Тектология (всеобщая организационная наука) - Александр Богданов

Работа «творческая» представляет особый, сверхквалифицированный тип сложного труда. Она выражается в «созидательной инициативе», «строительстве», «изобретательстве», «исследованиях», вообще в решении переменных задач — технических, художественных, научных, политических; тип самой работы остается всюду один и тот же. Психофизически она характеризуется тем, что в ней не только совместно участвует особенно большое число элементов нервной системы, но и должны постоянно вовлекаться еще новые и новые, образуя не встречавшиеся раньше изменчивые комбинации.

Это не делается само собой. Требуются психофизические стимулы, которые выводили бы мозг из обычных равновесий его частичных механизмов. Такую роль играют новые и новые воздействия извне, вариации впечатлений, нарушающие шаблонный ход жизни. Чем сильнее и сложнее внешнее возбуждение, тем большее число чувствительно-двигательных механизмов оно затронет, создавая тем самым общение между ними; чем менее привычно это возбуждение, тем более необычные, оригинальные комбинации в мозгу в результате его могут получиться. Понятно, что такие стимулы должны входить в норму потребностей работников творческого типа.

Откуда же берутся эти стимулы? Первично человеку дает их общение с природой, с ее непрерывно-переменными стихийными комбинациями. Лес, поле, река, воздух, горы, небо — природа никогда не повторяет в точности раз возникшего сочетания своих условий. Живая связь с ней — это естественный источник творческих возбуждений, источник наиболее драгоценный и даровой.

Но город, нынешний центр культуры, где люди живут и работают в разгороженных каменных ящиках, оторван от жизни природы, чужд ее могучих стимулов творчества и вынужден заменять их иными, искусственными. Таковы театры, музеи, книги, собрания, игра личных чувств и смена личных связей, а также временная перемена обстановки путешествиями и проч. Эти замены обходятся большей частью дорого; а иные из них, как употребление алкоголя, наркотиков, азартные игры, разврат дорого стоят к самой рабочей силе как разрушители организма. Но для творческой работы нужны такие или иные возбудители, и часто простая случайность определяет их выбор: для большинства даже образованных людей чужда мысль регулировать свою жизнь психофизиологическими знаниями. А поскольку большинство подобных стимулов дорого стоят в смысле их трудовой ценности, они при капитализме требуют высокой оплаты творческой рабочей силы. И капитализм действительно весьма высоко, иногда даже колоссально, ее оплачивает, но, конечно, только там, где рыночный спрос ее признал и оценил.

Мы, однако, знаем, что это бывает далеко не всегда, что в целой массе случаев «непризнанные» творческие работники бьются в тяжелой борьбе за существование на минимальных заработках, а то и без работы, но все же делают свое дело и нередко после своей гибели обогащают капиталистов, эксплуатирующих сделанные ими изобретения, издающих написанные ими книги и т. п. Да, это бывает, и здесь выступает еще третий тип творческих стимулов — процессы разрушения как таковые. Когда организм теряет свое жизненное равновесие под ударами судьбы и в разных его частях происходят крушения сложившихся механизмов, то при этом также возникают новые и новые комбинации, на которых может основываться творческая работа. Разумеется, она тогда непродолжительна и не может достичь той наибольшей широты, какая свойственна творчеству в условиях роста и расцвета жизни. Машина работает на скорейшее изнашивание без ремонта происходящего в ней стирания частей, всякой порчи и поломок. Это один из случаев хищнического расточения капитализмом живых производительных сил. Неэкономность здесь огромная. Один какой-нибудь счастливец вроде Гете, в течение долгой жизни работающий при благоприятной обстановке в достаточных внешних творческих стимулах, создает больше, чем десятки бедствующих гениев и талантов, из которых иные, может быть, от природы были не менее одаренны.

В общем же творческая ценность человека может очень резко изменяться при малых изменениях уровня жизни, еще более резко, чем обычная рабочая сила. Это легко показать на примерно-численном расчете, цифры которого, конечно, будут произвольны, но тенденцию явлений выразят достаточно верно. Пусть организм работника при полном удовлетворении как обычных потребностей, так и полной потребности в творческих стимулах способен развернуть активность в 1000 единиц энергии. Из них, положим, 500 идет на простое поддержание организма — жизненный «балласт». Далее, так как творческая работа не состоит из сплошного «творчества», а имеет свою шаблонно-техническую сторону, соответствующую обычным видам труда, то на это пойдет еще известная доля, скажем 300 единиц. Собственно на творческую сторону дела тратится, значит 200 единиц. Сократим теперь возможность удовлетворения потребностей на одну десятую: общая сумма активности падает до 900. Балласт прежний, и обычно — техническая функция тоже — на творчество остается всего 100 единиц, половина прежнего. Но это будет творчество уже на низшем уровне напряжения, оно упадет, следовательно, не в два раза, а больше, например в 4 раза. Сократим еще на десятую часть от уменьшенной общей величины — вместо 900 единиц будет 810, из них на творчество уже только 10, понижение еще в 10 раз. Но падение ценности будет, наверное, раз во 100, ибо в творчестве самое главное — именно максимум напряжения. Ничтожная экономия приводит к уменьшению творческой производительности в сотни раз.

В мировой борьбе и конкуренции нашей эпохи прямо безнадежно было бы дело той страны, где проводилась бы мелочная экономия подобного рода на заработках инициативных руководителей производства, изобретателей, научных исследователей, писателей, организаторов мыслей и чувства масс, вообще квалифицированных строителей жизни.

Общество же грядущее позаботится о том, чтобы всем своим работникам дать естественные стимулы творчества — живую связь с матерью Природой.

Наш общий вывод таков. Работа и удовлетворение потребностей образуют организационный баланс жизни работника. Вопрос об этом балансе должен решаться и теоретически, и практически как задача научно-организационная.

2. Организационные принципы единого хозяйственного плана[140]

Вопрос о планомерности общественного хозяйства был с величайшей яркостью и глубиной поставлен Марксом в его критике капитализма. Маркс показал, что все противоречия капитализма, все неразлучные с ним бедствия и растрата сил с их жестокими обострениями в виде кризисов имеют одну общую основу: анархию производства, отсутствие планомерной организации производства и всего общественного хозяйства.

С тех пор эта анархия привела человечество к величайшему крушению, какое знает история. И в нашей стране оно проявилось всего сильнее. Теперь для нас вопрос о хозяйственной планомерности выступает как самый острый жизненный вопрос, от которого зависит наша историческая судьба.

Какое хозяйство может быть названо планомерным? Такое, в котором все части стройно согласованы на основе единого, методически выработанного хозяйственного плана.

Как же следует приступить к решению этой задачи, беспримерной и по масштабу, и по своим трудностям? Принципы решения могут быть установлены лишь с научно-организационной точки зрения. Сущность ее может быть сведена к следующим двум положениям:

1) Всякое организованное целое есть система активностей, развертывающихся в определенной среде в непрерывном взаимодействии с нею. Так, общество представляет систему человеческих активностей в природной среде в борьбе с ее сопротивлениями.

2) Каждая часть организованной системы находится в определенном функциональном отношении к целому. Так, в обществе каждая отрасль его хозяйства, каждое предприятие, каждый работник выполняют свою определенную функцию.

Таковы два основных момента научно-организационной точки зрения, из которых надо обязательно исходить во всяком исследовании, во всяком построении, относящемся к вопросам организационного равновесия и развития.

Равновесия, конечно, в первую очередь, развития — во вторую.

Первый из вопросов организации общественного хозяйства касается закономерности, связывающей производство и распределение. Рассматривая то и другое как функционально-необходимые части хозяйственного процесса и зная, что производство дает все продукты для распределения, а распределение служит в свою очередь для поддержания производства, легко установить следующее условие равновесия: равновесие общественного хозяйства возможно тогда, когда каждый его элемент путем распределения получает все необходимые средства для выполнения своей социально-производительной функции. Так, работнику должны даваться средства потребления, достаточные для поддержания его нормальной рабочей силы, предприятию — материалы, топливо, орудия в надлежащем количестве для дальнейшего производства и т. д.