Давай никому не скажем - Агата Лель

— А ничего. Ничего, Рома, — мама бросила ложку в банку и нервно разбила туда перепелиное яйцо. — А я и думаю, чего это ты вдруг предложил репетитора нанять. Видела я ее. И вырез ее блузки видела, — со злостью сказала она и принялась агрессивно размешивать содержимое.

— Я предложил просто репетитора нанять, а вот Яну Альбертовну эту как раз предложила ты, — парировал отец. — Ты же сама сказала, что бедняжке нужно помочь, да и для будущих выборов полезно, мол, большое сердце, не оставили молодого педагога в трудном положении.

— Да. Но это было до того, как я ее увидела!

— А что с ней не так?

— Вот именно, что все так, Рома. Даже слишком «так». Как будто ты сам не знаешь! Понравилась молоденькая, отвечай? — достав ложку из банки, мама указала ею на отца. Тягучее «что-то» капнуло в графин с соком.

— Рыбка моя! Ну как тебе такое в голову взбрело? Да я не смотрел на нее даже!

— Мне пора, адьес.

Выбравшись из-за стола, пошел за рюкзаком. Участвовать в этом цирке желания не было.

Кто бы сомневался. Помочь они решили. Думают только о своей выгоде, как бы урвать побольше, но показаться при этом святыми благодетелями. И своей помощью теперь оказали мне медвежью услугу. Если бы не эти частные уроки, разговор бы вчера об англичанке не зашел, и не было бы никакого тупого спора.

Не развязывая шнурки, натянул кроссовки, накинул кожанку и вышел во двор. Воздух пах свежестью и морозом, нос и уши моментально окоченели. Сентябрь решил не мелочиться и сразу стал ноябрем. Хрустя заиндевевшими листьями, пошел по пустынной дороге к автобусной остановке.

И как я вообще на это подписался? Мог бы отбрить под предлогом, что это чушь. Ведь это действительно чушь! Затащить в постель англичанку — это же дикость. Если бы Минаеву, Боярову или еще кого-то — запросто, без разговоров, и месяца бы не понадобилось, но преподавателя...

Допустим, я это все-таки сделаю, и что потом? Мне еще до весны в этом технаре учиться, как-то потом на пары ее ходить... А если еще и узнает кто? У Горшка язык как помело.

Влип я крепко, но сливаться со спора — не вариант. Ни за что. Клеймо трепла будет железно обеспечено. Поспорил, а потом зассал и в кусты? Нет, добровольно я на это не подпишусь.

Но как я ее уломаю, а потом еще и голой сфотографирую? Типа она мне вот так запросто отдастся и позировать ню потом будет? Это же спор на грани фола! Как я мог так затупить и повестись на их тупой развод? Хрен с ним на свидание позвать, поцеловать при всех, но секс? К тому же у нее мужик есть, шкет тот на «жигулях».

Голова разболелась еще сильнее, мысли путались. Наворотил по пьяни дел, а теперь думай, как эту кашу расхлебать и не остаться при этом сволочью или треплом.

Оставалось надеяться, что эти два идиота вчера так накидались, что все забыли, иначе... Думать об этом «иначе» совершенно не хотелось. Со спора я не сольюсь. Только через свой труп.

Горшок на первую пару не пришел, а на вторую заявился с опозданием. Выглядел он еще хуже, чем я: глаза красные, рожа помятая.

— Ну, ты как? — шепнул, пока Иван Тимофеевич, стоя спиной к аудитории, выводил формулы на доске.

— Да как — хреново. Давай позже потрещим, ладно? — поставив раскрытый учебник на парту, Стас завалился досыпать, подложив согнутую руку под голову.

Минаева всю пару оборачивалась, улыбаясь как кошка, обожравшаяся сметаны. Интересно, что это ее так развеселило? Хотя хорошее настроение Минаевой сейчас меня волновало меньше всего, голова была забита другим. Что делать со спором? Как выкручиваться? И Горшок, как назло, отключился, так бы с ним поговорить, выяснить, может, он и не помнит ничего.

Если копнуть совсем глубоко, я не слишком боялся проиграть. Вернее, вариант того, что развести ее не получится, я, конечно, не исключал, но беспокоил как раз больше положительный исход данного спора. Что будет потом… После того, как... Твою мать, в голове не укладывалось! Развести, а потом кинуть — это же совсем по-скотски. Этого вот я совершенно точно не хотел. Да и спор этот сам по себе дерьмо. И как это все провернуть? Тысяча вопросов и ни одного ответа.

По звонку все резво подорвались на завтрак в столовую. Кинув в рюкзак тетрадь, которую за целую пару так и не открыл, толкнул Горшка в бок.

— Рота, подъем.

— Блин, башка трещит, — разлепив сухие губы, выругался Стас. На щеке отпечатался след от рукава. — Пойдем перекурим?

— Не, я пас.

— А я сгоняю, пока время есть.

Выйдя в коридор, разошлись в разные стороны. Про спор пока ни слова, что не могло не радовать. Вот так по-тихому сливаться это, конечно, стремно, но в данном случае это было бы лучшим исходом.

И вот угораздило же ввязаться в такое?

От скуки пошел за всеми в столовую. Кучка студентов, толкая друг друга, растаскивали с подноса стаканы с чаем и круглые булочки с колбасой. Аппетита не было совсем, но очень хотелось пить. Дождавшись, когда народ более-менее рассосется, подошел к витрине буфета, на полках которого кроме заветренных коржиков и компота ничего не осталось.

— А лимонада нет?

— Нет, — грубо отрезала пышная буфетчица. — Бери, что дают.