В погоне за утром - Майкл Роэн

– Угу, – сказал Джип. – Я так и думал. Их тут разводят, уже давно, плантации того замка. Жаль, они еще незрелые. – Он покачал головой. – Хотя они все равно, наверное, застряли бы у меня в глотке. Все плантации в этих местах политы кровью.

Маленькие попугаи и попугайчики прыгали среди ветвей, как живые цветы, или раскачивались взад-вперед, чтобы украдкой посмотреть на нас, насмешливо вереща. Затем они чего-то испугались и стремительно, громко хлопая крыльями, улетели, а встающее солнце пламенем зажигало их перья, когда они взлетали вверх. Воздух быстро прогрелся, и прохладное течение ручья стало притягивать нас, как магнит; мы, спотыкаясь, побрели к нему, почти не замечая топкого полуболота, цеплявшегося за наши башмаки. Мы шли до тех пор, пока на нас нестройной звенящей тучей не налетели легионы мух, и тогда, оскальзываясь на каменистом русле ручья и безуспешно отгоняя их, мы бросились через него назад на склоны, более сухие и крутые, где мухи перестали нас преследовать. Мы бросились на землю отдохнуть – жалкая, грязная и потрепанная кучка людей, и только Молл, замыкавшую наши ряды, казалось, мухи не тронули.

– Так и я знал, что надо было взять с собой Стрижа, – вздохнул я. – Ему раз дунуть, и они бы напрочь про нас забыли.

Один из матросов фыркнул:

– Ага, и тут же с копыт долой, только попробуй укуси разок!

– Или его дружков…

– Черта с два, – сказал Джип с приглушенной свирепостью. – Не смей даже мечтать об этом!

Меня это задело:

– О'кей, о'кей! У меня от них тоже мурашки по коже, но ведь они спасли несколько жизней во время абордажа, правда? Включая и мою. Так что с ними там такое?

– Тебе это знать не надо, – коротко сказал Джип.

– Но послушай, я же уже теперь тоже кое-что повидал, ты забыл? Насчет девушки не могу себе представить, но вот Финн – не знаю, он что-то вроде оборотня, да?

– Нет, – мягко отозвалась Молл. – Он собака. Желтая дворняга с помоек, злая и сильная, превращенная чарами в человека. Силою воли Стрижа он остается в человеческом облике – обиталище другого разума.

Несмотря на солнце, я поежился:

– Чьего разума?

– Одного из мертвых – или тех, кто никогда не жил. В любом случае, силы из внешнего мира. Из дальних уголков Края. Какого-то духа.

– А девушка? Тоже какое-то животное?

– Нет. Пег Паупер – старинное сельское имя, еще моих времен; так называли духа реки.

– РЕКИ?

Джип проворчал:

– Духа, что глотает и топит. Старый дьявол каким-то образом заперт в теле одной из своих жертв – может, самоубийство, а, может статься, просто несчастный случай. Я надеюсь, во всяком случае. Из того немногого, что я знаю, он должен был быть совсем рядом именно в тот момент, когда она умерла. И хорошо подготовлен.

– Господи Иисусе, – сказал я, жалея, что вообще спросил. – А эта слизь, которую она выплевывает…

– ЗАГРЯЗНЕННАЯ река, – сказал Джип, как выплюнул, бросив раздраженный взгляд на Молл. – Наверное, вроде той, что течет к вашим докам. Ладно, давайте двигаться!

И он повел нас дальше вверх по холму. По эту сторону долины деревья стали выше, но на склоне они давали меньше тени. Многие из них были как огромные трубы, с широкими листьями, похожими на гигантские листья фиговых пальм, простиравшимися только на самых верхушках. Они пропускали солнце по мере того, как оно шло к зениту, и солнце било по нашим вспотевшим спинам. По всей долине, как сводящие с ума голоса, раздавались звоны металлических колокольчиков, но это были всего лишь крики птиц. Во рту у меня все запеклось, голова болела, но я знал до последней капли, сколько воды осталось у меня во фляге, и на чем свет стоит честил мух, отогнавших нас от воды. Густой папоротникообразный мох рвался у нас под ногами и обнажал землю, красную, как свежая рана. Почва была довольно влажной, и мы слышали звук других ручьев, несомненно, стремившихся к водопаду. Но они были слишком удалены от тропы. Вскоре после полудня мы взобрались на еще одну ложную вершину, более или менее спускавшуюся в открывавшуюся за ней впадину, и благодарно опустились на землю у грязного маленького ручейка, протекавшего у подножия.

Но меня пригибала к земле не только усталость, но тошнотворная внутренняя пустота, холод, которого не могла рассеять никакая жара. Джип был прав. Я жалел, что вообще стал расспрашивать про существ Ле Стрижа. Сама мысль об этом таила в себе какой-то особый ужас, и он охватил меня, затряс и никак не желал отпускать – ужас одержимости, чего-то, скрытого в теле, как в оболочке, чьего-то другого, чуждого разума, проглядывавшего из глаз, ему не принадлежавших, как разрисованные обрывки на пустом облупившемся доме. Доме с привидениями. Привидение в машине; но не то привидение, и не те руки им управляют…

– Да, – сказала Молл, когда я позволил себе обронить несколько слов о том, что я чувствовал. Она брызгала коричневатой водой в свои разгоряченные щеки. – Это так. Одержимость – это самая могучая вещь в любой магии, в добро или во зло. Будь то заклинание Финляндии или ОБЕЙЯ Бермуд, либо просто чернокнижие, но дух в теле не принадлежит ему, и это ужасно – столь неестественное смешение, выпускающее на свободу великие силы. И коль скоро злым заклинанием дух закрепляется в чуждом теле, что ж, тогда он может ходить среди людей неузнанным и обратить эти силы во всякое зло. Что до этих существ, то Стриж едва ли решится выпустить их из виду. И все же они несовершенны: одно – животное, другое – живой труп, и ни один из них не может долго прожить среди людей, чтобы его не разгадали. А лишь разгадают – тут есть быстрое и верное средство от них избавиться. Так бойся их, да, но не придавай им большого значения, они не причинят тебе вреда.

Как мне было объяснить, что вовсе не их я боялся? Это была просто сама мысль – так некоторые люди боятся пауков, кошек, скрежета ножа по тарелке, просто абстрактных ужасов. Меня это пугало безотносительно к тому, имело это ко мне отношение или нет, пугало само ужасное сознание полной уязвимости. И мысль, что это могло… или с Клэр… Это было почти что выше моих сил. А фобии тоже принимают живые формы за пределами Сердцевины? Спрашивать я не мог. Я просто поблагодарил Молл; и когда Джип подал сигнал, я пошел.

Здесь, выше водопада деревья снова менялись, становились все выше и толще; сначала какие-то карликовые сосны, ароматные эвкалипты, а затем высокие огпеа – гаитянские вязы и пахучие кедры. В их тени идти было легче, но полумрак заставлял меня настораживаться.

Джип, похоже, тоже это почувствовал:

– Теперь уже, должно быть, совсем близко к замку, – пробормотал он, избегая встречаться со мной взглядом.

– Правильно! И к тому времени они уже будут там, правда? И что они будут делать с…