Бич небесный - Брюс Стерлинг

Охота была окончена. Время разбивать лагерь.

Джерри вытащил из сумки спайдерную антенну, раскинул треногу и принялся раздвигать ее на всю длину.

И в этот момент ветер прекратился. Стало очень тихо.

А потом начала подниматься температура.

Джейн посмотрела на дисплей барометра. Указатель взмывал вверх — его движение было заметно невооруженным глазом.

— Что происходит? — спросила она.

— Уединенная волна [47], - ответил Джерри. — Должно быть, ее снесло откуда-нибудь из области антициклона.

Не было ни ветерка, ничего, что можно было бы ощутить и назвать движением воздуха, но в атмосфере прошло нечто вроде беззвучной волны сжатия, молчаливого волнообразного вздутия давления и температуры. В ушах Джейн громко потрескивало. Горячий воздух был очень сухим и нес с собой запах. Он пах засухой и озоном.

Она прислонилась к машине, край дверцы ужалил ее руку острой иглой статического электричества.

Джерри поднял взгляд на самую высокую из СВЧ-антенн.

— Джейн, — проговорил он напряженным голосом, — вернись в машину и включи камеры. Происходит что-то необычное.

— Хорошо.

Она залезла обратно.

Стало заметно темнее. Потом она начала слышать это: тихое, мягкое шипение. Не потрескивание, а такой звук, словно выходил газ. Самая высокая из антенн начала что-то испускать, с нее начало что-то сочиться — нечто странное, нечто похожее на ветер, нечто похожее на мех, нечто похожее на пламя. Белая, полосчатая, газообразная игольчатость, мерцающее, колеблющееся присутствие некоей таинственной силы, скапливавшейся возле концов стоек и поперечин старой вышки из оцинкованного железа. Это нечто вздымалось и опускалось возле металлического угла вышки, как комок сияющего мха. Оно шипело, и посверкивало, и слегка двигалось взад-вперед, рывками, словно свистящее дыхание призраков. Джейн рассматривала его в бинокулярную камеру, держа ее твердыми руками, сама держась твердо, как скала, и затем позвала — очень нетвердым голосом:

— Джерри! Что это?

— Огни святого Эльма.

Джейн внезапно ощутила, как волосы по всей ее голове встают дыбом. Она не прекратила записывать, однако электрический огонь был теперь уже повсюду вокруг нее, он просочился в машину и обосновался рядом с ней. Коронный разряд поднял ее волосы, так что ее голова стала напоминать подушечку для булавок. Насыщенный поток естественного электричества разряжался с макушки ее головы. Весь ее скальп, ото лба до затылка, чувствовал себя примерно так же, как чувствует веко, когда его осторожно выворачивают наизнанку.

— Я видел такое на Пайкс-Пик [48], - сказал Джерри. — Но я никогда не видел ничего подобного на такой небольшой высоте.

— Это опасно для нас?

— Нет. Все кончится, когда пройдет волна.

— Хорошо. Я не боюсь.

— Продолжай записывать.

— Не волнуйся, я все записала.

Действительно, меньше чем через минуту волна прошла. И огонь отхлынул от них, этот странный насыщенный огонь — исчез бесследно. Так, словно ничего и не было.

Очень сложно спать вместе, когда вам не позволено спать вместе. У Джейн всегда были проблемы со сном, она всегда была готова рыскать с красными глазами и не спать всю ночь. У Джерри таких проблем не было. Джерри был горазд спать урывками, он мог выключить свой виртуальный шлем, лечь тут же на ковер, не снимая с головы этой коробки с темнотой, вздремнуть минут двадцать и потом как ни в чем не бывало подняться и продолжить свои вычисления.

Однако этой ночью, хотя Джерри и лежал молча и неподвижно, он не спал. Голова Джейн устроилась во впадине его левой подмышки — месте, которое подходило ей так, словно было изобретено специально для нее, месте, где прошли самые отрадные и спокойные ночи ее жизни. Они возвращались с охоты и яростно набрасывались друг на друга, а потом она собственнически закидывала поверх него обнаженную ногу, клала голову ему на плечо, закрывала глаза, слышала, как бьется его сердце, — и кувырком летела в густой темный сон, настолько глубокий и исцеляющий, что мог бы привести в порядок саму леди Макбет.

Но не в эту ночь. Ее нервы были настолько туго натянуты, что готовы были визжать, как скрипка марьячи [49], и она не нашла себе утешения в Джерри. От него пахло как-то не так. И от нее тоже. От нее пахло топической вагинальной мазью — возможно, это был последний эротический запах, известный человечеству. Однако, если хотя бы один из них не отдохнет по-настоящему, произойдет что-то ужасное.

— Джерри? — проговорила она.

В тишине лагеря — шуршании насекомых, отдаленном гуле ветрогенератора — даже самый нежный шепот звучал громко, как выстрел.

— М-м-м?

— Джерри, мне уже лучше, правда, лучше. Может быть, попробуем?

— Не думаю, чтобы это была хорошая идея.

— Ну ладно, может быть, ты и прав, но это еще не значит, что ты должен лежать здесь, жесткий, как доска. Давай я попробую что-нибудь, милый, давай посмотрим, может быть, у меня получится улучшить твое самочувствие.

Прежде чем он смог что-нибудь сказать, ее рука скользнула вниз и схватила его член.

Пенис Джерри был таким необычным и горячим на ощупь, что на одно потрясенное мгновение она подумала, что с ним случилось что-то непоправимо ужасное. А потом сообразила, что на нем не было презерватива. Прежде она касалась его и даже гладила и целовала, но при этом на нем всегда был презерватив.

Что ж, ничего страшного. Это же только пальцы.

— Хорошо? — спросила она.

— Хорошо.

Судя по голосу, он не испытывал недостатка в энтузиазме. И если бы она остановилась, отошла в непроглядную темноту и заставила его надеть презерватив, это была бы мегавстреча. Нет, забудь об этом; хорошо и так, как есть. Она ласкала его, терпеливо и настойчиво, пока ей не начало сводить руку. Тогда она зарылась в глубь спального мешка и какое-то время целовала его, и хотя Джерри не кончил, по крайней мере он начал издавать правильные звуки.

Потом она вылезла из мешка, чтобы глотнуть столь необходимого ей воздуха, и попробовала еще его поласкать.

Это заняло очень долгое время. Вначале она чувствовала ужасное смущение; затем немного привыкла и начала расслабляться, думая, что хотя это и был очень нескладный и неудовлетворительный заменитель секса, но, в конце концов, она делала что-то нужное. По крайней мере пыталась как-то бороться с их затруднениями. Потом она начала думать, что он никогда не кончит, что она недостаточно искусна или недостаточно нежна, чтобы довести его до оргазма, и эта мысль повлекла за собой зияющее чувство провала.