Тридцать три несчастья (СИ) - Елена Малиновская

Я без особого восторга кивнула, показав тем самым, что услышала и приняла комплимент, хотя, не буду скрывать очевидное, чем-то меня рассуждения Норберга задели. Ишь ты, мать Вентора ему не угодила. Вообще-то, сдается, я догадываюсь о причинах ее такого поступка. Фелан к женщинам относится слишком высокомерно, постоянно показывая, что для него они существа низшего порядка. Нет, я не сомневаюсь, что он умеет и любить соблазнять и в период флирта притворяется настоящей лапочкой. Правда, после достижения нужного результата его отношение мгновенно изменяется. И из ласкового и нежного возлюбленного он превращается в язвительного скептика, не стесняющегося высказаться по поводу недостатков женской природы. Не пожалел ведь он некогда чувства своей невесты, не явившись на собственную свадьбу и вместо извинений прислав букет с лаконичной запиской. А ведь Тимиан он искренне любил, в этом я совершенно не сомневалась.

Не думаю, что возраст слишком изменил его привычки и характер. Скорее всего, в юности он был таким же обворожительным мерзавцем. Значит, без особых сложностей добился благосклонности незнакомой мне девушки, а потом ляпнул какую-нибудь грубость. Ну что-нибудь вроде того, что все женщины слабы на передок. Естественно, та оскорбилась и решила сделать все от себя зависящее, лишь бы заставить его взять слова обратно. Если она не избавилась от ребенка, то, получается, действительно любила Фелана и всегда надеялась на его возвращение. Но гордость не позволила ей сообщить о грядущем пополнении. Или же, если их разделяла сословная и материальная разница в положении, то девушка могла испугаться, что Фелан отберет у нее ребенка. Потому и предпочла воспитывать его самостоятельно.

— Так или иначе, но Вентор вырос с чувством обиды на отца, — проговорил Норберг, удобно развалившись в кресле и положив ногу на ногу. — С молоком матери он впитал убеждение, что Фелан не желал его появления на свет, хотя мой брат, понятное дело, ни сном ни духом не догадывался о рождении сына. И мальчик вздумал доказать предателю-отцу, что на многое способен. — Норберг качнул сапогом, явно любуясь бликами света на начищенном до блеска носке, и снисходительно обронил: — Вообще-то, похвальное решение. Правда, способ для этого Вентор выбрал не совсем удачный. Он вздумал стать одним из самых богатых людей Лейтона, используя унаследованные способности к ментальной магии для не совсем законных дел. Гроштер манил его. Столица по сравнению с давно известным Хельоном казалась огромным городом, способным приветить и обогреть любого обездоленного. Правда, Вентор заодно решил развивать свой дар и поступил в Академию. Тут ему повезло, поскольку за это время он ни разу не попал в поле моего зрения, хотя особенно не скрывался. Бедолага даже не подозревал, что я — брат Фелана. В принципе, это неудивительно, потому как на публике мы не особенно афишируем нашу родственную связь. В планах Вентора было попасть на мой факультет и довести свой дар до совершенства. Правда, малец так и не ответил, как он думал скрыть от меня свои забавы, выходящие за пределы закона. Но его немного извиняет тот факт, что он не подозревал, насколько суровая дисциплина царит в стенах моей вотчины.

Вотчина? Я невольно хмыкнула от подобранного Норбергом слова. Н-да, самомнения новому ректору гроштерской Академии точно не занимать. Ишь ты, факультет своей вотчиной вздумал именовать.

— Я ответил на твой вопрос о прошлом Вентора? — мягко поинтересовался Норберг.

— Да, но что насчет его будущего? — торопливо подхватила я нить диалога. — Ты грозился исключить его из Академии…

— Я немного погорячился, — с усмешкой оборвал меня Норберг. — Близкому родственнику можно сделать небольшую поблажку. Естественно, он станет одной из моих «ворон». И пусть привыкает жить в семье. Она у нас… своеобразная.

Интересно, мне послышалась эта многозначительная пауза перед последним словом? Полагаю, что нет. И, сдается мне, я догадываюсь, на что намекает Норберг.

— Он тоже оборотень? — пожалуй, даже слишком резко спросила я.

Норберг опять несколько раз стукнул пальцами по колену. На сей раз пауза длилась так долго, что я подумала — ответа и не последует. Однако через неполную минуту Норберг все-таки снизошел до него.

— Испытание покажет, — почти не разжимая губ, обронил он.

Я открыла было рот, желая уточнить, что за испытание он имеет в виду, но Норберг помотал головой.

— О нет, моя милая Алекса, — с улыбкой оборвал он мои дальнейшие расспросы. — Об этом и не проси — не скажу. По крайней мере, не раньше, чем ты принесешь мне присягу на верность.

Принести ему присягу на верность? Что-то мне не нравится, как это звучит. Не собираюсь я ему присягать. Мне вообще не нравятся всякие торжественные клятвы, которые так и тянет нарушить в кратчайший срок. Но Норбергу еще рано знать о том, что птичка готовится совершить дерзкий побег из приготовленной западни.

— Тебя интересует еще что-нибудь о моих родственниках? — с усмешкой полюбопытствовал Норберг. — К примеру, я могу поведать тебе, что твоя свекровь прошлую ночь провела в постели с Феланом. Только Дариану об этом не рассказывай. Он наверняка не одобрит такого поведения матери. Но, судя по всему, и Фелан, и Кристобальда остались весьма удовлетворенны совместным вечером. Брат утром выглядел утомленным, чего я давненько за ним не припомню. Более того, он обмолвился, что был бы не против пригласить Кристу на еще один поздний ужин. Поверь, подобной чести уже давно не удостаивалась ни одна из многочисленных любовниц моего брата.

Я кисло поморщилась. Ну вот про это Норберг зря завел речь. Если честно, меня совершенно не интересуют любовные подвиги свекрови. Мне безразлично, с кем и как она проводит долгие зимние вечера. Своих проблем хватает, чтобы еще беспокоиться о досуге женщины, которая, к тому же, старше меня и является матерью моего мужа.

— Надеюсь, теперь мы можем перейти непосредственно к сути… — начал было Норберг, видимо, желая поставить передо мной ультиматум, ради которого, собственно, и явился в мой дом так рано утром.

И я догадывалась, что именно услышу. Он прикажет мне вернуться в Гроштер, в противном случае будет угрожать, что позволит Ами говорить, и тогда Дариану придется отвечать перед судом за попытку убийства жену, то бишь, меня. Возможно, ему и удастся оправдаться, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь. Но, в любом случае, репутация моего супруга окажется безвозвратно испорченной. Никто особо не будет разбираться, имеется ли его вина в произошедших нападениях. Просто предпочтут держаться от него подальше. Так, на всякий случай.