De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

открыв переговоры об уходе наёмников из Франции. Парижане были возмущены, и проповедники объявили герцога спасителем страны.

В феврале 1588 г. Гизы провели совещание в Нанси, где решили заставить короля уважать договор с Лигой, продолжать войну и удалить Эпернона. Однако Генрих Ш, напротив, назначил фаворита наместником Нормандии и адмиралом Франции, что было беспрецедентной концентрацией власти в руках одного человека.

В апреле Гиз наконец послал инструкции Шестнадцати готовить в Париже восстание. Пулен опять выдал план королю; тот запретил Гизу приезжать в столицу и придвинул к ней 4 тыс. швейцарцев (с. 273). 8 мая Гиз вопреки запрету въехал в Париж, приветствуемый населением. При посредничестве Екатерины он внешне замирился с Эперноном. Однако положение роялистов ухудшалось, и 11 мая начались стычки. Париж традиционно обладал привилегией охранять себя сам, но король ввёл в город войска. Ответом горожан стали баррикады. Король закрылся в Лувре, а Гиз, напротив, вышел из своего дворца показаться сторонникам. Последние атаковали роялистские пикеты на улице Сен–Жак. Роялисты были деморализованы и попали в западню на узких улицах. Король просил Гиза вмешаться и остановить кровопролитие. Тот только и ждал этого. Однако когда люди короля перехватили письмо Гиза с призывом подкреплений, король бежал из столицы.

Власть в Париже перешла к Шестнадцати. «Спустя несколько дней после баррикадных боёв Гиз продемонстрировал приверженность реформам: председательствовал на двух народных собраниях, которые провели чистку городского совета и призвали упразднить муниципальные продажные должности, а также проводить свободные выборы всех городских чиновников раз в два года. Был восстановлен принцип, согласно которому назначения на государственные должности должны осуществляться по принципу меритократии, а не за деньги. Это был первый шаг в восстановлении представительных институтов и гражданской власти по всей Франции; он предполагал повышение роли Генеральных штатов. Свободные и регулярные выборы должны были превратить этот орган из форума подачи жалоб в собрание, которое гарантировало бы религиозное единообразие и следило бы за деятельностью королевского совета.

Цели Гиза, однако, отличались от целей его народных сторонников. Он никогда не намеревался свергнуть короля Франции: хотел лишь добиться должного признания и сменить Эпернона в центре власти. Выпустить из бутылки джинна народного католического радикализма оказалось на удивление легко; вопрос был в том, сможет ли Гиз контролировать его ради собственных целей» (с. 279).

Вскоре радикалы потребовали наказать английского посла. Его резиденция служила символом иностранной интервенции и ереси, подобно посольству США в Тегеране в 1979 г. Гиз окружил посольство охраной, и дипломатического инцидента избежали. Зато парламент вскоре осудил на казнь двух гугеноток — дочерей адвоката. Начались гонения на неортодоксию и аресты.

Первая встреча герцога с королём после революции прошла так, будто ничего не случилось. В августе 1588 г. Гиз в кольчуге под одеждой, в сопровождении королевы–матери, кардинала де Бурбона и 800 всадников прибыл в Шартр, чтобы формально покориться королю. Толпа встретила его криками: «Да здравствует Гиз!»

Герцог, должно быть, упивался успехом. Он в одночасье решил свои финансовые проблемы и больше не зависел от Филиппа II. Вместе с тем успех его озадачил. Узнав о побеге короля, герцог был в ярости: он хотел быть его главным советником. Гиз играл в двойную игру. Несмотря на настойчивость испанского посла Мендосы[358], он отказался идти на короля войной и лишь организовал оборону подступов к Парижу. Он исходил из интересов собственного дома и стремился избежать унижения от любой династии, будь то Габсбурги или Валуа. Сестра герцога Екатерина, а возможно, и его брат Луи советовали ему схватить короля и заточить в монастырь. Однако Гиз проигнорировал их. Королю пришлось передать руководителям Лиги ещё несколько городов, согласиться выполнять декреты Тридентского собора и удалить Эпернона. К раздражению Мендосы он объявил, что отныне хочет «править со своими кузенами Гизами». Герцог был назначен командующим королевской армией, хотя его главной целью был пост коннетабля.

Намерения Генриха III выяснить труднее. Похоже, он вновь выжидал. Состояние финансов было катастрофическим: в 1576–1588 гг. долги выросли со 101 млн. до 133 млн.; от четверти до трети всех доходов тратилось на оплату процентов, причём занимать короне было трудно (с. 284). Кроме того, Генрих рассчитывал, что сможет перехитрить Лигу, как в 1576 г. Новый созыв Генеральных штатов должен был нейтрализовать пропаганду, которая выставляла его тираном. Когда началась предвыборная кампания, король неожиданно заменил половину своего совета, введя в него людей, которых не могли подкупить Гизы. В истории монархии такое резкое изменение происходило впервые. Вину за недостатки прошлого возложили на прежних министров. Когда открылись Штаты, Генрих объявил о начале новой эпохи.

Генеральные штаты 1588 г. не походили на прежние. Предвыборная кампания отличалась небывалым накалом борьбы. Король постарался поломать планы Лиги. Однако на выборах в делегаты от третьего сословия она одержала бесспорную победу. Многие депутаты, прибывшие в октябре в Блуа, приехали не подать жалобы, а установить новые конституционные отношения между королём и подданными. Используя религиозный язык, их требования по сути были последовательной критикой существующего монархического государства. Для искоренения ереси делегаты требовали глубоких реформ. Звучали призывы собирать Штаты регулярно и учредить Государственный совет, который вёл бы дела вместе с королём в перерывах между созывами Штатов.

Речь короля — талантливого оратора — приняли хорошо. Правда, он намекнул на возмездие герцогу в случае измены. Впоследствии кардинал Луи упрекал брата за половинчатость мер. Однако делегаты Лиги потребовали сделать главным законом страны Эдикт о единстве. Составляя его, королю пришлось согласиться на формулировку: «Лишь по совету Штатов король намерен сделать этот закон основополагающим в своём королевстве» (с. 286). Последствия этой капитуляции могли быть значительными. Эдикт лишал престолонаследия еретика, что ставило под угрозу другой основополагающий закон — Салическую правду[359], которая обеспечивала наследование старшему сыну старшей линии. Штаты претендовали на то, чтобы разделить с королём суверенитет. Дебаты по этому вопросу решительно отличались от дебатов предыдущих штатов 1560 и 1576 гг., которые по сути были средневековыми представительными институтами; язык и идеи предвосхищали таковые 1789 года. Делегаты настаивали, что закон выше короля и он не вправе менять его без их согласия.

Новый конституционный порядок вскоре стал очевиден в сфере налогообложения. Одной из главных черт Штатов 1588 г. был рост уверенности третьего сословия в своих силах; оно и задавало тон. Активисты Лиги обеспечивали координацию и сотрудничество трёх палат. Генрих смирился бы с унижением по вопросу о законодательстве, если бы Штаты выполнили ту функцию, ради которой были созваны, т. е. проголосовали бы за новые налоги. Однако налогоплательщики третьего сословия были раздражены. Их депутаты призвали провести аудит королевских счетов. Назначенная для этого комиссия была открыто враждебной