Генерал Слащев-Крымский - Олег Смыслов

в) Если противник пойдёт в направлении на Сальково, его атакует Барбович от Серогоз, а я от Чаплинки, даже если он поставит заслон (лётчики мне донесут о его движении). Если он пойдёт на Перекоп, что я считаю менее вероятным, так как думаю, что он погонится за живой силой нашей армии, а Перекоп он всегда успеет занять от Алёшек, то его атакует в тыл Барбович от Серогоз, а я с фронта от Чаплинки. На первый случай на Перекопе надо держать находящиеся там части и подвести по желдороге с тылу.

г) Для свободы моего манёвра прошу о немедленном возврате мне моей автогрузовой колонны в 24 машины для установления запасной линии питания: Сальково — Громовка — Аскания-Нова — Чёрная Долина.

Прошу срочного ответа…»

Как напишет в своей книге генерал Слащёв, «для передачи этого плана был снаряжён личный адъютант сотник Карнаков на штабном автомобиле, назначенном в моё личное распоряжение, чтобы не дожидаться поезда в Юшуне.

Он прибыл в Севастополь ночью, пакет «Секретно». В собственные руки главкому» через Генштаба полковника Шкеленко был передан Врангелю. На рассвете 4 августа я получил телеграмму за подписью Шкеленко: «№ 732/с — главком утвердил». Прошло 4-е число, и утром 5-го я получил телеграмму за подписью Карнакова (моего адъютанта): «Автомобиль задержан в Севастополе штабом главкома за непроизводительную трату бензина по переезду из Чаплинки в Севастополь». Я немедленно вызвал к аппарату Шатилова, его не было, подошёл Коновалов. Я ему передал телеграмму о задержке автомобиля. Он мне ответил, что это сделано по его распоряжению, потому что тратить бензин, столь дорогой, по таким пустякам не стоит, так как, по его мнению, красные вовсе не собираются наступать на Днепре. Что мне оставалось делать? Я передал следующую телеграмму в собственные руки главкома: «Главкому: автомобиль, отвозивший вам № 732 с, задержан в тылу вашим генквартом. Если я что-нибудь делаю неправильно, то прошу взыскать с меня, а не лишать личными распоряжениями вашего штаба чинов моего корпуса необходимейшего средства связи. Слащов»».

Кроме всех этих передряг, в войсках Слащёва появилась дизентерия. Яков Александрович также заболел ею. Но, несмотря на эту болезнь, он ещё пытается что-то сделать:

«Вопреки мнению Ставки, в ночь с 6 на 7 августа красные одновременно начали переправу у Каховки, Корсунского Монастыря и Алёшек. Задача красными частями была формулирована приказом по 13-й Красной армии (узнал уже позже) следующим образом: «Форсирование Днепра, разгром живой силы противника, оказание поддержки левобережной группе, закрытие проходов противнику обратно в Крым».

Воздушной разведкой выяснилось наутро, что наибольшее скопление красных и сосредоточение плавучих средств — у Корсунского Монастыря (15-я стрелковая дивизия). Около 14 часов закончилось исправление моста у Каховки, к 17 часам переправилось до 2000 человек красной пехоты с артиллерией и броневиками и началось наступление на фронте Любимовка — Терны, к 18 часам Терны уже были заняты красными.

Настроение белых было неважно, я сам к этому времени ещё хворал.

Красные двигались крайне осторожно, видимо, опасаясь западни, подобно бывшим раньше в Крыму, и дали моему корпусу сконцентрироваться в районе Чаплинки, несмотря на то что части и их начальники нервничали и управление несколько раз вырывалось у меня из рук. К 11 августа план наступления красных выяснился во всех подробностях и конница Барбовича должна была произвести свой манёвр.

Момент не был полностью использован: благодаря крайней неосмотрительности белых конница Барбовича выступила днём и заблаговременно была обнаружена красными аэропланами. Колонны красных спешно хлынули назад к переправам, а конница Барбовича с разрешения Врангеля ещё оставалась на отдыхе 12 часов. Конница Барбовича Врангелем мне подчинена не была, несмотря на утверждение моего плана, и только после её первых неудачных действий к моменту её подхода к чаплинской дороге он подчинил мне её на два дня. Благодаря всему этому ближайшая к коннице Барбовича Каховская группа красных (52-я и Латышская дивизии), кроме одной 1-й Латышской бригады, форсированным маршем успела уйти из-под удара в Каховку, и весь удар белых обрушился на 1-ю Латышскую бригаду и на 15-ю стрелковую дивизию, в особенности на последнюю. Наступательный порыв красных был окончательно сломлен и не воскресал до октября месяца.

За 11–12 августа красные чистили, частью после боя, а частью и без него, всю занятую площадь на левом берегу Днепра, кроме Каховского плацдарма. Попытки 2-го корпуса овладеть этими укреплениями кончились неудачей, и я категорически отказался от атак по причинам, мною указанным выше (устройство берега и возможность для красных овладеть Каховкой в любой момент). Врангель же вопреки утверждённому им самим плану категорически требовал взятия Каховского плацдарма. Я на это ответил, что посылать своих людей на убой не намерен. Врангель обратился ко мне с резкой телеграммой, воспользовавшись которой я ответил рапортом об отставке (с 15 августа 1920 г.). Врангель замолчал и не давал ответа. Тогда утром 17 августа я опять обратился к нему по прямому проводу с указанием, что командовать корпусом не останусь. Наконец вечером 17-го, получив разрешение выехать в Севастополь, я немедленно уехал с фронта».

2

Находясь в Ливадии, Яков Александрович не переставал следить за обстановкой на фронте. А там чувствовалось приближение катастрофы…

«Как только наметилась возможность мирного разрешения столкновения с Польшей, — подчёркивает Какурин, — советское командование приступило к переброске значительных сил с главного театра военных действий на Врангелевский фронт. Эти силы, частично сосредоточившиеся на нём в течение предшествовавшего времени, уже в сентябре достигли такого количества, что для удобства управления правобережную группу 13-й армии пришлось преобразовать в 6-ю армию. Силы противника также возросли в течение летней кампании и уже осенью достигли 40–45 тыс. штыков и сабель. Они были сведены в две армии, из которых первая действовала от Азовского моря до Днепра, а вторая располагалась по Днепру.

Сосредоточение крупных советских сил с Польского фронта осенью 1920 г. сделалось известным противнику. Он предпринял последнюю свою наступательную операцию в целях сорвать это сосредоточение. Для этого предполагалось сбить каховскую группу советских войск и расчистить себе путь на Правобережную Украину».

«В сентябре месяце на Днепровском фронте опять стали собираться тучи, — вспоминал Слащёв. — Красные сосредотачивали силы, подвозя комплектования частям и доводя их до штатного состава. В районе Апостолова обучалась и сколачивалась 2-я конная армия. В одной из бесед со мною Врангель (или Шатилов, точно не помню) спросил меня (моё мнение) о Каховском направлении. Я ответил, что красные хотят повторить подобие своей августовской операции через Каховку на Перекоп и Сальково.