Святослав. Болгария - Валентин Гнатюк

Начальник изведывателей правит так, чтобы Святослав оказался не со стороны греков. Лодьи поровнялись, держа носы против течения, руки воинов с той и другой стороны вцепились в борта друг друга, чтобы удержать лодки вместе. Князь и император обмениваются сдержанными приветствиями, толмач греков переводит слова росса, а Ворон Святославу ответ Цимисхия. Наконец, разразившись короткой и по обыкновению высокопарной речью, император передаёт через толмача изукрашенный ларец, в котором находится писанный на дорогом белом пергаменте, разукрашенный сценами жития святых и запечатанный императорской печатью хрисовул.

Святослав, в свою очередь, передаёт через Ворона свёрнутую хартию, запечатанную его княжеской печатью, но без особых украшательств и без ларца.

Князь и император снова меряют друг друга долгими пристальными взглядами и, ещё немного поговорив, прощаются. Лодки быстро расходятся, уходя по дуге каждая к своему кораблю. Только когда Святослав поднимается на лодью, все вздыхают облегчённо, и мореходы споро начинают выбирать якорь.

Русская лодья уже шла к берегу, пока на неповоротливом греческом дромоне выбирали якорь, и гребцы налегали на вёсла, чтобы развернуть тяжёлое тело корабля. Каридис поднялся на верхний настил из душного нижнего отделения и встретился с внимательными очами синкела Феофила.

– На берегу сразу зайди в мой шатёр, старший стратигос, – тихо, но повелительно молвил синкел, проходя мимо и направляясь к сидящему в величественной позе уже на своём походном троне императору.

Трапезит краем ока видел, как Феофил что-то говорил василевсу, иногда наклоняясь к самому уху венценосца. Цимисхес, бесстрастно глядя на волну, слушал его, а потом что-то молвил в ответ, и епископ закивал, указав очами на Каридиса. Но император даже не взглянул в сторону старшего трапезита.

Глава 8

Тайная миссия

Приглашение императорского синкела Феофила для личного разговора заставило трапезита теряться в догадках. Зачем его позвали и кого теперь из толстозадых придётся сопровождать с очередной «великой» миссией, может, самого Феофила, но куда? Высокий молчаливый монах, больше похожий на опытного синодика, окинул его цепким взглядом и кивком пригласил следовать за собой. Они вошли в обширный шатёр епископа, и монах предложил пройти за тяжёлый бархатный полог, который, как отметил про себя трапезит, прекрасно приглушает звук человеческой речи.

Епископ величавым жестом указал на одно из раскладных походных кресел напротив.

– Ты, Каридис, как мне известно, всё время шёл по следу Русского Барса, как хороший охотник, – начал негромкую речь епископ, – ещё со времён взятия северными скифами Хазарского каганата. Здесь, в Мисии, он угодил в капкан, но сердце нашего христолюбивого императора не смогло устоять перед просьбой варвара о свободе, и он снова уходит. Справедливо ли это?

Опытный трапезит на миг невольно растерялся, и именно в это самое мгновение синкел вдруг вперил в его очи свой холодный взгляд.

– Я полагаю… что это, конечно… несправедливо, – невольно запнулся Каридис, но быстро взял себя в руки. – Он уходит, чтобы собрать стаю и вернуться, едва только залижет раны. Такова суть всех хищников…

– Охотник, который добьёт раненого зверя и надолго избавит людей от опасности, заслужит честь и признание, не так ли? – снова спросил епископ.

Каридис кивнул. Во рту у него отчего-то пересохло.

– Ты должен помочь святой церкви и Империи, – уже прямо сказал Феофил. – Подумай, что тебе нужно – золото, хороший яд, люди, которые будут подчиняться каждому твоему слову. Понадобятся воины – получишь воинов, друнгу, три, пять – сколько потребуется. О нашем разговоре никто не должен знать, даже твой архистратигос Агриппулус, – ровно проговорил Феофил. От этого негромкого голоса одного из ближайших людей императора и патриарха, от неожиданного осознания, что его мечта – настигнуть князя гордых россов и… внутри стало томно-прохладно, как от свежего утреннего ветерка с моря. Выходит, этому епископу ведомо всё, каждая мелочь его службы…

– Я… сделаю всё как надо… я даже знаю, с кого начать…

– Подробности меня не интересуют, – остановил его Феофил. – Никто не вправе выяснять у тебя, где ты был и что делал, я тоже спрашивать не стану. Мне, вернее, ты догадываешься, кому нужна его голова. Тебе всё ясно? Я скоро уезжаю, потому к полудню всё, что тебе нужно, должно быть написано и лежать на моём обеденном столе.

– Да, синкел!

– Запомни, страна мисян должна быть нашей, потому что, только завладев ею, мы сможем покорить варваров. Наши более проворные римские братья уже прихватили себе западных славян, а нам нельзя упустить восточных. А для этого просто необходимы будут священники, епископы и черноризцы из мисян, которые разумеют не только речь россов, но их жизнь и обычаи, – только собратья смогут втолковать Священное Писание в непокорные языческие головы северных скифов. Но без его гибели это невозможно, поэтому ступай, Каридис, и каждый миг помни о своей великой миссии. Как только ты сделаешь своё дело, немедленно пошлёшь ко мне посланца, лучше двух. – Феофил не сказал, что его отъезд теперь зависит от донесения трапезита.

Между тем довольные концом войны русы готовились покидать Доростол, но нужно было ещё получить обещанные греками дары, да и просто отоспаться после стольких бессонных дней и ночей жесточайших сражений. Жители Доростола вместе с воинами радовались тому, что остались живы, что теперь можно сварить настоящую еду, а не лошадиные шкуры и прелый овёс. Воины отдыхали, чистили оружие и обветшавшую одежду, а чуткие купцы уже потянулись к русам и ромеям, предлагая всё, что только душе угодно, – русам одежду и еду, а грекам забытые домашние сладости и доброе вино. Припасные темники получали у ромеев обещанное и распределяли для обратного пути. Лодьи были спущены на воду и готовились, приняв груз, уйти вниз по течению к Переяславцу.

Свенельд не собирался ничего покупать на вдруг буйно разросшемся Доростольском Торжище, у него и так всего было вдосталь. Он просто шёл мимо, когда его кто-то окликнул. Обернувшись, воевода увидел того самого купца с седеющей бородой, с которым познакомился в Преславе.

Купец, приветливо улыбаясь, подошёл ближе, держа в руках несколько арабских кинжалов.

– Смотри, почтеннейший, как сияют камни, украшающие ножны…

– Не надо, – махнул рукой воевода.

– Это клинок для настоящего знатного воина, такого, как твой сын Гарольд, – произнёс грек.

– Ты даже ведаешь, как зовут моего сына? – несколько удивился воевода, беря в руки и разглядывая заморский клинок и впрямь великолепной работы.

– Я знаю о том, что сын твой Гарольд-Григорий-Горазд возглавляет Киевскую Городскую стражу, так что сей клинок будет ему добрым подарком… Но я знаю не только это, – тихо проронил купец, оглянувшись вокруг.

Воевода помрачнел, рысьи очи его сузились.

– Ну, пойдём ко мне, покажешь, что у тебя есть, – намеренно громко произнёс Свен, и они проследовали к дому воеводы.

Едва вошли во двор, как Свенельд оглянулся по сторонам и вдруг быстрым привычным движением извлёк клинок из богато украшенных ножен и вмиг прижал его острое жало к самому горлу купца.

– А ну-ка, реки, говорливый купец, кто ты и кем подослан, не то я кликну охорону, и они вмиг вывернут твои суставы и поджарят пятки огнём! – зловеще проговорил Свенельд, чуть надавив остриё у горла купца так, что из повреждённой кожи выступила рудая капля крови.

– Не стоит этого делать, почтенный воевода, – неожиданно спокойно ответил «купец». – Я человек маленький, моё дело – передать тебе предложение, а уж принимать его или нет – решай сам. И убери клинок, ибо моя смерть не улучшит твоё положение, скорее наоборот… Если ты меня убьёшь, то никакого предложения не услышишь, и сегодня же твой князь узнает, как и почему на самом деле, а главное, с чьей помощью погиб его отец, князь Ингард…

Воевода медлил, но рука, сжимавшая булат, едва заметно дрогнула. Наконец он нехотя опустил лезвие.

– Что ты ещё знаешь? – глухо спросил он «купца», который дорогим платком вытирал сочившуюся из расцарапанной шеи кровь.

– Я знаю всё, почтенный воевода, – продолжил собеседник. Его голос уже потерял угодливые ноты, и теперь со Свенельдом беседовал уверенный в себе человек, который точно знает, что он говорит и делает. – Я ведаю про твои истинные отношения с покойной архонтессой Ольгой, ведаю о том, что ты тайно крещён, и ещё много о чём из твоей богатой событиями жизни. – Заметив, что лик воеводы побледнел, а рука снова сжала рукоять клинка, «купец» уже грозно напомнил: – Только не теряй головы, ибо этот секрет знаю не только я. А вот узнает ли его твой князь, зависит от твоего благоразумия. Поверь! Нам, твоим друзьям, нет никакого смысла раскрывать тебя или хоть как-то портить твою жизнь и благополучие. Напротив, если мы договоримся, тебя ждёт ещё больший почёт, уважение и достаток. Ты уже в таком возрасте, что не худо подумать об обеспеченной старости, а то такие, как бывший темник Блуд, так и норовят наступить достойному человеку, как у вас говорят, на пятки. Да и сам князь всё меньше ценит опыт и боевые заслуги своего наставника, хотя ты несколько раз едва не погиб за него, разве не так? – Гость замолчал.