В летописях не значится - Евгения Петроченко

Это кажется им какой-то фантастикой, не позволяющей поверить в случившееся до конца. Муж сестры варит кофе, молчит, хмурится, переспрашивает по сто раз, что случилось. Мама много суетится и совсем не хочет есть. Папа присоединился к зятю за кухонным столом, но тоже молчит.

Когда мы всей толпой приезжаем в больницу и сестра скрывается за дверью кабинета врача, настроение у всех становится каким-то странным, с налетом безысходности и совершенно необъяснимой надежды.

Наконец, она выходит, но молчит, лишь прежде потухшие глаза ярко горят на её лице. Она уходит в другое место, потом возвращается, а потом мы снова ждём результаты, хотя бы предварительные.

Врачи на этот раз отказались от принципа "не спеши, чай и болтовня способствуют рабочему процессу" и бегали из кабинета к кабинет, немало возбужденные произошедшим. Нам они ничего не говорили, но было и так понятно, что произошло нечто нестандартное, из ряда вон выходящее.

Спустя какое-то время пожилая полная женщина, какая-то заведующая, выходит из кабинета и говорит сестре, не смотря на нас и десяток сторонних слушателей:

- Вы здоровы.

Через неделю и десяток пройденных врачей все удостоверяются окончательно: болезнь отступила, словно её никогда и не было.

Когда у меня спрашивают, что я дала сестре, я смеюсь и отвечаю, что это волшебное зелье. Родные смеются в ответ, но я знаю, что они верят, знаю, что они чувствуют, что это нечто сверхъестественное, не подчиняющееся законам нашего мира. Когда же у меня спрашивают по-серьёзному, я говорю, что это секрет и правду раскрывать нельзя. Им не нравится такой ответ, но они догадываются, что тут действительно есть что-то, выходящее за рамки того, о чем можно поболтать за чашечкой чая.

Мои отметины постепенно начали сходить на нет. Мази в нашем мире есть действительно хорошие, и надежда на то, что мне всё-таки повезет остаться без шрамов, не утихает.

Всё произошедшее кажется невероятным сном. Я как будто посмотрела фильм со своим участием, только вот в пользу реальности случившегося свидетельствуют заживающие раны на теле, лежащая у дальней стены шкафа форма адепта зельеварения Магической Академии и боль в груди.

Магистр отказался приходить в мои сны, хотя каждую ночь, лежа в кровати, я стабильно вспоминаю его руки, такие сильные и такие жёсткие, его губы, слишком сухие и слишком горячие, его плечи, такие широкие и такие жилистые, его прикосновения, такие желанные и такие грубые. Он даже здесь, в другом мире, проявляет характер, отказываясь навещать воровку и обманщицу.

Что ж, поделом мне.

С течением времени неприятные моменты стали стираться, оставляя на поверхности только те мгновения, в которых я была счастлива.

Я помнила наше первое и единственное свидание. Как появился его брат и, по всей видимости, узнал меня. Как Раян держал меня за руку, как обнимал при переходе, как нёс мой пакет с пирожными.

Как он напялил на меня этот браслет только для того, чтобы я была в безопасности. Как в своей паранойе поставил на меня маяк.

Это было заботой или навязчивым желанием меня контролировать? Мне кажется, что во всём этом было место и теплу, не только ненависти. Но насколько я права? Не уверена, что вообще умею разбираться в людях, а уж тем более в демонах, да к тому же лишившихся огня.

Мысли о прошлом мучили меня ежедневно. Это одна из самых страшных вещей, случающихся с человеком, - застревание в мыслях о несбывшемся, о мгновениях счастья, о мотивах людей, об оброненных вскользь словах. Это превращается в заезженную пластинку, начинает обрастать подробностями, которые вовсе не имели места и случились лишь в собственном воображении.

А тем временем дни летят за днями, и с каждым днём мне всё сильнее начинает казаться, что я теряю время, что я занимаюсь чем-то неинтересным и неважным, что моя жизнь, которую я так холила и лелеяла, слишком пресная и будничная.

Ранние подъемы на работу заставляли ненавидеть утро каждого прожитого дня. Рабочий процесс заставлял задумываться о бесполезной трате минут своей жизни. Вечернее возвращение домой вовсе не доставляло радости. Ночь проходила практически без сна, в бесконечных метаниях, в нескончаемых мыслях, и закачивалась тем, что я шла пить крепкое снотворное, так как без него уснуть было совершенно невозможно.

Ради чего жить? Я достигла цели, которую так упорно преследовала. Только в процессе все жизненные принципы и приоритеты сотни раз поменялись местами, чтобы потом и вовсе исчезнуть без следа. Я оказалась тёмной поневоле, жила с ощущением отвратительного поступка на своей совести, жалела о нём каждый день - а потом вдруг оказалась ни в чем не виноватой да и вообще героиней, удостоенной печатанья своего профиля на монетах целой расы, которые к тому же использовались в качестве амулетов удачи. Это намного больше, чем может пережить обычный среднестатистический человек.

Как мне жить дальше? Что делать со всей этой кашей в голове?

Гулять с друзьями больше не интересно. Никакие мужчины не привлекают, а тот, кто когда-то разбил моё сердце, вообще кажется каким-то недоразумением.

Когда же я очередной раз опоздала на работу, предпочтя ей сладкую негу сна и грёз о незнакомых мирах, я поняла, что больше так не могу.

Надо признать: мой мир больше не кажется мне эталонным, самым лучшим. Может, он и хорош, но когда сердце осталось совсем в другом месте, ежедневная рутина заставляет взвыть от тоски и боли, убеждая меня каждым днем, что всё познается в сравнении.

Я сравнила. Выводы сделала.

И всё же решилась на отчаянный шаг.

ЭПИЛОГ

Рассветные лучи солнца окрасили Афарас в красные тона, отражаясь огнем в окнах привычно разномастных домов. Утренний город был так же прекрасен, как и всегда.

На улицах уже начал появляться народ, и я снова с улыбкой начала гадать: "Этот гном, этот на треть эльф, этот тролль что ли?". Кажется, эта игра мне никогда не надоест.

Мне пришлось долго думать о том, куда же переместиться, и вспоминать чуть ли не дословно, что же говорил господин Брор о перемещениях. Для себя я определила, что мне необходимо как можно четче представить место, где я хочу оказаться, и время. В качестве места я выбрала укромный переулок возле рынка, в качестве времени - спустя месяц после моего ухода. Возвращаться в свою комнату я посчитала неразумным, так как там вполне уже мог жить кто-то другой. К Гидеону тоже не хотелось, но по причине совершенно глупой - мне хотелось начать всё сначала, без повторений.

Я не стала надевать форму адепта. Оставила лишь блузку, а юбку попросила пошить знакомую девушку, работающую швеёй. Поэтому мой наряд вполне вписывался в городскую среду, не вызывая подозрений. А чтобы вызывать их ещё меньше, я полностью спрятала волосы под темно-синим платком, на тон темнее юбки.