Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Терри Гудкайнд

Николас провел эксперимент, изучая свои новые способности. Он оставался с этими великолепными созданиями так часто, как мог, с тех пор, как оказался здесь и встретился с ними.

Теперь так смешно было подумать, что вначале он сильно противился. Как странно, что когда-то он боялся, что эти страшные женщины, Сестры Тьмы, собираются сделать с ним… что они сделали с ним.

Они сказали, что это его долг.

Злобная магия Сестер разрезала его, как раскаленным лезвием. Ему показалось, что глаза взорвались в голове от боли, которую он испытывал. Привязанный к кольям на земле в центре их нечистого круга, он трепетал в ужасе, думая, что же они с ним сделают.

Он боялся этого.

Николас улыбнулся.

Даже ненавидел.

Он боялся боли, — боли, которую они ему причиняли, и той боли, которую еще причинят. Сестры сказали, что это его долг, во имя великого добра. Они сказали, что его способности превосходят его ответственность.

Волшебник прищурил глаза и посмотрел, как Наджари связывает за спиной руки пленникам.

— Спасибо, Наджари, — проговорил он, когда тот закончил.

— Мои люди уже должны быть там, Николас. Я приказал послать достаточно людей, чтобы они не смогли сбежать. — Командир ухмыльнулся. — Беспокоиться не о чем. Отряд наверняка уже возвращается с ними.

— Посмотрим, посмотрим, — сузил глаза Николас.

Он хотел увидеть это сам. Собственным зрением — пусть даже через чужие глаза.

— Увидимся завтра, Николас, — зевнул Наджари, направляясь к двери.

Волшебник открыл рот, изображая зевоту, хотя вовсе не зевал. Просто было приятно потянуть челюсть. Иногда он чувствовал в теле некоторый застой.

Николас закрыл за Наджари дверь и задвинул засов. Это было формальное действие, придающее некоторую угрозу; в нем не было необходимости. Даже со связанными руками все, что могли сделать эти люди — наброситься, опрокинуть его на пол и бить ногами. Но перед этим они подумают, решат, что им следует делать, а что нет. Проще не думать. Проще не сопротивляться. Проще выполнить все, что скажут.

Проще умереть, чем жить.

Жизнь требует силы. Борьбы. Боли.

Николас ненавидел их.

— Ненавижу жить: жить, чтобы ненавидеть, — произнес он в побледневшие перед ним лица.

За окном небо затянули серые облака, солнце зашло, и ночь окутала их. Скоро он будет с ними.

Он отвернулся от окна и взглянул на людей перед ним. Скоро они все будут там, среди них.

Глава 27

Николас схватил одного из безымянных людей. С помощью мускулов, накачанных темным искусством Сестер, он поднял мужчину в воздух. Человек закричал, удивленный тем, что его так легко подняли. Он отчаянно задергался, пытаясь высвободиться из цепких рук. На этих людей не действует магия, а иначе бы Николас использовал ее, чтобы поднять их в воздух. За отсутствием искры их приходилось поднимать руками.

Чародею было все равно. Как они окажутся на кольях, было не важно. Было важно только то, что случится с ними после этого.

Николас нес кричащего от ужаса человека в другой конец комнаты. Остальные забились в противоположный угол. Они всегда толпятся в углу, как цыплята у кормушки.

Крепко обхватив человека за грудь, Николас подбежал к кольям.

Глаза мужчины округлились, рот открылся. Он судорожно вздохнул и всхлипнул, когда Николас, приподняв его, бросил на колья.

Хриплое дыхание вырвалось из горла мужчины, когда острый кол проткнул его внутренности. Он все еще был в руках Николаса, боясь пошевелиться, боясь поверить, что это происходит с ним, боясь поверить, что это правда… пытаясь убедить себя, что это не может быть правдой.

Николас обрушился на беднягу всем весом. Его спина была так же пряма, как и доска, к которой были прибиты колья. Лоб мужчины избороздили морщины, он корчился от боли, ноги пытались дотянуться до пола, оказавшегося слишком далеко.

В этот момент Николас проник в его разум, одновременно скрючив пальцы и выскальзывая из собственного тела… проникая в самую суть живого существа, в его разрозненные мысли, чувствуя его боль и ужас… обретая власть над ним. Проникнув в сознание этого мужчины, Николас изъял его суть.

В сплаве разрушающей и созидающей силы, которую Сестры обрушили на него, Николас родился новым существом. Он стал тем, кем никто до него не был, — он стал тем, кем его хотели создать.

Сестры дали ему силу, которой не обладала ни одна из них. Они наделили волшебника невообразимой дотоле способностью: способностью проникать в мысли живого человека и забирать его дух.

Он прижал кулаки к животу и вдохнул жизнь и смерть, сердцевину души этого человека. Николас почувствовал легкий жар, когда чужой дух соединился с его. Чародея опьяняло ощущение наполненности чужим духом.

Николас бросил пригвожденное тело и направился к окнам. Голова кружилась от волнующего чувства, что путешествие только начинается и дальше сила его только увеличится.

Он снова притворно зевнул. Зевота Николаса была особенной, разрывая барабанные перепонки воплем более оглушительным, чем если бы он кричал во весь голос. В глазах поплыли воображаемые картинки. Он с трудом задышал, переносясь в леса, где скрывается его цель.

Волшебник отвернулся от окна и схватил женщину. Она, плача, умоляла его не делать этого.

— Но ведь это ничто, — сказал Николас. — Ничто, по сравнению с тем, что вынес я. Ты даже не представляешь, что я вынес.

Его обнаженного положили в центр круга, нарисованного на земле этими отвратительными женщинами, и проткнули колом. Для них он был ничем. Он не был мужчиной, волшебником. Ничем, кроме сырого материала, плотью и кровью, насыщенными даром — как раз тем, что им было нужно, тем, что они искали в предыдущих опытах.

Он обладал способностью, и его долг был в том, чтобы принести эту способность в жертву.

Николас был первым, кто выжил после их опытов, но не потому, что Сестры заботились о нем. Нет, не поэтому. Просто они научились избегать прежних ошибок.

— Кричи, моя дорогая. Кричи, сколько хочешь. Это поможет тебе не больше, чем мне.

— Почему?! — кричала женщина. — Почему?!

— О, мне нужен твой дух, чтобы вознестись на крыльях моих друзей. Мы отправимся в удивительное путешествие, ты и я.

— Пожалуйста!.. — стонала женщина. — Великий Создатель, нет!

— О да, великий Создатель, — пробормотал Николас. — Приди и спаси ее, как ты спас меня.

Крики женщины не были услышаны. Как и его. Она даже не знает, насколько несравнимо более сильной была его боль. Но, в отличие от нее, Николас был обречен выжить.