Новейшая история еврейского народа. Том 3 - Семен Маркович Дубнов

условного наци­онального бытия еврейства, в зависимости от приобретения им собственной территории. Но и в этой форме манифестация имела историческое значение. В той самой Западной Европе, где со вре­мен парижского Синедриона евреи не переставали твердить, что они больше не претендуют на титул нации, вдруг раздался призыв к национальному возрождению. Базель 1897 года искупил грех Па­рижа 1807 года.

29 августа открылись заседания конгресса в присутствии 200 делегатов и 300 гостей и газетных корреспондентов. Делегаты из России, представители «Ховеве Цион» и Одесского палестинского комитета (М. Усышкин и др.) еще не играли на этом конгрессе подо­бавшую им активную роль. В их собственной среде не было едино­гласия по основному вопросу: продолжать ли прежнюю мелкую ко­лонизацию Палестины или возобновить ее в больших размерах толь­ко после получения международной гарантии на образование там еврейского центра. В других группах тоже замечались разногласия между старыми «палестинцами» и новыми «сионистами». Разногла­сия на время утихли под влиянием вступительных речей Герцля и Нордау, вызвавших всеобщий энтузиазм. На делегатов действовала импозантная обстановка конгресса, при открытии которого старей­ший делегат, д-р Липпе из Румынии, напомнил о возвращении вави­лонских пленников по указу древнего царя Кира и предложил по­слать приветственную телеграмму турецкому султану. Предложение, имевшее определенную дипломатическую цель, было единоглас­но принято, и многим мечтателям казалось, что этим уже положе­но начало политическим переговорам. В своей программной речи[20] Герцль старался слить разнородные течения в сионизме для привле­чения всех к общей работе. Он значительно расширил рамки своей политической программы хорошим афоризмом: «Сионизм есть воз­вращение к еврейству, предшествующее возвращению в еврейскую землю»; он хотел этим сказать, что одна надежда на политическое возрождение приведет ассимилированного еврея к национальному самосознанию. Воздав должное пионерам палестинской колониза­ции, он, однако, доказывал, что вести ее дальше на старых началах бесцельно для народного дела: если ежегодно в Палестине будут вод­воряться десять тысяч поселенцев, то переселение туда всех девяти миллионов евреев потребует 900 лет, а между тем турецкие власти не допустят даже такой скромной иммиграции и возобновят свои реп­рессии против «прокрадывающихся» в страну. Только путем поли­тического соглашения с Портой на началах взаимных услуг можно добиться легального массового заселения евреями Палестины и ос­новать там прочный национальный центр. Задача конгресса — изыс­кать такие пути и дать свою санкцию на соответствующие полити­ческие переговоры.

Самое сильное впечатление на конгресс произвела большая речь Макса Нордау «Об общем положении евреев». Все еврейство было представлено в этой речи в виде физически и душевно больного орга­низма, и суровый психиатр раскрывал перед слушателями источни­ки болезни. Везде, говорил он, существует особое «еврейское горе» (Judennot) в форме, неизвестной другим народам. В Восточной Ев­ропе, где сосредоточено большинство нашего народа, оно выража­ется в тяжелой борьбе за материальное существование, отягчаемой политическим гнетом и гражданским бесправием. В Западной Евро­пе, где гражданская эмансипация облегчила евреям борьбу за суще­ствование, еврейское горе имеет моральный характер: здесь еврей, искренне ассимилируясь с окружающими народами, всегда чувству­ет себя в атмосфере вражды или отчужденности. «Народы, эманси­пировавшие евреев, сами обманулись в своих чувствах. Эмансипа­ция не вытекала из сознания, что человечество тяжко согрешило против этого племени, причинив ему ужаснейшие бедствия, и что пора искупить тысячелетнюю вину; она явилась только следстви­ем прямолинейного французского рационализма XVIII века. Был установлен правильный силлогизм: каждый человек имеет есте­ственные права, еврей — человек, следовательно, и еврей не мо­жет быть лишен своих естественных прав. Так была провозглаше­на эмансипация евреев во Франции не из братского чувства к ним, а потому что этого требовала логика». То же сделали и другие нации, воспринимая принципы французской революции и вводя у себя сво­бодные политические учреждения. Поместив в конституциях прин­цип гражданского равенства, цивилизованные христианские наро­ды не освободились, однако, от унаследованных ими недобрых чувств по отношению к евреям. А между тем эмансипированный еврей уст­ремился всей душой к слиянию с христианским обществом. Он раз­рушил свою крепость — средневековое гетто, где укрывался от окру­жающей враждебной среды, но, когда он пришел с братским чувством к пародам, его оттолкнули, как чужого. Равноправный по букве за­кона, он признается неравным в жизни. Антисемитизм новейшей формации создал для евреев ад на земле. «Эмансипированный еврей не имеет под собою опоры; он робок в отношениях к окружающим и неуверен в сокровенных чувствах даже своих друзей; лучшие силы его уходят на подавление или сокрытие своеобразных черт своего характера, ибо он боится, что эти черты обличат в нем еврея. Он никогда не бывает самим собою в мыслях и чувствах, в тоне голо­са, в каждом взгляде, каждом движении». Эти «новые марраны» страдают больше прежних испанских марранов, ибо те стремились искупить свою ложь тайным исповеданием иудейства, а у этих в душе вытравлено все еврейское. Для этого душевно больного ев­рейства нужно найти исцеление, которое заключается только в сионизме.

Нарисованная Нордау мрачная картина произвела потрясаю­щее действие; многие плакали, а по окончании речи оратор сделался предметом восторженных оваций. Всем казалось, что диагноз еврей­ской болезни сделан авторитетнейшим врачом и что конгресс при­зван установить систему лечения больного народа, чтобы спасти его от медленного умирания. Обсуждение этой системы, программы си­онизма, привело к следующим резолюциям: «Сионизм стремится со­здать для еврейского народа обеспеченный публичным правом род­ной угол» (öffentlich-rechtlich gesicherte Heimstätte). Для достижения этой идеи конгресс имеет в виду: 1) целесообразное заселение Па­лестины евреями-земледельцами, ремесленниками и промышлен­никами, 2) объединение всего еврейства посредством местных и общих организаций, сообразно законам каждой страны, 3) укреп­ление в еврейском народе национального чувства и самосознания, 4) подготовительные меры к получению согласия правительств на осуществление целей сионизма». Так установилась «Базельская про­грамма», конституция политического сионизма. Затем были установ­лены основы партийной организации сионистов: периодически со­зываемый конгресс есть верховный орган партии, избирающий цен­тральный комитет из представителей разных стран и постоянный ис­полнительный комитет в Вене; членом партии признается всякий уплачивающий в кассу ее древний шекель, ежегодный взнос в разме­ре приблизительно одной германской марки. До следующего конг­ресса исполнительному комитету поручалось создать финансовые органы сионистской партии: Колониальный банк и Национальный фонд. Главою комитета был избран Герцль, который в качестве под­готовителя и затем председателя конгресса выказал необыкновенные организаторские способности. Только благодаря его умению управ­лять народным собранием Базельский конгресс с его разнородным и разноязычным составом получил вид европейского парламента. Вну­шительная фигура Герцля покоряла ему волнующиеся массы.

Собравшийся через год в том же Базеле второй конгресс сиони­стов (28-31 августа 1898 г.) был многолюднее первого (385 делега­тов) и отличался более деловым характером. Годовой промежуток между двумя конгрессами был временем сильной пропаганды сио­низма. На Западе многие примкнули к этому движению в его новой политической форме. В