Не смей меня касаться. Книга 2 - Марина Дмитриева

— Папа! — возмутилась я такой похвале в свой адрес и такому скрытому троллингу по отношению к Юле и Шувалову.

— Я уже понял, Николай Алексеевич, что нашел настоящий клад, — красивый-здоровенный, улыбаясь во весь рот, положил руку на мою талию.

«Все же отсутствие тока меня беспокоит», — удрученно произнесла в моей голове развратница.

— Это ты верно подметил, — было видно, что похвала в адрес любимой дочери папе понравилась, польстила его отцовскому самолюбию, он даже благожелательно похлопал Мишку по плечу.

Музыка играла тихо, лишь фоном, и всем немногочисленным гостям была слышна эта беседа. Я вдруг почувствовала, что Алексу больно, хотя внешне это никак не проявлялось, он с абсолютно спокойным лицом сосредоточенно поглощал салат с креветками… Но внутри за этим показным равнодушием мне чудился адский, разъедающий внутренности кострище. Его боль была в чуть нервных жестах, когда он орудовал вилкой и ножом, она читалась в красивых серых глазах Екатерины Юрьевны, которая с тревогой смотрела на своего сына…

«Танюша, не забывай, пчелка, использовав жалко, погибает, — напомнила мне феминистка, — пусть поджарится, изменщик!»

За столом зазвучали стандартные поздравления имениннику. Папин начальник с завода произнес длинную пространственную речь, которая в целом сводилась к тому, какой папа хороший специалист и принципиальный человек, который за все время работы на заводе и гайку с него не утащил. Мама благодарила папу за почти тридцать лет счастливой семейной жизни, желала ему здоровья и поменьше волноваться. Я, конечно, тоже поздравила отца, в своем тосте сделав акцент на присутствие в его жизни радости и хорошем настроении. Шувалов сказал красивую, но довольно безликую, насыщенную общими фразами, речь, которую бесцеремонно прервала Юлька.

— Папка, у нас такой шикарный подарок для тебя, Сашка купил тебе путевку в лучший кардиологический санаторий…

— Юля…. - недовольно нахмурился Шувалов, — давай не будем озвучивать состав подарков.

— Сашка скромничает, но знаешь, самый главный подарок мы преподнесём чуть позже, — сестренка любовно погладила свой животик, — совсем скоро ты станешь дедушкой.

Папа казался немного растерянным, видимо, ещё не привык к мысли, что в ближайшем будущем у него появится внучка.

— Вот это я понимаю подарок, — сказал папин начальник, — ох, повезло тебе с зятем, Николай Алексеевич, сразу наследником озаботился. А мои решили сначала для себя пожить, уже пять лет живут, все никак не наживутся. Да еще, блин, такой попался, одним словом, «зять любит взять».

— Повезло, — растерянно пробурчал отец, — только меня никто с завода не отпустит, я только-только с больничного вышел. Кроме того, это слишком дорогой подарок.

— Ну что вы, Николай Алексеевич, вы сделали мне намного больший подарок, вырастили такую прекрасную дочь.

Скрытый троллинг от Шувалова? Но иронии в голосе не звучало… Или же он говорит на полном серьезе?! Интересно, какую он дочь имеет ввиду? Юльку?.. Меня?.. Чертов выпендрежный принц… Зачем эти красивые жесты? Зачем эта показная забота? Хочет, чтобы я локти кусала от упущенных возможностей?

…

Мы опять столкнулись с ним в коридоре. Я как раз вышла из туалета, где долго пыталась остудить свое разгоряченное, истыканное шуваловскими взглядами лицо. Алекс стоял в сторонке, разговаривая с кем-то по телефону, а быть может, сознательно дожидался моего выхода. Весь такой собранный, безупречно элегантный, внешне стопроцентно попадающий под мой образ идеального мужчины. «Надеюсь, в этот раз он никуда не будет нас тащить, и там держать в капкане своих рук», — испугалась девочка-отличница… «А я вот на обратное надеюсь, — хрипела развратница, — потащит и будет куда более раскованным в своих действиях. Таня, конечно, завизжит, как потерпевшая… ну а потом… вдруг даст слабину». Высоко задрав подбородок, чувствуя себя маленькой избалованной девочкой, старающейся не показать объекту своих мечтаний свою влюбленность, прошла мимо Шувалова… Почти. Мужская рука в последний момент задержала, ухватив меня за локоток… Ток… конечно, сразу по коже прошелся ток. Чертов электрик!

— Кажется, тебя можно поздравить с новым мужчиной?

— Можно поздравить, — ответила я и еще выше задрала подбородок, смотря с вызовом в разгоряченную сталь шуваловских глаз.

В них опять было бешенство. Оно нещадно било… даже пытало, прожигая кожу и оставляя раны на сердце.

— Хороший экземпляр, красивый, здоровенный, к тому же представитель такой благородной профессии.

— Вы одобряете мой выбор, Александр Иванович?

— А тебе нужно мое одобрение?!

— Нет, боюсь, ваше мнение для меня не имеет абсолютно никакого значения.

Мужские пальцы на моей руке сжались, прожигая кожу электричеством и доставляя легкую боль. Бесчисленное количество песчинок заполонило легкие.

— Будь осторожна, моя дорогая Андалузская леди, уверен, и среди бравых военных встречаются мерзавцы.

— Не переживайте, Александр Иванович, думаю, после вас мне ни один мерзавец не страшен.

Пальцы чуть сильнее стиснули мой локоть… А сам Шувалов рассмеялся, задорно так, приподняв немного голову и обнажая в улыбке великолепные зубы. «Какой красивый мужчина», — восхитилась мечтательница. «Какой соблазнительный мужчина», — добавила развратница.

— Святая простота и невинность. Да что ты знаешь о мерзавцах, Таня? Если бы я был подонком, то камня на камне не оставил бы от вашей семьи. Ведь у меня есть деньги и связи тоже… В моих силах сделать так, чтобы ты никогда не нашла в этом городе работу по специальности… твоего отца выгнали с завода, а Юлька одна растила своего ребенка.

— Это угроза? — снова с вызовом спросила я.

— Нет, это восхищение твоей наивностью, моя хорошая, — почти любовно произнес Шувалов, — в наш довольно жестокий век для тебя самым страшным преступлением является случайный секс с другой.

— Вы забываете, что эта другая — моя сестра.

— Вот-вот, Таня. Меня тоже долгое время удивляет, почему ты забываешь спросить у голубоглазого ангела, как могла любящая сестра залезть на твоего мужика.

— Вы так говорите, словно не принимали в этом процессе участия?

Лицо Шувалова стало кислым. Конечно, глупо отрицать этот факт, сделать ребенка могут только двое.

— Юлька тоже принимала, причем более чем активно. А вот обвинения в свой адрес слышу только я, сестренку ты почему-то простила. Даже, пытаясь быть хорошей сестрой, навещаешь ее в больнице. Ах да, помнится, ты объясняла такое предвзятое мнение, я более взрослый, поэтому виноват сильнее. А она такая маленькая бесхитростная, ее так легко обмануть. Ты сама в это веришь, Таня? Или так привыкла отдавать младшей сестре свои игрушки, что даже на мужиков готова распространить это правило?

Его слова, взгляд серых глаз безжалостно хлестали своей правдой… Обида на сестру, на него, гада, снова забурлила в душе, а вслед за ней пришла злость, желание ранить, сделать как можно больнее человеку, стоящему напротив.

— Она моя сестра, я поддерживаю с ней исключительно семейные отношения, как впрочем, и