Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта - Реймонд Пристли

Перед наступлением дня небо окрашивается в великолепные тона, в полдень оно сияет так, что, кажется, солнце за горизонтом и вот-вот выйдет. Наибольшее впечатление в этом явлении производят, как всегда, широкие разноцветные полосы, которые в полдень тянутся чуть ли не от зенита до горизонта».

Последствия недавних снегопадов задали нам в начале месяца много работы. Старые сугробы распухли фута на три [92 см], появилось много новых. Чем это нам угрожает, мы поняли только 5 августа, когда, воспользовавшись хорошей погодой, предприняли поход за мясом.

Склад полностью занесло, пришлось с полчаса работать лопатой, прежде чем мы хотя бы его нашли. Это был первый наш склад, когда мы его закапывали, еще летали поморники, и для защиты мяса от них его прикрыли свежей тюленьей шкурой. Она, конечно, примерзла к мясу, да и само оно превратилось в камень. Разрубить его было так же трудно, как неразделанную тушу. Прибегли к помощи кирки, но этот слишком грубый инструмент не годится для разделки туши, куски мяса разлетались во все стороны, многое пропало. Один череп я разнес на куски, и от мозгов ничего не осталось.

В тех редких случаях, когда удавалось забить тюленя, лучшую часть вырезки я откладывал для санного рациона. Он и половина запасов мясного экстракта «Оксо» были заложены в неглубокую яму в нескольких ярдах от входа в пещеру, отмеченную бамбуковым шестом. Ветер очень скоро его унес, но шестов у нас недоставало, а склад был на виду, и я решил, что обойдется и без шеста. Но я рассчитывал без хозяина, так как пурги увеличили слой снега на три фута [92 см] и наш склад скрылся из виду. В конце первой недели августа у нас почти вышел «Оксо», надо было достать новую порцию, и девятого я несколько часов подряд раскидывал снег лопатой в поисках склада. Десятого я дежурил, но одиннадцатого копал снова, а двенадцатого мы взялись за лопаты уже вчетвером. И только к вечеру этого дня обнаружили склад, в 18 дюймах [45,7 см] от квадрата, которым обозначили на снегу его предполагаемое местонахождение.

Снежная погода доставляла много неприятностей, это видно хотя бы из дневниковой записи за десятое, за тот самый день, когда солнцу надлежало вернуться:

«Сегодня у меня с Дикасоном было трудное дежурство, мы хлебнули горя из-за печки. Дикасон только что выскочил с нею в тамбур, кашляя и проклиная ее последними словами, она же, испустив дух, заполнила пещеру на редкость противным запахом, тошнотворным и раздражающим. Утром, когда мы принялись разжигать огонь, выяснилось, что снежные наносы на крыше пещеры сравнялись с верхом дымохода и засыпали его. Дымоход прочистили, но ненадолго. Тогда Браунинг и Абботт образовали спасательную партию, соорудили из обрезанной с обеих сторон сухарной банки и куска тюленьей шкуры очень приличную трубу, водрузили ее на место и закрепили снежными кирпичами, которые я вырубил накануне, а отверстие на боку банки, из которого обычно достают сухари, заделали куском шкуры. Кстати, банка стала весьма неплохим анемометром, по которому мы могли довольно верно судить о силе ветра. После установки нового дымохода Дикасон и я выгребли снег в тамбур, оттуда его выкинули вообще вон, но кое-что попало в банку, где перетапливалось сало, и огонь стал гаснуть. Конечно, в тот момент мы оба разозлились не на шутку, но держали себя в руках и расстроились значительно меньше, чем если бы это произошло несколькими месяцами раньше. По случаю возвращения солнца мы варим сладкое какао, выдаем по два сухаря, шесть кусков сахара, по палочке шоколада на каждого. Эти лакомства должны вознаградить нас за все дневные неприятности. Ветер усилился, но снег не идет, и перед нами широко, как сама жизнь, расстилается свободное ото льда море. Кто-то предложил назвать наше убежище «Вид на море».

Тринадцатого Кемпбелл, Левик и Абботт пришли к складу «Врата Ада» и накололи на шест записку для спасательной партии, на тот случай, если она будет двигаться от бухты Вуд. На обратном пути они захватили с собой две банки керосина. Они сообщили, что подножие гор к западу от нас было освещено прямыми лучами солнца, теперь мы вот-вот сможем увидеть их от своей пещеры. Четырнадцатого Кемпбелл взобрался на скалистый отрог за нашим «домом», и впервые ему предстала половинка солнца.

Пятнадцатого мы еще раз сходили к складу, несмотря на сильный ветер, выкопали сани на железном ходу и оттащили их на северный берег острова Инекспрессибл. День был холодный, и Кемпбелл, не имевший ветрозащитного шлема, отморозил щеки и нос. Один раз мы даже сделали остановку и оттирали ему четыре замерзших места, каждое величиною с шиллинг. Ветер дул с прежней силой. Никто из нас не встречал прежде ничего подобного: он дул уже 180 дней с перерывами не более чем на несколько часов.

В этот день мы не видели солнца, но часа за два до полудня яркий вертикальный луч света пронзил небосвод, начиная от гор к северу от нас, и замер на полпути к зениту, позолотив подернутое дымкой синее небо и окрасив облака в ярко-красный цвет. Будь я художник, я бы нарисовал это небо и назвал картину «Предвестник дня» или «Заря надежды».

Мы предприняли еще одну или две вылазки к складу на морене, а девятнадцатого солнце наконец предстало нашим взорам. Это было прекрасно, но долго им любоваться я не смог: ветер, как всегда, был неразлучен с нами и чуть ли не опрокидывал меня на скользкий снег.

Дежурства и кока, и дневального некоторое время шли как по маслу, и мы уже было возликовали, как тут приключилась новая беда. Очаг, как говорилось выше, представлял собой шестидюймовое [15,2 см] углубление площадью в три квадратных фута [0,09 м2], выложенное двенадцатью крупными камнями. Большой почти всегда огонь что ни день растапливал, естественно, изрядное количество снега со стен и потолка камбуза. Вода капала вниз и постепенно заполняла очаг, теперь же каждую ночь затопляло дно печи, и с утра приходилось немало повозиться, чтобы отогреть ее. Эта неприятность приняла угрожающие размеры, когда наша старушка «Симплекс» дала трещину. Просачивавшаяся в нее вода и вовсе гасила огонь. Пришлось срочно делать новую печку, но и после этого дневальный первую часть дня проводил в единоборстве с образовавшимся накануне льдом, а если он, погасив вечером огонь, не успевал вовремя вытащить печь из ее гнезда, она намертво примерзала к полу.

Двадцатого августа был день рождения Кемпбелла, а следовательно, снова праздник. Уже был виден конец продуктам, находившимся в иглу, но и нашему пребыванию здесь когда-то должен был прийти конец. Стоило нам обратиться мысленным взором к началу зимы, и мы по контрасту чувствовали, что пребываем просто в роскоши. Чтобы острее ее ощущать, мы часто возвращались к этим воспоминаниям. Это видно из записи в моем дневнике: