неадекватным поведением. Просто неуместным. И будто бы не желал или был не способен понять либо принять… Почувствовав, что вот-вот не на шутку разгорячится, Один остановил себя. Нужно спокойно подумать, что дальше делать с Тором, а сейчас он направлялся именно в то место, где думается лучше всего.

Едва только Один доковылял до двери в ванную, в палату ворвались две медсестры, четкими, выверенными движениями сняли с кровати постельное белье и застелили свежее, как следует его разгладили, где надо подоткнули и откинули край одеяла. Одна из медсестер, явно старшая, была полной и степенной, вторая — молоденькой, смуглой и на вид более легкомысленной. Газету тут же подняли, аккуратно сложили, пол быстро пропылесосили, шторы подцепили подхватами, цветы и нетронутый фрукт заменили свежими цветами и фруктом, который, как и все его предшественники, тоже останется нетронутым.

К тому времени, как с утренними гигиеническими процедурами престарелого бога было покончено и дверь в ванную распахнулась, комната приобрела совсем иной вид. Разумеется, в ней почти ничего не изменилось, однако каким-то неуловимым, волшебным образом она наполнилась прохладой и свежестью. Окинув ее взглядом, Один удовлетворенно кивнул. А затем произвел осмотр кровати, как монарх осматривает строй солдат.

— Хорошо ли подоткнуты простыни? — осведомился он старческим, переходящим на шепот голосом.

— Очень хорошо, мистер Одвин, — угодливо кивнув, ответила старшая медсестра.

— Ровно ли отогнут край одеяла?

Разумеется, ровно. Богу просто хотелось соблюсти ритуал.

— Отогнут абсолютно ровно, мистер Одвин, — отозвалась медсестра. — Я лично за этим проследила.

— Рад слышать, сестра Бейли, очень рад, — сказал Один. — По части ровно отогнутых одеял вам нет равных. Боюсь даже подумать, как мне придется обходиться без вас.

— Я не собираюсь менять работу, мистер Одвин, — лучась счастливой улыбкой, заверила медсестра.