Чумные - Максим Сиряченко

Сзади раздался звук, как если бы кто-то с силой толкнул дверь. Он услышал, как Ванесса сначала произносит, затем кричит его имя.

Близкий запах смерти и крови. Много крови. Кровь могильщика и двух его сыновей, кровь на полу, на стенах, на окне, в открытых ранах… Воняющая мертвечиной кровь гуля на лезвии мизерикорда. Лекарь подумал о запахи крови. О резком, мерзком запахе железа ядовитого препарата. И о том, что надо атаковать, чтобы не лишиться крови самому. Страх ушел мгновенно. Все, что случилось мгновением позже, произошло слишком быстро.

Филипп успел поджать правую ногу и ударить ей чудовище в грудь. Оно не отскочило и не остановилось, только впилось тонкими когтистыми пальцами в ногу лекаря, нацелившись зубами вместо шеи в бедренную артерию. Но оно замедлилось, стало на мгновение неподвижным. Филипп сжал в руке остаток трости и ударил.

Удар лег точно туда, куда Филипп метил. Потом еще раз, уже в другое место. Окованный железом дуб даже не треснул. Зато треснул череп трупоеда, а затем его предплечье. Гуль взвыл от боли и ярости, закатил глаза, выпустил ногу алхимика, но не упал. Лекарь знал, что все трупоеды на редкость живучи. Знал, что от такого удара чудовищу не будет ровным счетом ничего. Гуль только покачнулся от удара, достаточного, чтобы взрослый мужчина весом в семь пудов потерял сознание от боли. Всего лишь покачнулся, но зато не нападал еще секунду. Этого времени Филиппу хватило, чтобы встать и нанести еще два удара в то же место, куда лег первый — в теменную часть головы, где череп у гулей был наиболее тонким. Треснуло мерзко, громко, мокро, сокрушительно. Потом еще раз. Отвратительный хруст кости завершился звуком упавшего на пол тела. После глухого стука, с каким мешок с песком падает на землю, в комнате вновь наступила тишина. Только частое дыхание лекаря не давало ей стать гробовой.

Но от увиденного после схватки сердце и не думало успокаиваться, с каждой секундой оно билось все тяжелее, все быстрее и больнее. А страх только усилился, хоть опасность уже прошла. Во время боя Филипп видел гуля урывками, по частям, все происходило слишком быстро, а стекла маски не давали полного обзора происходящего. Однако не было никаких сомнений, что именно это существо загрызло двух детей гробовщика. Теперь, когда Филипп смог разглядеть напавшего, он понял, что это был вовсе не гуль. До него этот факт дошел не сразу, а когда дошел, ему стало по-настоящему страшно.

Перед ним на полу, с мизерикордном во рту, весь в своей и чужой крови, лежал Бурик, мастер похоронных дел, могильщик и гробовщик.

Сзади стояла Ванесса и испуганно смотрела на развернувшуюся сцену. Филипп так же молча стоял и смотрел на труп гробовщика. В особенности на черные вздувшиеся вены у него на шее и на лбу, на черную кровь, сочащуюся из раны от застрявшего в нижней челюсти мизерикорда.

— Филипп? — Раздался сзади ее голос, взволнованный и немного напуганный. От звука ее голоса лекарю стало немного легче. Как хорошо, что она есть, подумал Филипп.

— Да? — Ответил он и удивился, заметив, что его голос мелко дрожит. Мелко дрожало все его тело. Алхимик попытался справиться с этим и не смог.

— Что произошло? С вами все в порядке?

— Со мной да. Более-менее. Ванесса, позови Мартина, скажи, что можно входить без разрешения. Мне нужно с ним поговорить.

Долго ждать не пришлось. Лекарь едва успел выпить содержимое флакона, как дверь позади снова распахнулась. Вошли трое. Священник, едва переступив порог, остолбенел от увиденного, однако быстро взял себя в руки. Его слуга оказался менее устойчив к таким вещам. Он побледнел, отошел к стене и облокотился об нее, чтобы не упасть. Священник набросился на него почти сразу:

— Что вы сделали!? Что вы…

Замолчал, подойдя ближе и увидев труп ребенка. Увидел сломанное окно и большую часть бардака, гробовщика, который потерял человеческий вид еще при жизни и не обрел его вновь после смерти.

— Ничего. Это работа могильщика.

Священник еще раз оглядел труп ребенка, всю комнату целиком, затем труп Бурика с вздувшимися венами и кровью у рта. В глазах у него был страх.

— Я требую объяснений. — Заявил он капризным и напуганным голосом.

— Хорошо, я как раз собирался с вами поговорить. Наедине. Ванесса, не оставишь нас?

Филипп, который думал, что священник будет упираться, немного удивился после его слов. Мартин махнул рукой послушнику.

— И ты тоже выйди, нечего тут уши греть. Негоже девку одну ночью на улице оставлять.

Послушник кивнул и поспешно покинул дом гробовщика. Ванесса вышла следом, нехотя закрыв за собой дверь.

— Теперь можно поговорить, Мартин.

— Что здесь произошло? Объясняйте!

— Гробовщик напал на меня, стоило мне подойти вот к этому окну. — Терпеливо ответил лекарь. — Он был снаружи. Там же, где сейчас лежит второй ребенок.

— Лежит? Стало быть, он тоже?..

— Да. Их загрыз гробовщик. Этот умер от рваной раны на шее. По краям раны следы зубов, причем человеческих. У их отца на подбородке и зубах следы чужой крови, в зубах застряла плоть. Все слишком очевидно. Второй, скорее всего, умер так же.

— Отец загрыз детей? Своих собственных? Быть такого не может! — Воскликнул священник. Его выдавала неуверенность в голосе.

— Я могу подождать, пока вы сами осмотрите трупы и придете к тому же выводу, что и я.

Священник с минуту смотрел на погибших, но ближе не подходил. Филипп ждал. Мартин думал и пытался принять очевидное таким, каким оно было. Выходило у него это тяжело. Лекарь его понимал и не торопил.

— Стало быть, это Бурик так орал? — Наконец проговорил священник севшим голосом.

— Он.

— Вот как… А его так кто?

— Я. — Алхимик перехватил взгляд священника и не увидел в нем упрека. Внутренне облегченно вздохнул. — Он набросился на меня, когда я подошел ближе к трупу мальчика.

— Насмерть убили?

— Надеюсь, что да. Потому как не хочу снова драться с этим безумцем. Он совершенно потерял человеческий вид, Мартин. Вы слышали крик. Люди так не кричат. А его глаза — как иллюстрация в словаре к словам «голод», «безумие» и «злоба». Он был безумен, в безумстве и загрыз своих детей.

— Воистину темные времена настали. Бес это. Дьявол в него вселился, точно говорю. Коли б я знал, я бы раньше вошел. Дьявола-то прогнать надо…

— Понимаю, это все очень похоже на дьявольщину, но не в ней дело. Мастер Бурик был болен той же болезнью, что и капитан Солт. Это те же вены, та же черная кровь.

— Чушь! И ересь! Не может болезнь заставить любящего и честного отца загрызть своих малых сыновей, только дьявол способен на такое!