Мишень - Анна Викторовна Томенчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Для меня это естественно, Авирона. Я не могу представить, как может быть иначе.
— Фраза «я не могу» тебе не к лицу, мой друг, — поморщилась она. — Ариман — твой Создатель. Ты давно сказал мне об этом, но, честно говоря, до сих пор не могу уложить в голове такой простой факт.
— Создатель? — Я приподнялся, чтобы взглянуть на нее. — Я не знаю, подходит ли это слово к тому, что я чувствую по отношению к нему. Он, скорее, отец. Это ближе.
— Не представляю тебя в роли ребенка, — рассмеялась она. — Сколько себя помню, ты всегда был рядом, такой взрослый, сосредоточенный и сильный.
Почему вид за окном меняется только согласно погоде? Конечно, я живу в пентхаузе, и ночной город должен завораживать, но сейчас я многое отдал бы за горы. Или за горное озеро. Точно. Озеро в горах. Кажется, появился повод выехать из Треверберга. Отдохнуть, насладиться тишиной, кристальным воздухом, ледяным ветром и полным одиночеством.
— Здесь все непросто. Вот как ты чувствуешь себя рядом с Ариманом?
Она задумалась.
— Раньше мне казалось, что я очень и очень маленькая, как один листок в кроне древнего дерева. Сейчас рядом с ним я ощущаю столько света, силы и тепла, что растворяюсь в них. Мне просто спокойно.
Интересно. Она находила такие образы под описание своих ощущений, что я буквально видел картинку. Перед мысленным взором стояло огромное дерево с мелкими мягкими листьями. А через мгновение все затопил солнечный свет. Только не золотой, а серебряный, северный.
— Это схоже и с моими ощущениями, милая. Мне странно сознавать, что существо, основавшее Орден, дало мне вторую жизнь. Но для меня это предельно естественно. Ариман очень помог мне. Мы всегда были близки, но теперь стали ближе.
— Он отзывается, если ты зовешь?
— Я не зову. Никогда. Он почувствует, если нужен, и придет сам.
— Вы общаетесь?
— Редко, — было горько и просто одновременно это сознавать. Редко. Редко — это еще при оптимистичном раскладе. — Я часто вижу его в качестве Темного Основателя, но почти никогда не говорю с ним как с отцом. Может, потому, что мне не нужно с нуля познавать мир.
— Но разве у тебя нет вопросов, на которые он мог бы дать ответы? — удивилась она, забыв и про чай, и про пирог. Ее занимал разговор. Раскраснелась, волосы растрепались, глаза горят. Все свидетельствует о полном вовлечении в диалог.
— Есть. Но я должен найти на них ответы самостоятельно. Помнишь, когда ты обучала Винсента, ты не давала ему готовых ответов. Помогала только в том случае, если он наломает кучу дров, сделает неправильные выводы. Ты направляла его и только. Думать он должен был сам.
— Это естественный процесс, — отметила она, задумчиво покусывая прядку.
— Вот именно. Иногда он дает мне направление. И только.
— Наверное, он очень спокойный в такие минуты… — мечтательно проговорила она, прикрыв глаза. Мне даже стало не по себе от понимания, каким именно она его представляет.
— Более подходит слово «абсолютный», — подумав, проговорил я. Действительно. Абсолютный. Вырванный из обоих миров, он при этом естественным образом вписывался и туда, и туда. Правду ли говорят о том, что он — божество, выбравшее земной путь? Похоже.
— Знаешь, Киллиан. Мне пока страшно верить.
— Не бойся — потеряешь.
— Если бы речь шла не о нем, я бы согласилась и посмеялась бы над собой. Но сейчас мне кажется, мир стал хрустальным, такой хрупкий. Не хочу больше собирать осколки.
— Ну, до этих пор ты собирала лишь те осколки, которые и разбивала сама.
Фраза хлестнула. Авирона вздернула подбородок, в ее глазах отразилось недоумение, затем гнев. Через мгновение он сменился пониманием — а потом влагой слез, которым она ни за что не позволит скатиться по щекам.
— Возможно, — она опустила голову. — Спасибо за правду.
— Сейчас все хорошо, почему же ты грустишь из-за Сэма?
Она вздрогнула от резкой смены темы. На самом деле говорить об Аримане больше не хотелось, мне приходилось давить в себе тоску по отцу, а подобные разговоры лишь распаляли желание его увидеть, хотя я знал: ничего не изменится, пока Темный Основатель не решит иначе. Оставалось лишь гадать, чем он сейчас занимался. Хотя я вполне понимаю, почему он встретился с Авироной, но не показался на глаза мне.
— Не знаю. Я не решила. Не вижу смысла Теодоре Барт дальше связывать свою жизнь с балаганом Самуэля Муна. Им хорошо работать вместе, но продолжать быть мужем и женой? Он задыхается с одной женщиной, слишком привык к тому, что меняет их как перчатки. А изменять мне не может.
— Вот как.
Она сверкнула глазами.
— Рано или поздно это бы прекратилось. Наши отношения со смертными скоротечны.
— Ну да, но ты воспринимаешь это очень серьезно.
— Естественно. Это же моя жизнь. И мое тело.
Она отвернулась к окну. Хвост окончательно рассыпался, делая ее еще больше похожей на студентку. Я улыбнулся скорее собственным мыслям, чем ей.
— А пошли в ресторан?
— Что?! — не поняла она.
— В двух шагах отсюда есть чудесный итальянский ресторан. Тебе понравится.
— Ладно, — она рассеянно оглянулась. — У тебя есть расческа? Переодеться с не смогу, так хоть голову в порядок приведу.
* * *
— Надо выяснить, кому принадлежит это заведение, — проговорила Авирона, задумчиво крутя в руках папку с меню. Ее заинтересовало, как оно было реализовано: дизайн папки, расположение блюд, языки. Профессионал не дремал даже в выходной.
И как можно было сочетать в себе столько профессиональных качеств? Арт-индустрия, гостиничный, ресторанный бизнес… Недавно она рассказала мне о своих планах, и я подумал, что даже мафиозная сеть может померкнуть перед тем, что выстраивала Теодора Барт. И зачем это темному существу? Не иначе попытка напомнить самой себе, что жива и еще способна приносить пользу. А деньги — лишь инструмент для достижения более амбициозных целей.
— Что хочешь?
— Выкупить, — просто сказала она. — Или предложить партнерку.
— Надо же. Теодора Барт всегда остается Теодорой Барт. Если она пришла в ваш ресторан — бойтесь. Скорее всего, она решит вас его лишить.
Она рассмеялась.
Подошедший официант сначала смерил нас высокомерным взглядом — прям флорентийский купец, не меньше, — но, узнав сначала Теодору, потом меня, стушевался. Принял заказ, перепроверил его и унесся вбивать его в систему, пока данные свежи в голове. Вот еще, запоминать, кто что
