Бич сновидений - Алексей Юрьевич Пехов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По словам Герарда, дэймос с именем Полипемон, и прозвищем Прокруст, пытался убить его в волне времени. Умер Андонис, который увидел храм Хроноса. Все связано с временем… И Феликс должен знать, как именно.
— Я видел достаточно чтобы принять решение, — произнес Герард неожиданно и, похоже, мы с ним думали в одном направлении. — Я встречусь с ним.
Провожая оракула до калитки, я предупредил:
— Скорее всего, встреча произойдет во сне. Ему ни к чему появляться здесь.
Я не собирался посвящать никого в планы учителя. Пусть для всего Пятиглава в целом и для Герарда, в частности, Феликс остается далеким скитальцем.
Мой спутник кивнул. Его не интересовали такие мелочи, перед внутренним взором прорицателя рисовались картины совершенно других масштабов. Аякс сверкнул внимательными полуприкрытыми от ветра глазами — верный сателлит был на страже. Во сне и в реальности.
Машина Герарда уехала, а я продолжал смотреть сквозь падающий снег на реку, вновь чувствуя раздвоенность сознания между сном и явью. И когда из темноты, расчерченной белыми полосами пороши, выступил знакомый силуэт, я не удивился. Может быть он был здесь уже давно. А, может, появился только сейчас, это не имело значения.
— Он видел все?
— Да.
— Тогда идем. У нас много работы.
* * *
Глава 16
ВОЛНА
Феликс сидел за столом в моем… нашем рабочем кабинете. Перед ним были разложены карты снов, которые я изучал до этого. Танатос обращался с ними довольно оригинальным образом: складывал из одних бумажные треугольники или квадраты, чтобы приложить к другим, собирая запутанные системы, все более напоминающие объёмные звездные карты.
Я повесил на прежнее место картину со спящими, предварительно спрятав письмо Лиатонг между холстом и подрамником. Оглянулся.
За столом сидел человек с чертами бэйцзинца из высокого рода… нет, за столом был мой вернувшийся учитель. Я узнавал его решительные движения, наклон головы тоже был хорошо знаком.
— Феликс, что ты ищешь?
— Подходящее место, — ответил он, не отрываясь от размышлений над старыми пожелтевшими листами.
— Подходящее для чего?
Его быстрый взгляд скользнул по мне. На чужом бэйцзинском лице — знакомые желтые глаза. Единственное, что осталось от прежнего Феликса. Оказавшись в этом доме, он снял линзы.
— Где оракул может сделать свое предсказание.
Я подтащил стул, поставил его с другой стороны стола и сел напротив.
— Оракулы обычно делают предсказания в собственных домах. Они привязаны к своему жилищу, как вдохновители или хариты.
— А если это предсказание еще не произнесено? — Феликс сложил еще одну карту ромбом, в его руках безобидная фигурка выглядела опасным лезвием.
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, он выжидающе, я с недоумением. Озарение пришло после того как сложились все факты:
— Он может стать оракулом где угодно. Ты говоришь про Адриана.
Танатос довольно улыбнулся.
— Именно.
— Ты заблокировал его дар для того чтобы лично подыскать подходящий дом?
Феликс усмехнулся, приложил ромб к остальной схеме. Окинул ее оценивающим взглядом и взял карандаш.
— Мне нужно чтобы он был… здесь.
Черный грифель поставил яркую точку на бумаге. Я взял карту Полиса с пригородами, начерченную на кальке, и положил поверх расчетов учителя.
— Пророчество Адриана связано с твоим поиском?
— Твоего друга Герарда спас Аякс, — ответил Феликс. — Ни у Фидия, ни у Андониса не было рядом защитника. А сколько еще известных и безымянных прорицателей погибло.
Вся глубина интриги, которую задумал Феликс, начала постепенно раскрываться передо мной.
— Защитником Адриана собираешься стать ты?
— Но сначала мне нужно убедиться кое в чем.
Он отодвинул стопку листов и я увидел книгу, которую уже видел два раза в мире снов. Учебник дэймосов выглядел точно таким, как я его помнил, но сейчас дотрагиваться до него мне совсем не хотелось, словно он действительно был сделан из кожи живого кошмара.
И я задал, наконец, вопрос, который не стал задавать сразу. Но ответ на который интересовал меня уже не первый день.
— Феликс, почему, на самом деле, ты не дал Амине полностью вернуть моего дэймоса?
Он помолчал, потом произнес:
— Таких, как ты, надо держать на поводке. Слишком много власти.
Теперь молчал я.
Вероятно, он понял, как это прозвучало. Потому что решил все же расшифровать свое вполне однозначное послание.
— При полном наборе силы, Аметист, ты — угроза. Чрезмерно высокий градус… опасности. Сначала я контролировал тебя, потом Тайгер. И я планировал никогда не отпускать тебя в свободное плавание. Мне кое-что известно о твоем даре… Прости. Но такую власть над собой никто тебе не даст.
Психология танатоса, которая мне хорошо знакома. Он всегда считал: поводок должен быть надет на другого. А сам Феликс знает, что делать со своей свободой. Остальные, в том числе я — нет. И либо он сам будет держать за ошейник. Либо хоть кто-то должен этот ошейник на меня надеть.
…Сначала я был ограничен влиянием учителя, потом перековкой, теперь частичным освобождением моего дэймоса.
Феликс оценивал гипотетическую угрозу, исходящую от меня, как реальную. Уже свершившуюся. Практически как нападение. И не видит никаких других вариантов вообще.
Мелькнула ассоциация… Мышление военных. Они всегда начинают защищаться до того, как угроза реализована и ее последствия невозможно исправить. Всегда нападают, если есть всего лишь перспектива опасности. Потому что, для них, следующий шаг врага — «свершившийся» факт.
Он мыслит, как воин. Это мне понятно.
История его жизни, специфика дара, его предназначение по рождению — все эти объяснения… правда. Однако, они — лишь фон… на котором происходят реально затрагивающие меня вещи.
Я чувствую себя оскорбленным. Это понятно тоже.
Должен ли я быть, одновременно, благодарен, что он не отказывает мне в том, чтобы отвечать честно?
Феликс поднялся.
— Идем.
Выйдя из кабинета, танатос закрыл дверь и, спускаясь по лестнице, произнес:
— Дэймос никогда не оставит свою жертву. Ты много раз убеждался в этом.
— Да. Последний — на Мороке. Впрочем, и Альбинос угодил в ту же ловушку.
— Азарт, кураж, неутоленная жажда крови. — Учитель остановился на пороге нашей с Хэл комнаты для занятий, постоял и пошел в спальню Нестора.
Я вспомнил невольно, как моя ученица не смогла спать там в первый вечер, ей было страшно, душно и
