Время крови - Андрей Ветер

Она откусила от своего куска лепёшки и повернулась к Верещагину. По выражению её лица Василий понял, что ему тоже надо съесть немного.

– Это прощальная трапеза, – пояснила Арина, – поминки. Теперь нам пора уйти.

К моменту возвращения в избу Верещагин ощутил усталость. Ему хотелось упасть и хотелось водки. Всё случившееся теперь, когда оно осталось позади, навалилось на него огромной тяжестью. Он прошёл в дом и сел на кровать.

– Поставить самовар? – спросила девушка.

– Самовар? Что ж… Пусть будет самовар…

Он откинулся на спину и тыльной стороной ладони прикрыл глаза.

«Вот я отныне участник преступления, застрелил человека и вдобавок скрыл труп. Да-с, дела… И как же теперь мне быть? Странно, но совесть моя спокойна. Только усталость… Спать охота».

Он вздрогнул и открыл глаза. Судя по всему, давно наступила ночь. Изба была погружена в вязкую тьму. Тишина давила на уши. Перед самым своим лицом Верещагин увидел блестящие глаза Арины. От пристального взгляда девушки ему стало не по себе.

– Ты что? Я уснул разве?

– Да, ваше благородие, заснули, утомились. Я не стала тревожить, звать к самовару.

– А ты что же? Не спишь?

– Не могу. Тоска гложет. Вот подсела к вам, а вы и проснулись.

– А чего подсела-то? – спросил Василий и тут же выругал себя за бестактность. – Ты не плачешь ли? Глаза у тебя блестят, будто мокрые.

– Нет, не плачу, думаю. – От Арины пахнуло травой и землёй.

– О чём?

– Теперь я осталась одна… Вот вы уйдёте… Знаете что? Вы не боитесь меня?

– Тебя? Нет! С чего бы мне…

– Тогда обнимите меня.

Свыкнувшись с темнотой, он уже различал очертания предметов. Распущенные волосы Арины падали ей на плечи. Плечи были голые. Верещагин повёл глазами вниз и увидел нагое женское тело. Округлости грудей почти касались его живота, перетянутого скрипучим офицерским ремнём.

– Я понимаю, я для вас дикая и не ровня вам, но я не напрашиваюсь. Я только про сейчас. Тепло из меня уходит куда-то, не справляюсь я сама. Помогите мне…

– Ариша…

Верещагин испытал странное состояние, какое-то сладкое опьянение накатило на него. Он приподнялся на локтях и коснулся губами её горячего рта. Это было похоже не на поцелуй, а на глоток из чаши, полной сказочного напитка. Ему почудилось, что чьи-то невидимые руки накинули на него тёплую паутину, которая нежно охватила его и напустила на него негу. Загадочная глубина чёрных зрачков Арины затягивала его. Оттуда взывал к нему недоступный пониманию язык её таинственной души.

– Ариша…

Он жадно, а то и воинственно прижался щекой к её лицу и стиснул её нагое тело своими длинными руками. В спину впился переброшенный через плечо ремень.

– Сбросить, всё сбросить! И поскорее! – выдохнул Верещагин и принялся рвать на себе пряжки и застёжки.

Арина слегка откинулась, запрокинув красивую голову назад. Её небольшие груди вызывающе выступили вперёд. Верещагин шумно избавлялся от одежды, путаясь в штанинах и рукавах, и то и дело поглядывал на девушку, застывшую в ожидании.

Когда он вновь обнял её, он был уверен, что они оба вспыхнут, настолько жарким показалась ему кожа Арины – пылающие угли, а не кожа. Верещагин даже отпрянул от неё в первое мгновение и застонал.

– Иди, – привлекла она его к себе, – иди же!

Он навалился на неё всем телом и прикусил губами сосок её левой груди.

– Сердце отдам! – вырвалось из её рта.

Воздух вокруг них забурлил потным жаром, пространство избы спрессовалось, потолок опустился, стены накренились. Изогнувшееся под Верещагиным девичье тело размякло, сделалось податливым, растеклось, заколыхалось, как волны. Никогда прежде не испытывал Василий ничего подобного. Он почти утопал в обхватившей его со всех сторон плоти, он скользил туда и сюда, он взмывал в тёмную высь и опрокидывался в такую же тёмную и головокружительную бездну.

Затем Арина вдруг громко вскрикнула и прошептала:

– Я твоя! Теперь я твоя!

И всё внезапно сделалось обычным – ночь, обстановка, голое женское тело под поручиком Верещагиным. Разве что горячечное влечение к этому телу, распахнувшемуся и вздрагивавшему под мужским напором, было необъяснимым, странным.

– Ариша…

– Милый…

Когда ураган страстей умчался, они долго лежали рядом, спутавшись ногами. Верещагин с удивлением отметил, что он впервые не чувствовал неприязни к женщине после свершившегося акта. Наоборот, его радовала близость этой непостижимой девушки.

Плавая в приятных мыслях, он незаметно уснул.

Утром он проснулся один. Мундир, брошенный ночью на земляной пол, лежал на стуле. Верещагин поспешно оделся и выглянул на улицу.

– Арина!

Земля была залита дождевыми лужами. Отовсюду веяло свежестью.

«Ах, если бы весь вчерашний кошмар был лишь отвратительным сном. Этот, как его бишь, Еремей, что ли… Каким бы чудесным и счастливым мог оказаться нынешний день! И прошедшая ночь могла бы послужить добрым знаком для всего-всего… И вообще…»

– Ариша! – опять позвал он.

Девушка вышла из-за избы, таща за собой какие-то доски. Она была в том же платье, распущенные волосы шевелились на ветру. Бросив доски под окном, она посмотрела на Василия и смущённо улыбнулась.

– Разве был дождь? – удивился Василий.

– Был.

– А я так крепко спал, что ничего не слышал.

– Сильный дождь. Надо было смыть кровь, – спокойно сказала Арина.

– Конечно… То есть что значит «надо было»? Это ты, что ли, вёдрами наплескала?

– Нет, прошёл дождь.

– Вот и я про то же. Удачно получилось. А ты «надо было»!

– Нужно было много воды, поэтому я попросила об этом, – сказала девушка, не поворачивая головы к Верещагину и продолжая заплетать косы. – Я иногда прошу, но редко.

Василий почувствовал слабость в ногах.

– Зачем вы вчера одежду свою на землю бросили? – Арина подошла к нему вплотную.

– Я забыл обо всём. Я видел только твои глаза. Ты меня околдовала в один миг.

– Нельзя одежду на землю швырять. – Девушка серьёзно глядела на Верещагина. – От этого бывают болезни. Можно и смерть привлечь через это.

– Больше не буду, – заверил он её в ответ и попытался обнять.

Она отстранилась.

– Теперь вам пора уходить.

– Почему? Как же так?

– Пора. Сверх меры нигде нельзя задерживаться. Я провожу вас до ручья и переправлю на лодке. Дальше сами справитесь по дороге.

– Послушай, Ариша, – чуть поодаль Верещагин заметил на ветвях деревьев развешенные рубахи, – что это ты делаешь? Бельё сушишь?

– Нет, это дедушкины рубахи, – ответила она и, увидев выражение лица Верещагина, уточнила: – Дерево связано с землёй корнями. Через него та часть человеческого тепла, которая хранится в одежде, быстрее вернётся в Мать-Землю. Человеческая сила не должна растеряться, она должна сохраниться, чтобы однажды человек снова пришёл сюда… У нас принято вывешивать всю одежду умершего на дерево. Так она и висит, покуда не истлеет…