Сборник "Русская фантастика 2010" - Артем Белоглазов

Они продвигались, будто в речной воде. Звук мотора полностью утонул в низком гуле, похожем на утробный рев. Внизу, в нескольких сотнях метров под брюхом флаера, штормили пески.

Пустыня волновалась. Вздымались красные и желтые валы, опадали, вздымались снова. С гребней, как пена, срывались песчинки. Ирина смотрела в окно, полуоткрыв рот. Саундер глядел на приборы: скоро должен был показаться Поребрик.

– Саундер?

– Тихо!

Флаер покачнулся и просел. Высокая волна прошла внизу, чуть не коснувшись его брюха.

– Господи, защити нас! – вдруг громко сказал Ирина.

Саундер мельком взглянул на нее.

– Господи… Бог Ириса! Кто-нибудь…

Саундер хотел успокоить ее, сказать, что все не так плохо, что транспорт надежен и энергия есть, но тут флаер снова угодил в турбулентность над бушующими песками, и говорить стало некогда.

Ирина бормотала и бормотала свою сбивчивую молитву, но за ревом пустыни уже невозможно было различить слова. Впереди показался Поребрик; к этому моменту Саундер был покрыт горячим потом от макушки до пальцев в ботинках.

– Все хорошо, – сказал он сквозь зубы. – Уже все хорошо.

Песок накатывался на подножие гряды, рассыпался нежной пляжной россыпью, на секунду замирал и снова накатывался. Транспорт повернул и пошел вдоль Поребрика; автопилот сканировал поверхность, пытаясь вписать четыре опоры губернаторского флаера в многоугольники плоских выемок и выступов.

– Вот…

Флаер пошел на посадку. Саундер сжал зубы; место было удачное, с двух сторон прикрытое скалами, стало быть, удастся сэкономить на площади защитного экрана.

Четыре опоры скрежетнули о камень. Прошла секунда. Саундер готов был с облегчением выдохнуть, но скрежет возобновился. Флаер перекосило, он потерял равновесие и скользнул вбок, Ирина почти выпала из кресла и повисла на ремне; Саундер дал экстренный взлет. Чиркнув по песку, транспорт взмыл; скала, где Саундер собирался переждать непогоду, не выдержала гнета массажных панелей, солярия, душевого блока и прочих радостей жизни.

Он выругался, не заботясь, слышит его Ирина или нет.

С каждой минутой делалось темнее. Песчаная муть рассеивалась, зато небо, уже покрытое тучами, чернело слой за слоем, уходило в глубокую фиолетовую тень. Транспорт шел вдоль Поребрика, тщетно выискивая место для посадки, беспомощно шаря сканером по крутым, изломанным склонам. Будь на месте губернаторского гроба нормальный легкий флаер – давно угнездились бы, а может, нашли бы и укрытие под нависающей скалой…

Стихал рокот песчаного моря; Саундер прислушался.

Первая капля ударила по обшивке: тяжелое «бах» и шипение. Ирина не обратила внимание – смотрела вниз, на пустыню.

Сразу три капли упали на ветровое стекло. Взвился белесый дымок и сразу же исчез. Остались три мутные лунки, будто оспины.

– Бог Ириса, – без отчаяния, но с дикой злостью сказал Саундер. – Это какой же надо быть сволочью…

– Там храм, – сказала Ирина.

– Где?

– Да вон же! – Она указывала пальцем вперед, за ветровое стекло. – Там скала – видишь? Это храм!

Саундер понял, что она права. Здесь, у Поребрика, уходящего в глубь материка, стоял самый большой из пустынных храмов – мерзавцы из Ирисового Поля звали его, кажется, Черным.

И сейчас этот храм проступал перед ними сквозь дождь. Колоссальное нагромождение, из одной точки казавшееся пирамидой, из другой – замком со многими шпилями, а сейчас, в бурю – статуей фантастического животного с единственным рогом на лбу.

Саундер мигнул. Не было, конечно, статуи. Форма храмов очень трудно поддавалась описанию.

– На чем он стоит?!

– На скальном выступе, – Саундер развернул транспорт. – Отлично, Ира. Секунду…

Хлынул дождь, и видимость исчезла полностью. Внешние экраны ослепли через минуту.

– Только не энергоустановка! – пробормотал Саундер. – Только не экранирование! Боги Ириса, что угодно, только не это!

Свет в кабине померк: это раскрылся силовой экран. Столбик энергозапаса начал опадать, как подорванная высотка.

Четыре опоры ударили о твердь: две передние, потом две задние. Одна, вероятно, сломалась. Транспорт перекосило. Ирина сдавленно вскрикнула. Саундер только вякнул: ремни перехватили грудь.

– Отстегивайтесь! – Он вытащил из аварийного пакета две маски. – Закройте лицо! Не дышать, пока я не скажу!

Ирина никак не могла отстегнуться – затянулся ремень. Саундер выцарапал ее из кресла, как мидию из раковины.

Дверь кабины не желала открываться автоматически. Он отодрал от стены панель и двумя руками схватился за ярко-красный рычаг:

– Вдох! Выдох! Вдох! Не дышать! Пошли!

Отъехала в сторону дверь.

Транспорт стоял на самом краю узкого выступа, выдававшегося от храма в пустыню, будто причал. На черном пирсе с прожилками золота дымилась кислота, пожирая занесенный ветром мусор. Экран, выставленный на максимальную мощность, позволил Саундеру и его спутнице добежать до скального навеса над входом в храм – закрывал от неба тонкой пленочкой, похожей на стрекозиное крыло.

А через несколько секунд затрещал и исчез.

– Дальше мы не пойдем.

– Почему?

– Здесь можно спокойно дышать. Здесь безопасно.

– Почему нам не войти внутрь?

Они сидели в узкой проходной пещере, которую Саундер назвал про себя тамбуром. Из коридора справа, ведшего наружу, пробивался свет. Коридор слева, проход в недра храма, был черным. Негромкий гул исходил от стен.

– Потому что, – Саундер тщательно подбирал слова, – в храмах пропадают люди.

– Как это?

– Полностью сохранившихся храмов известно четыре: Южный, Синий, Третий и вот этот, Черный. Он самый большой. Мерзавцы с Ирисового Поля выгребают все, включая засохшее дерьмо первых разведчиков. Но они никогда не входят в действующие храмы.

– Опять какие-то сказки, – неуверенно сказала Ирина.

– Группа исследователей уходит в храм и не возвращается. Группа спасателей ищет их неделю, не находит ни живых, ни мертвых, зато выносит из храма фото известковых потеков, удивительно похожих на настенные изображения. Другая группа исследователей, в восторге от этих снимков, уходит в храм и не возвращается. Группа спасателей не возвращается тоже. Вторая группа спасателей ищет их две недели, не находит ни живых, ни мертвых, зато выносит фото сталагмитов, чудесным образом похожих на скульптуры… И все повторяется снова. Пока губернатор, предыдущий я имею в виду губернатор Ириски, не пресек все эти походы, постоянно находились желающие проверить на своей шкуре. Сфотографировать якобы росписи, которых никто не видел. Помолиться у тайных якобы алтарей…

Саундер осекся.

– Ты ведь входил в эти храмы, – напомнила женщина.

– Да. Ничего там нет, просто большая пещера.

– Тогда почему…

– Я не знаю почему! Раз на раз не приходится. Одна группа бродит – ничего. Другая исчезает бесследно. Я свой лимит везения исчерпал.

– Ты назвал этот храм «действующим»?

– Именно в этом за многие годы пропало человек пятьдесят.

– Но он нас спас.

Снаружи все еще шел дождь. Губернаторский транспорт перестал существовать вместе со всем его приятным балластом; Саундер жалел только о полном баре. Ему очень хотелось выпить сейчас.

– Да, – признал он, помолчав, – нам повезло.

– Повезло? Саундер, ты должен был с самого начала лететь сюда! Не искать место на Поребрике, а лететь сюда! Разве нет?

Саундер быстро проанализировал свои действия в последние минут сорок. Ирисово Поле… Сволочи, он с ними еще посчитается… Турбулентность, дырчатый ветер…

– Я думал, он севернее, – признался он, отводя глаза. – Сбоили приборы…

– Храм явился к нам на помощь, когда я обратилась к богу Ириса!

– Нет здесь никакого бога.

– Есть.

Она пододвинулась ближе и закрыла ему рот своими губами. Они целовались несколько минут, прижавшись телами, вцепившись друг в друга, бездумно. Ирина отстранилась первой:

– И вот мы живы…

Он попытался еще раз ее обнять, но она высвободилась. Ее взгляд был направлен за его плечо, в темный коридор. Он обернулся; узкий проем, за ним темнота и больше ничего.

Больше ничего.

Саундер снял куртку, расстелил на гладком каменном полу. Они сели рядом, прижавшись друг к другу боками.

– Дождь стихает, – сказал Саундер.

Все труднее становилось дышать.

– У тебя кто-нибудь был? – спросила Ирина.

– В жизни? Много кто…

– Ты говорил, что была жена?

– Да не столько жена, сколько… ну, партнерша. Ей не понравилось на Ириске.

– А тебе нравится?

– Я работаю.

– А что ты делаешь?