Изгнанница. Клятва рыцаря - Рикарда Джордан

То, что господин Фридерикус оказывал помощь путешественникам, должно было убедить господина Бертольда в том, что его подопечный действительно обладает умениями цирюльника. Уступив настоятельным требованиям Авраама, лекарь даже вырвал пару зубов, чтобы его роль выглядела правдоподобной.

Сам же Авраам совершенствовал свои навыки жонглирования и расхваливал своего мастера, как рыночный зазывала. Соломон испытывал при этом чувство неловкости, однако он, разумеется, понимал, как важно было хорошо играть свою роль. Герлин чаще всего скрывалась в повозке, когда они встречали других путников. То, что господин Бертольд сопровождал их, пугало ее — он мог вспомнить, где ее видел. Практически все группы путешественников сопровождали вооруженные рыцари, а в Лауэнштайне во время правления Дитриха бывало много гостей, так что и другие рыцари могли узнать Герлин, и они могли встречаться с ней и когда она была юной невестой, и когда стала хозяйкой крепости.

Будь на то воля Соломона, он также держался бы в стороне от всех. На рынке в Кронахе он раздобыл дешевую шахматную доску, и ему, равно как и Герлин, нравилось вечером, после того, как Дитмар засыпал, сыграть партию. Герлин наслаждалась спокойствием и мирной обстановкой. Именно в тот момент, когда она больше всего нервничала, дружелюбная манера лекаря оказывала на нее благотворное влияние. Иногда она даже сравнивала его с Флорисом, однако находила, что рыцарь пробуждал в ней совсем другие чувств. Когда она оставалась с Флорисом наедине, ее сердце билось учащенно, она испытывала радостное возбуждение и даже счастье.

Соломон не вызывал в ней таких ощущений, однако теперь Герлин нередко ловила себя на мысли, что у него сильное, гибкое тело. Ей нравилось, когда рука Соломона случайно касалась ее руки, когда он брал у нее поводья или когда она протягивала ему хлеб или чашу с бульоном. Хотя Герлин и стремилась остаться наедине с Флорисом, она в тоже время и боялась этого, а вот беседуя с Соломоном или играя с ним в шахматы, она отдыхала и расслаблялась. Она охотно проводила бы с ним все время, однако Авраам заявил, что им пойдет на пользу общение с мастером Мартинусом и его свитой.

— Мы не должны их чуждаться! — то и дело говорил он. — Это в духе евреев, рыцари могут что-то заподозрить, как и господин Мартинус. Поэтому лучше присоединяться вечером к их обществу у костра. Думаю, тебе, мастер Фриц, несомненно, не терпится раскритиковать нашего звездочета…

Авраам подмигнул дяде, и тот в ответ улыбнулся. То, что у них с магистром серьезные разногласия, было очевидно, и «мастер Фридерикус» и магистр Мартинус могли часами спорить о сути астрологии. Герлин и Авраам быстро уставали слушать их споры, а вот ученик Мартинуса зачарованно ловил каждое слово и то и дело пытался вставить свое. Уже на втором предложении его мастер затыкал ему рот. Похоже, он был невысокого мнения о своем ученике. Но он никогда не делал ничего, чтобы избавиться от общества девушки Марии, которая сразу же присоединялась к мужчинам, когда дело доходило до спора. Она внимательно слушала и никогда не вмешивалась в разговор, хоть иногда казалось, что она вот-вот лопнет от напряжения. Похоже, она понимала, о чем шла речь, и у нее было свое мнение, однако, вместо того чтобы высказать его, она робко молчала, всегда пряча лицо под вуалью. Мария всегда сидела немного позади магистра. Свое одобрение или несогласие с теми или иными доводами она выражала легким кивком или нервно теребила подол платья.

Разумеется, Соломон не признавался в том, что ему нравилось спорить с Мартинусом, и, похоже, магистр высоко ценил ученость «цирюльника». Уже в первый день поездки Мартинус обратился к нему с жалобами, причем сам же и поставил себе диагноз.

— Избыток желчи! Смотрите, она желтая! — обеспокоено заявил он и продемонстрировал Соломону и Герлин, не сумевшей скрыть своего отвращения, ночной горшок с мочой золотистого цвета. — Видите? Моя кожа приобрела желтоватый оттенок, у меня обложенный язык, а во рту у меня… словно я ем горькую траву! Явный признак избытка желчи! У меня даже кружится голова… Мне нужно прилечь… Вы не могли бы мне помочь, мастер?

Соломон с некоторым раздражением осмотрел попутчика и посоветовал ему выпить травяного чая, и ворчливая Марта тут же его заварила, причитая при этом. Герлин расслышала только «слишком много вина» и «слишком много женщин» и бросила взгляд на Марию, однако девушка, как и всегда, сидела одна у костра, ее лицо и волосы были скрыты под вуалью. Ее явно не заботили проблемы мастера Мартинуса, но и Марту с Леопольдом также не слишком обеспокоило его недомогание. И действительно, маленький звездочет быстро выздоровел — чтобы через день снова жаловаться, теперь на отрыжку и вздутие живота, сплевывать слизь и хрипеть.

— Избыток желчи, мастер Фридерикус, мы, похоже, побороли травяным настоем, теперь желудок успокоился. Болит, ой как болит! Дожить бы только до Тура…

— Что вы ему даете? — шепотом спросила Герлин у Соломона, который невозмутимо стал рыться в своих травяных запасах. — Это действительно так опасно?

Лекарь улыбнулся, и Герлин уловила плутовское выражение во взгляде его зелено-карих глаз.

— Загляните в бочонок с вином, который мастер везет в задке повозки. Вчера вечером он предложил мне немного вина, после того как наполнил кожаный бурдюк. Ну, я позволил себе кубок вина, наш «господин Константин» также налил себе кубок, да и доброму Леопольду разрешили пригубить. Но сегодня утром бурдюк был уже пуст… Неудивительно, что нашему другу нездоровится. Через пару часов ему станет лучше — с чаем или без него. Ему нужно подвигаться на свежем воздухе. — Лекарь повернулся к своему пациенту. — Господин Мартинус, вашим кишкам пойдет на пользу пройтись несколько миль за повозкой!

Путники приближались к Бамбергу, и у Герлин снова появилось предчувствие чего-то недоброго. Бертольд из Бингена бросал на нее испытывающие взгляды, как только она попадалась ему на глаза, а теперь ей придется еще и побывать в резиденции епископа. Сердце Герлин учащенно билось, когда Авраам направил повозку в городские ворота. Вопреки здравому смыслу она считала, что стражники могут узнать в жене «цирюльника» юную графиню, которая всего несколько недель назад верхом вместе со своим супругом въезжала в город. В конце концов она забилась в глубину повозки и смотрела через прорези в ее стенках на город, который в это время года казался более гостеприимным. Река Регниц мирно текла в своем русле, улицы и базары «города-острова», который охватывали два притока, были заполнены радостными людьми, а также велись активные работы по восстановлению собора и прилежащих к нему зданий.