Царевна-лягушка для герпетолога - Оксана Токарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так ты с самого начала был на его стороне, — не спросила, а скорее констатировала я. — И ждал меня после юбилея, чтобы ему без лишней суматохи передать.
— Он мне угрожал, — начал оправдываться Никита. — Да и что за вечные разговоры про стороны? — добавил он с обидой. — Я понимаю только одну — свою собственную. Время сейчас такое — каждый сам за себя. Вот если бы ты со мной поделилась информацией об иголке, я бы, может быть, подумал над твоим предложением.
Хотя какая-то часть моего сознания затрепетала, готовая ради спасения брата и Левы выболтать все, я мысленно зажала рот руками. Довольно уже ошибок. Я один раз поверила Бессмертному, а Никита сейчас вел себя как его достойный ученик. Неудивительно, что в нашем мире Константин Щаславович так легко достиг высот и взял немалую власть. И ведь не скажешь, будто горе-богатыря околдовали или опоили.
— Если бы я знала об иголке, не с тобой бы тут болтала, а праздновала победу над Бессмертным, — отозвалась я сухо. — Смотри, Никита-богатырь, не прогадай!
— Да что ты мне сделаешь? — взбеленился Никита. — Думаешь, произойдет чудо, придут твои малахольные Ваня с Левой и выпустят тебя из клетки? Да ты хоть знаешь, какое заклятье на нее наложено? Видишь эти три засова? — он указал на замки, выглядевшие достаточно примитивно и просто. — Кто один откроет — вмерзнет в лед по колено. Кто отворит второй — обледенеет по пояс. А кто и третьего не испугается — в ледяную статую превратится. Мне такого счастья не надо! Да и на пустошь идти — провальная затея. Мне меч-кладенец никто не выковал. Я даже от немертвых оборониться не смогу.
— И потому ты будешь сидеть и охранять меня как верный пес Конастантина Щаславовича? — хмыкнула я.
— Я тебя не оскорблял, — насупился Никита. — Но вообще да, по мне уж лучше как пес, чем как сыть волчья.
— Кто тут про собак говорит? Обсуждаете породы?
Я едва узнала голос Василисы. Куда делись путы, откуда в движениях появились вкрадчивая грация и плавность, какую я последний раз видела на злополучном юбилее отца?
— Никита, голубчик, ты мне не поможешь? Я тут дотянуться не могу!
Василиса балансировала на стремянке и усердно делала вид, что пытается покормить каких-то монстров, сидевших в верхних аквариумах. При этом, когда она тянулась вверх или нагибалась, ее подол откровенно задирался, оголяя ноги почти до ягодиц, а в раскрытом вороте то и дело мелькала небольшая упругая грудь. Насколько я помнила, под рубахой у подруги ничего не было.
Поначалу меня взяла оторопь. Неужели она тоже, как и Никита, просто отыгрывала свою роль безвинной жертвы? Бесстыжая. Еще не успело остыть тело Ивана, а она мои объедки подбирает? Впрочем, Бессмертный и не к такому мог приучить. Потом я вспомнила, как Василиса ценою мук от удушья пыталась нас предупредить. Разве я сама на берегу заветного озера не соблазняла Леву с Иваном, а подруга, чай, принадлежала к русалочьему роду, и чары свои применяла весьма умело.
Как только Никита приблизился, она очень удачно и соблазнительно покачнулась, позволив ему себя поймать, а затем замерла в его объятьях, щекоча волосами, оглаживая плечи и шею. Мой бывший богатырь одурел, словно кот от валерьянки. Он еще на папином юбилее на Василису глаз положил, а теперь даже думать забыл, чья она невеста. Впрочем, я не знаю, какую судьбу Константин Щаславович уготовал Василисе, если с такой откровенностью говорит мне про кольцо.
Что же до Никиты, то он явно хотел еще и меня позлить, показать, насколько востребован и крут, если даже хозяйская невеста и возлюбленная моего брата на него вешается. Он с охотой принял игру и, сам того не заметив, угодил в искусно расставленные сети Василисы, которая показала себя достойной наследницей хранительниц рек и озер. Поскольку утопить горе-богатыря не представлялось возможным, она просто навела на него неодолимую дремоту. Даже мне от ее морока захотелось спать, а Никита свернулся калачиком на софе, сладко посапывая и прижимая к себе одну из подушек.
Василиса брезгливо вытерла губы и обслюнявленные щеки, оправила подол и, снова прихрамывая, подошла к моей клетке.
— Прости, что пришлось прибегнуть к обману, но иначе я его вывести из строя бы не сумела.
— Да ладно, пускай отдохнет, — разрешила я, из последних сил бодрясь, попутно пытаясь понять, что же задумала Василиса.
Она мою настороженность почуяла, но истолковала по-своему.
— Ты все слышала? — горестно спросила она.
— О чем ты? — поинтересовалась я, ожидая еще каких угодно сюрпризов.
— Про то, что я проникла в ваш дом как последняя воровка?
— Меня так в Ирии обозвали, — пожала я плечами, разглядывая подживающие следы от клювов на руках и коленях.
Бедные джинсы после наших странствий и встречи с жар-птицами являли собой показательный пример стиля гранж.
— Получается, это Константин Щаславович позволил духам дона Оттавио тебя найти? — уточнила я.
— Духи ничего не искали, — раздраженно повела плечами Василиса. — Дон Оттавио всегда шел путями Нижнего мира, с Бессмертным быстро договорился, жалостливую историю про дочку наплел.
— А Лева ему так верил, — вздохнула я.
— Лева и вы с Иваном — единственные, кроме отца с тетей, кто желали мне добра и пытались спасти, — виновато глянула подруга. — А я отплатила вам такой черной неблагодарностью. Ты сможешь меня простить, Маш, что я ночью без спроса в ваших вещах рылась? И первое сообщение с твоего планшета ему, постылому, отправила о том, что продолжаю поиски, прошу дать несколько дней отсрочки. Я ведь думала, найду сейчас иголку, преломлю наконечник, а там пусть хоть заживо сжигает! Но так ничего и не отыскала.
— Поэтому Бессмертный тебя тогда забрать хотел? — уточнила я, вспоминая жуткую ночь, когда с дудочкой в руках держала оборону.
— Ему это едва не удалось, да ты помешала, — кивнула Василиса. — А Лева с помощью исцельницы в мир людей меня почти вытащил, — добавила она, и ее голос сорвался на всхлип, вызвав и у меня труднопреодолимое желание разрыдаться.
— Почему ты тогда в ресторане нам ничего про поиски иглы не сказала? — спросила я, прокручивая события дня хорового экзамена.
— Стыдно было, — призналась Василиса. — Вы так по-доброму ко мне отнеслись. И ваши родители, и, в особенности, Ваня. Он ведь даже ни словом не подумал меня упрекнуть
