Любовь на коротком поводке - Эрика Риттер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее, я только об этом и думаю. Я свертываюсь в клубочек в постели и прошу его поговорить со мной, чтобы даже на таком расстоянии почувствовать, что мы вместе.
— Говори со мной. Я так по тебе скучаю. Расскажи мне, какой у тебя номер?
— Номер? Довольно симпатичный. Более старомодный, чем в «Арлингтоне». Здесь, к примеру, есть такая огромная старая ванна на лапах, размерами примерно с велодром. Знаешь, чем мне всегда хотелось заняться в такой ванне? Я тебе скажу: заказать в номер, даже не знаю… штук пятьдесят пирожных с банановым кремом. Полагаю, пятидесяти хватит, как ты думаешь?
— Ну, — отвечаю я, — все зависит от обстоятельств. — И я поглубже зарываюсь в одеяло, прижимая трубку к щеке. — От того, что ты собираешься делать с пятидесятью пирожными с банановым кремом в большой старой ванне.
— Не знаю. Ты мне сама скажи.
— Ну, возможно — учти, это всего лишь идея — тебе захочется залезть в эту ванну вместе со мной и этими пирожными и… не знаю… и слизать с меня крем, дюйм за дюймом?
— Господи, женщина! Ну, у тебя и язычок.
— Я как-то больше о твоем язычке думала…
— Вот как? И о чем ты конкретно думала?
— Брось, я полагала, это твоя фантазия. Залезть в ванну со всеми этими пирожными с кокосовым кремом.
— С банановым кремом, сказал я! Будь внимательнее. Сначала я заказываю, ну, не знаю — пятьдесят пирожных с банановым кремом. Пятидесяти, я думаю, хватит, как ты считаешь?
— Подожди-ка, а я когда появляюсь?
— Не знаю, солнышко, главное, чтобы ты появилась.
— Господи, Карл, кончай эти глупости. Когда ты будешь дома?
— Я же сказал — как только смогу. Как только смогу передвигаться с такой эрекцией. Как только рассеется этот проклятый туман!
Внезапно я снова ощущаю тревогу, меня пробирает дрожь. Как будто я — в ванне в гостинице, одна, голая и замерзшая в туманную ночь в Галифаксе, под холодной горой желеобразной кремовой начинки.
— Послушай, насчет этого бедолаги папаши, которого ты призвал к ответу. Почему он не может нести ответственность за своих детей и неразбериху, которую устроил?
— Да я толком не знаю. Солнышко, зачем тебе это?
Я тоже толком не знаю. Как это ни глупо, но меня вдруг охватывает нелепое желание — рассказать Карлу про фургон, который я видела у ресторана, и про человека за рулем, которого приняла за него.
— Карл, — говорю я, все еще борясь я этим порывом, — ты в самом деле… скучаешь без меня в Галифаксе?
Я почти слышу, какое раздражение вызывает у него мой вопрос.
— Что это за вопрос?
Один из тех, за который я бы охотно дала себе пинка под зад. Но в данный момент никакая тема не кажется мне безопасной, так что я вполне могу нырять дальше.
— Слушай, у меня есть идея. Когда ты вернешься…
— У меня тоже. Ты же не думаешь, что я шутил насчет этих пирожных?
— Дополнительная идея. Я… слушай, не пора ли мне познакомиться с твоими детьми?
Слышно, как Карл резко втянул в себя воздух.
— Прости, не понял?
Однако я с уверенностью могу сказать, что он прекрасно услышал меня с первого раза.
— С твоими детьми. Они много для тебя значат, и тем не менее… Я ведь их даже не узнаю, если встречу на улице.
— Послушай, — говорит он очень осторожно, — не знаю, что ты там задумала, но подожди, когда я вернусь. Тогда и обсудим.
Разумеется, он прав. К тому же я не лучше его представляю, что же я такое задумала. Или почему — именно сегодня…
— Когда ты вернешься. Когда бы это ни случилось.
— Я ведь уже сказал, когда туман рассеется, и…
— Господи, только не повторяй все с начала!
— Ладно, не будем. Думаю, нам пора закругляться. Я, пожалуй, совершу ночной заплыв в бассейне гостиницы.
— В вашей старой гостинице есть бассейн? И он открыт в такое время?
— Представь себе. И вообще, кроме этих ванн на когтистых лапах, здесь все довольно современное.
— Замечательно. Если бы я не была уверена в тебе, я бы решила, что ты придумал всю эту гостиницу в Галифаксе и обставил ее на свой вкус.
— Разумеется. Если бы я придумывал гостиницу, я бы поместил ее на Ривьере в лучший сезон и не вспоминал бы про дождь и туманный горн.
Я подумала, что тут он прав.
— И ты собираешься плавать среди ночи?
— Недолго. Несколько раз, быстренько, взад-вперед.
В полном одиночестве.
Пока он это говорит, я представляю себе его гибкое, стремительное тело, разрезающее голубую воду. Я представляю себе, как он ныряет и ныряет, скрываясь под водой, куда не доходит мой голос. И куда не доходят голоса других людей, зовущих его с края бассейна. Я вижу, как он становится все меньше и меньше, удаляясь все дальше и дальше, как точка на экране, как маленький пушистый комочек… как Мерфи в тот день, в парке, когда он помелькал на горизонте и исчез.
— Карл… — Я пытаюсь сдержать панику, не дать ей прорваться к телефонным проводам, соединяющим меня с ним. — Приезжай домой поскорее. Я буду ждать — в ванне, под грудой пирожных с банановым кремом.
— Да? Ловлю тебя на слове, солнышко. Обнимаю.
— Я тебя люблю.
— И я тебя. Будь уверена. Спокойной ночи.
Как раз перед тем как положить трубку, я слышу прощальный вопль туманных горнов со стороны Карла, мрачно обещающих, по крайней мере, еще один день, а может, и больше, туманного одиночества. Я залезаю поглубже под одеяло. Дальше и дальше, как морской ныряльщик, туда, где Карл, теплый и надежный, ждет, чтобы заключить меня в свои объятия.
Глава четвертая
Во сне я каким-то образом умудрилась, без усилий и объяснений, последовать за фургоном с детьми Карла от того места, где я его впервые заметила, до огромного ресторана на шоссе.
Наяву я ничего не знаю о заведениях такого типа, но во сне я его сразу узнаю. Нужно иметь с собой хотя бы одного ребенка, чтобы вас впустили в этот чудо-мир пластиковых столов и стульев, привинченных к полу, и улыбающихся динозавров на стенах. Кругом мечутся дети в широких шортах и бейсболках, повернутых козырьком назад. Папы все — в футболках, мамы — в джинсовых куртках, а затесавшиеся сюда бабушки — в брючных костюмах пастельных цветов.
Самое поразительное, что меня, взрослую женщину без детского «сопровождения», пропускают в зал и позволяют сесть, где мне заблагорассудится.
Когда я
