Ключ. Возвращение странницы (сборник) - Патриция Вентворт

– Если она Анна, я с этим согласен. Я не знал ее настолько хорошо, но посчитал бы ее именно такой, как ты говоришь: совершенно бесхитростной по характеру, здоровой, полной жизни девушкой, совершенно всем довольной, покуда она может настоять на своем, очень хорошенькой, обворожительной и определенно без всяких тонкостей, – уж прости меня за откровенность.

– В сущности, ты сказал только то, что уже сказал я. Всем нам предстоит сказать много чего похуже, – произнес Филипп со странной интонацией. – Что ж, она может выглядеть как Анна и говорить как Анна, но она не может думать как Анна, потому что тонкий ум не может мыслить как простодушный, а когда ты живешь с женщиной, то начинаешь постигать, как она мыслит. И именно это все время стояло за моим сопротивлением. Я пожил с Анной, и я пожил с этой женщиной, которая называет себя Анной, и эти две женщины думают по-разному. Мне было бы легче принять изменение ее внешности, чем такую перемену в образе мышления.

Гарт, хмуря брови, посмотрел на Филиппа.

– Значит, ты не веришь, что это Анна?

– Вчера днем я бы сказал «не знаю».

– А сегодня?

– На данный момент я склонен думать, что ко мне подсадили Энни Джойс.

Глава 25

В тот же самый день Анна позвонила Дженис Олбени.

– Это Анна Джослин. Послушай, не могла бы ты мне помочь?

– Что такое? Что я могу для тебя сделать?

– Понимаешь, вчера у меня была Лин. Я знаю, на прошлой неделе она приходила к тебе на чай. Она рассказывала об одной женщине, с которой там познакомилась, а я по глупости забыла спросить ее имя. Мне интересно, не состоит ли эта женщина в родстве с людьми, которых я знала во Франции. Лин нет дома, а этот вопрос меня мучит – ну, сама знаешь, как это бывает.

– Возможно, это мисс Сильвер? Она разговаривала с Лин, и мне кажется, я услышала в разговоре твое имя.

– Она живет в Блэкхите?

– О нет, она живет в Монтегю-Мэншнс – квартира 15 в Монтегю-Мэншнс. – Затем, помолчав, добавила: – В Блэкхите живет ее племянница.

– А кто она такая?

– Она душка – прямо из прошлого века. Она носит расшитые бисером тапочки и взбитую челку, но в своем деле это нечто изумительное.

– А что это за дело?

– Она частный детектив.

Анна перевела дыхание и согнулась над письменным столом. Перед глазами у нее поплыл туман. Сквозь него она услышала, как Дженис рассказывает ей подробности убийства Майкла Харша[23]. Они доходили до нее урывками, с большим трудом. «…мисс Сильвер была потрясающа…» Через некоторое время она сумела вымолвить:

– Нет, она не та, о ком я подумала. Не знаю, почему мне пришло в голову, что это может быть она… просто, знаешь, так иногда бывает… Кстати, не говори ей, что я интересовалась, – она может счесть это странным.

– О нет, не буду.

Анна положила трубку, но еще долго не поднималась из-за стола.

Позднее она отправилась на назначенную ей встречу. Подойдя к парикмахерской с ярко-синими занавесями и надписью «Фелис» над входом, она сразу же вошла внутрь. Пробормотав: «У меня назначено к мистеру Феликсу», – она прошла мимо девушки за прилавком, затем между кабинками салона и отворила зеркальную дверь. Какое-то мгновение она, как Линделл, постояла в полумраке коридорчика, а затем направилась к полоске света, пробивавшейся из-за находящейся напротив нее двери, открыла дверь и вошла, заслоняя руками глаза.

Свет лился от настольной лампы с темным непрозрачным абажуром, повернутым так, чтобы оставлять дальнюю часть комнаты в тени и направлять ослепляющий конус света на дверь и на всякого, кто в нее входил. Поворачиваясь, чтобы убрать из-под света глаза и убедиться, что замок на двери защелкнулся, она подумала: «Что за глупый трюк! Именно это произошло в прошлый раз – я была ослеплена и не удостоверилась, что дверь заперта. Надо ему об этом сказать».

Она повернулась в сторону комнаты, снова заслонив глаза рукой, и сказала раздраженно:

– Вы не могли бы отвернуть от меня свет?!

Комната была скудно обставлена: квадратный ковер на полу, письменный стол, делящий пространство примерно на две половины, на дальней стороне простой стул с прямой спинкой, такой же стул по эту сторону стола и стоящая на столе электрическая лампа. На дальнем стуле в густой тени сидел мистер Феликс. Он поднял затянутую в перчатку руку и немного отвернул лампу. Теперь луч света лежал между ними. Если бы здесь присутствовал кто-то склонный к метафорам, то он мог бы сравнить этот луч с огненным мечом.

Сев на ближайший стул, Анна посмотрела через этот луч и увидела очень немного – в сущности, не больше, чем видела на двух предыдущих собеседованиях: человека на стуле, выглядящего громоздким в своем большом свободном пальто. Его руки были в перчатках – это она увидела, когда он поворачивал лампу. У него были густые волосы – а когда он наклонился вперед, у нее возникло ощущение, что эти волосы рыжие. На нем были большие круглые очки – кажется, затемненные, судя по тому, как они время от времени отражали освещаемую лучом выбеленную стену. Больше ничего ей уловить не удавалось, и она предпочла не пытаться. В этой игре не было ничего опаснее, чем знать слишком много.

Она откинулась на стуле, отстраняясь от луча, и услышала голос:

– Зачем вы пришли? Я за вами не посылал.

Голос звучал как хриплый шепот. Не было ничего похожего на акцент, только временами прорывались интонации, позволявшие предположить, что говоривший знаком с каким-то еще языком, кроме английского. Об этом у нее были свои соображения, но она прекрасно осознавала, что будет благоразумнее их не формулировать, даже для себя лично. Лучше принимать то, что дают, делать то, что велят, и не задавать вопросов. Только вот было кое-что такое…

– Зачем вы это сделали? – спросила она. – Я же сказала вам, что она безобидна.

– Так вы явились для этого – задавать вопросы о том, что вас не касается?

Здесь ей следовало бы остановиться и оставить все как есть. Но в ней закипал гнев. На какой-то момент ей стало все равно. Последние двое суток она люто его ненавидела – ненавидела за то, что к ней нагрянула полиция, за то, что Джоан Тэллент свалилась ей как снег на голову и стала болтать при Филиппе, за Нелли Коллинз, которая в жизни не причинила никому зла. Вторая причина была, конечно, совершенно нелогичной, потому что этот человек вообще не знал о существовании Джоан Тэллент. Но логика имеет весьма малое отношение к первобытным инстинктам. Ненависть перекипела через край, и она сказала:

– Видимо, меня не касается то, что вы навлекли на меня полицию!

Вновь послышался тот же глухой голос:

– Объясните, что вы имеете в виду.

– Она проговорилась, что собирается со мной встретиться.

– Она обещала…

Анна зло рассмеялась.

– Она проговорилась женщине в поезде! Рассказала о том, что вырастила Энни Джойс, и о том, что просила меня о встрече!

– Откуда вам это известно?

– Мне рассказала полиция, – не слишком уверенно ответила она.

– Тут кроется что-то еще. И вы мне об этом сейчас расскажете. Кто та женщина?

Она заранее не решила, будет или нет рассказывать ему об этом, – теперь ей придется рассказать. Но она не станет рассказывать больше, чем требуется ей. Пусть сам выясняет остальное.

– Это некая мисс Сильвер, – ответила она с показной искренностью.

– Вам об этом сказала полиция?

– Нет… мне сказала Линделл Армитедж.

После небольшой паузы он спросил:

– Как она в это замешана? Она знает эту мисс Сильвер?

– Она познакомилась с ней на званом ужине.

– Откуда вам известно?

– Мне рассказала Линделл.

– Передайте мне каждое слово.

Она повторила почти слово в слово то, что сказала ей Линделл.

– Так что, видите, Нелли Коллинз все-таки проговорилась, и женщина, с которой она разговаривала, связана с полицией. Она рассказала полицейским, что, по словам Нелли Коллинз, та собиралась встретиться со мной под часами на вокзале Ватерлоо без четверти четыре в понедельник, и они, естественно, захотели все об этом знать. К счастью, я в тот день ни минуты не находилась одна, вплоть до одиннадцати вечера.

– Это потому, что вы следовали моим инструкциям, которые обеспечили вам серию очень хороших алиби, – мягко сказал мистер Феликс. – Пожалуй, это убедит вас, насколько благоразумно подчиняться приказам и не задавать вопросов.

Она сидела на стуле перед разделяющим их лучом света и обдумывала услышанное. Это было весьма убедительно. Ей было велено привезти с собой в город Айви Фоссетт и продержать там до утра, затем пригласить Лиллу, или, если не удастся, какую-нибудь еще подругу или родственницу, чтобы та пришла к ней на квартиру не позже трех часов дня и задержалась там до семи вечера. Было также правдой и то, что она не задавала вопросов, даже самой себе. Она подчинялась – и вот Нелли Коллинз умерла. Впрочем, какая разница, умерла или нет одна какая-то маленькая женщина-болтушка? Мир залит кровью и пропитан горем. Невозможно жить чужими жизнями – можно только отстаивать свои собственные интересы и бороться за выживание.