Осознание. Пятый пояс - Михаил Павлович Игнатов

Если это происходит не первый раз, то я бы на месте Ян беспокоился о подобном сильнее. Похоже, только благодаря формациям тройственный союз до сих пор и держится.

— Ох ты ж!

Крайний Пепельный присел, и тут же воздух дрогнул от удара Ян, который в этот раз они нанесли не по Властелинам тройственного союза, а по нам.

— Гдах!

Два здания по соседству исчезли. Похоже, Ян на самом деле сильно беспокоятся о подпитке формаций духовными камнями.

Пепельный, так с корточек и заорал:

— Что там? Как там?

Из облака пыли ему со смехом ответили:

— Мазилы! В этот раз даже не зацепили никого, все вовремя драпанули.

Я качнул головой.

Вот это у них здесь забавы — призови на себя удар Властелина и успей сбежать из-под него. И что там про меня говорил Морт?

В голову вдруг ввинтился злой окрик:

— Прекратить! Немедленно!

Вдали, где-то справа и позади Ян в воздухе загорелась алая звезда, сорвалась с места, прочертила ночное небо и полыхнула уже между Ян и тройственным союзом. Полыхнула одновременно с до боли знакомым звуком порванной струны.

Щиты снесло все и сразу. Что плоские круги, что купол у наших Властелинов. Идущих, высыпавших в это время духовные камни в формации сбило с ног, даже зависших в воздухе Властелинов качнуло, разрушая им построения.

Пепельных, что стояли со мной на крыше — тоже сбило с ног, снося вместе с черепицей. Того, что присел у края и переживал за попавших под удар — и вовсе сбросило вниз.

Удар, отдавшийся для всех звуком лопнувшей струны, не миновал и меня — качнул так, что чудом, скользя Опорой вместе с куском крыши, устоял на ногах. А, может быть, устоял потому, что знал, что он несёт с собой, и оказался готов.

Я устоял и впился взглядом в того идущего, что прилетел в огненной вспышке.

Какое знакомое одеяние, пусть и не белоснежное.

Мужчина. Зрелый, в расцвете сил, халат бугрится от мышц. Недлинные волосы небрежно зачёсаны назад, следы небольшой небритости, лицо искажено в гневе.

— Что я вижу? Разрушения, беспорядки, битва между Властелинами. Вы совсем страх потеряли в своей глуши?

Халаб, вися в воздухе, тем не менее отчётливо склонился в поклоне:

— Господин! Всё совсем не…

— Страж!

Со звуком лопнувшей струны Халаба отшвырнуло на три шага назад и вниз на столько же, он схватился за грудь, закашлялся, щедро орошая каменные обломки внизу своей кровью.

— Вы мне не слуги, а я — не ваш господин. Имейте гордость, именующие себя идущими и хозяевами города, и имейте уважение, я вам тоже не слуга. На кого ты повышаешь голос, безымянный глава города?

Халаб выпрямился, продолжая держаться за грудь, и явно что-то ответил. Вот только на этот раз я не услышал, что именно.

Расстояние. Дарсово расстояние мешает мне слышать слабые посылы мыслеречи, а теперь там явно никто не орёт во всю глотку.

Я прикусил губу, пытаясь решить — вот сейчас подобраться к ним, чтобы подслушать это разумно или безумно? На каком расстоянии Страж этапа Повелителя Стихии может меня почуять, заметить мои тайны и увидеть мой выгоревший герб предателя? Сколько шагов отыграет мне спрятанный в кольцо жетон?

Рядом, отвлекая меня от мыслей, кто-то забарахтался, с руганью и оханьем заворочался на крыше.

Я недовольный шумом, обратил туда часть восприятия Предводителя.

Что значит кто-то? Один из Пепельных. То ли сгребает с себя засыпавшую его черепицу, то ли выбирается с чердака, куда провалился.

Вот он тряхнул головой, пытаясь освободиться от слоя покрывающей его пыли, принялся озираться, мазнул по мне взглядом, застыл, уставившись на Властелинов и руины впереди и позабыв даже о ругани.

Ненадолго.

— Страж, мать его, всамделишный Страж. Ну, гарховы ублюдки, мы ещё поглядим, кто кого. Мы теперь поглядим, кто к утру будет владеть городом.

Тут же до меня донеслась мыслеречь:

— Нечётные! Нечётные! Вперёд, вперёд, раздельно, пока появился шанс.

Мой Пепельный снова заворочался, закрутил головой и охнул:

— Шетал, упал. Упал же. Шетал! — рявкнул уже мыслью. — Шетал! Ответь!

Тишина в ответ. Пепельный захрипел, дёрнулся и застонал. Я чуть напрягся, пытаясь углядеть, что с ним, и восприятие Предводителя послушно скользнуло вперёд, просочилось ниже, показало и лопнувшую балку крыши и острые словно ножи, крепкие, словно сталь щепки, что пронзили бедро Пепельного. Неужто он в момент удара от Повелителя Стихии не удержал Покрова?

В это время редкие фигурки снова ринулись с крыш и из-под домов на площадь руин, и я криво улыбнулся, глядя на Пепельного, что всё пытался высвободиться и сняться с копья дома. Он застыл под моим взглядом, с опаской спросил:

— Старший, вы чего?

Я молча отвернулся и шагнул к краю крыши, перепрыгивая первый из проломов.

Пепельные, Кулаки и вольные города, надевшие повязки, вон, невзирая на возможный гнев целого Повелителя Стихии бросились доставлять новую партию духовных камней, а я чего опасаюсь?

Того, что Страж заметит мой сгоревший герб? Это никак не относится к возможностям идущего, иначе мой герб Страж на арене Ордена Небесного Меча увидел бы намного раньше, чем вышло в действительности. Это какое-то свойство самого жетона и у этого свойства совсем небольшое расстояние. Гораздо меньше, чем дальность мыслеречи Властелина Духа. Обычной мыслеречи, когда они не орут на весь город.

Мне достаточно оказаться там — под Властелинами тройственного союза, вернее даже чуть позади их и я уже буду всё слышать, а Страж меня если и заметит, если и обратит внимание, то герба не увидит. Да и шаги, ну должен же я был отыграть шаги тем, что спрятал жетон в кольцо. С Нефритом же Души работает, почему не может работать с жетоном ополченца:

Я облизнул губы, окончательно решаясь и шагнул с крыши.

Земля ударила в ступни, а через миг я уже стоял рядом с живым, но лежащим без сознания Пепельным. Верно, тем самым Шеталом.

Сдёрнул с его пояса кисет.

Короткий вдох сопротивления, и привязка ломается под моим напором, духовное зрение жадно обшаривает содержимое.

Не то, не то, не то. Какой… хламовник у него в этом кисете! Разве можно здесь что-то быстро найти?

Вот!

Я моргаю и через миг отнимаю левую руку от кисета — духовные камни уже в моём кольце.

Роняю кисет на грудь Шетала, мне чужого не нужно, и срываюсь с места, щедро вливая