Сын Авроры - Жюльетта Бенцони

Но один остался придворным, допущенным в коридоры власти и способным вести несколько интриг одновременно, а другой, проходя путь от сражения к сражению, стал прежде всего солдатом, выковав себе репутацию отличного стратега и прекрасного воина. Сначала была война за Польское наследство, где Мориц отличился под Филипсбургом. Тогда принц Евгений Савойский, которого он вынудил сдаться (тот самый, что когда-то рекомендовал ему служить стране, от которой он сам отвернулся), заявил ему:

— Никогда бы не подумал, что сделаю Франции столь замечательный подарок!

Потом последовала война за Австрийское наследство, в которой Мориц Саксонский в полной мере проявил свои таланты. Сначала — в Рейнской армии, где под командованием маршала Бервика он действовал блестяще, проводя конкретные операции, которые подарили ему любовь солдат, пораженных как его заботой, так и той страстью, с которой он вел их за собой со шпагой в руке, крича, словно казак.

А потом он служил под командованием маршала де Белль-Иля и взял Прагу, идя по стопам своего знаменитого предка, маршала Иоганна-Кристофа Кенигсмарка. С той лишь разницей, что столетием раньше последний с радостью разграбил город золотых крыш, а Мориц, одержав победу, запретил мародерство и грабежи. И за это благодарные жители пришли в его лагерь, чтобы передать ему великолепный алмаз, носящий имя города... А потом, когда французские войска вынуждены были уйти, он обеспечил безупречное отступление, выводя своих людей из самых трудных ситуаций.

Перейдя под командование маршала де Брольи, заменившего заболевшего Белль-Иля, он командовал целой армией, когда Брольи был отозван и сослан, и обеспечил ей возвращение обратно во Францию.

Теперь он был готов к новым приказам и ждал нового назначения. Десять лет! Десять лет он воевал, не появляясь в Париже, кроме как на короткое время, но при этом почти каждый год он бывал на термальных источниках в Баларюке, в Лангедоке, где лечил последствия старого ранения, полученного под Крашнитцем, в результате которого ему порой приходилось пользоваться тростью. Морицу нравилось бывать в этой старой протестантской провинции, когда-то разоренной отменой Нантского эдикта, но в которой, несмотря ни на что, он нашел друзей, проводя политику умершего регента...

— Вы хотя бы представляете, что хочет от вас король? — вдруг спросил Ришелье, в обществе которого тишина никогда не затягивалась.

— Нет! Я много месяцев не видел его.

— А вы не думали о маршальском жезле? Ведь вы его заслужили! Да мы оба этого заслуживаем, если хорошенько подумать!

— Вы, конечно же, должны получить его первым, мой дорогой друг, — рассмеялся Мориц Саксонский. — А я на эдакую милость и не рассчитываю, если быть откровенным. Вы — герцог, человек родовитый, ведь вы носите славное имя де Ришелье; вас хорошо знают при дворе, и, что особенно важно, вы — католик, а я нет, вы — француз в отличие от меня...

— Ну, когда кардинал де Флёри находился у власти, это могло быть проблемой, но после того как он покинул нас, уйдя в лучший из миров, король не хочет больше слушать своего первого министра и стремится управлять по своему усмотрению, и это, кстати, вполне могло бы получиться. Что касается французского гражданства, то я хотел бы напомнить вам, что Бервик, принявший славную смерть при Филипсбурге, был англичанином и таким же незаконнорожденным сыном Якова II, как вы — Августа II. И раз уж вы упомянули о том, что Версаль для вас непривлекателен, я обещаю вам сюрприз...

— Хороший, я надеюсь?

— О, великолепный! Вы боялись напыщенной атмосферы? Так вот, ее больше нет: король безумно влюблен в женщину, самую веселую, самую духовную, какая только может быть на свете. Честолюбивая и умная, она долго держала его в ежовых рукавицах и, наконец, в последнее Рождество, позволила любить себя!

— Позволила? Что за слова!

— Это чистая правда. Мадам де Ля Турнелль не любит короля. Она любит власть, любит быть первой, лучше всех одетой, самой красивой, она любит, чтобы весь мир лежал у ее ног!

— Вы примете меня за простака — хотя, наверное, я таковым и являюсь! Но... Кто такая эта мадам де Ля Турнелль?

— Вы никогда не слышали о сестрах де Несль?

— В далеких Германии и Польше придворные дамы нечасто появляются на биваках...

— Чего не скажешь о Санкт-Петербурге, где, можете быть уверены, царевна Елизавета знает их всех, и не зря: она мечтает выйти замуж за нашего короля. Но вернемся к сестрам Несль, то есть к мадам де Майи, мадам де Флавакур, мадам де Вентимилль, мадам де Лораге и мадам де Ля Турнелль. Первая из них стала официальной фавориткой короля в 1735 году, когда королева, родив десять детей, заявила своему мужу, что хотела бы в дальнейшем поспать спокойно...

— Она отказала самому королю? Она, такая стеснительная и мягкая!

— Ее можно понять! Девяносто месяцев — семь с половиной лет! — она была практически непрерывно беременна! Едва оправившись от родов, она вновь и вновь принимала нашего короля в своей постели и каждый раз оказывалась беременной! Но это не мешало королеве обожать своего мужа, и, я думаю, она должна была дойти до крайней точки, чтобы найти в себе мужество отказать ему. К тому же она была еще и на семь лет старше его. И тогда появилась маркиза де Майи! Не такая красивая, но породистая, элегантная, с прекрасным телом и, самое главное, безумно влюбленная в Людовика. Будучи весьма благочестивой, она уступила ему не без слез покаяния и актов раскаяния. А так как она много плакала, то и король тоже часто составлял ей компанию, но все же они дошли до плотской любви. Луиза де Майи, хотя и сбрасывала платье, но никогда не забывала оставить все свои драгоценности!

Наблюдая за этими отношениями, ее сестры возгорели желанием присоединиться к ней. Маркиза де Майи имела неосторожность пригласить свою младшую сестру Полину, которая, в отличие от своей сестры, не любила плакать и не видела ничего предосудительного в том, чтобы поохотиться на землях своей предшественницы. Она добилась короля, но очень быстро забеременела, и тот поспешил выдать ее замуж за маркиза де Вентимилля, а потом снова вернулся к Луизе де Майи. Увы, вскоре он заскучал. Наш король чрезвычайно привлекателен, и ему достаточно было просто выбрать из множества претенденток, но ему хотелось чего-то новенького. И тогда появились еще три сестры де Несль: Гортензия де Флавакур, Диана де Лораге и, наконец, Анна-Мария де Ля Турнелль.

— Итого, получается, что их пять. И он имел дело с ними всеми? — похоже, Мориц начал приходить в веселое расположение духа.

— Нет. Мадам де Флавакур ускользнула от него. Все очень просто: она любила своего мужа, который к тому же был большим ревнивцем... Но мадам де Лораге — другое дело: это хорошая девушка, не очень красивая, но созданная для того, чтобы восхищать, и к тому же очень веселая, а, как мы помним, бедняжка де Майи любила поплакать. Она доставила королю наслаждение, и, как я думаю, она осталась с ним, несмотря на то, что он влюбился в мадам де Ля Турнелль. И сломал на этом зубы! Красивая, ослепительная, остроумная и амбициозная, она сумела стать желанной, даже продолжая крутить роман с герцогом д'Аженуа.