Иудейские древности - Иосиф Флавий

Глава восьмая

1. Между тем Саул, поняв, что он своими преступлениями стал во враждебные к Господу Богу отношения, возвратился в резиденцию свою Гаву (это слово в переводе означает «холм») и с тех пор уже более не показывался на глаза пророку. Так как Самуил тем временем очень печалился о Сауле, то Господь Бог велел ему оставить о нем заботу, захватить священного елея и, отправившись в город Вифлеем к Иессею, сыну Овида, помазать в качестве будущего царя того из сыновей Иессея, которого Он ему укажет. Но Самуил заявил, что боится сделать это, так как Саул сможет узнать обо всем и умертвить его либо исподтишка, либо совершенно открыто. Когда же Предвечный уверил старца в Своей поддержке и в полной безопасности, тот отправился в путь и прибыл в названный город. Все население последнего с восторгом приветствовало его и стало расспрашивать о причине его прибытия, на что Самуил отвечал, что прибыл, чтобы принести жертву Господу Богу. По совершении затем, действительно, жертвоприношения, пророк пригласил к участию в жертвенной трапезе Иессея с его сыновьями, и когда он увидел его старшего сына, юношу статного роста и красивой наружности, он счел его по этим признакам будущим царем. Однако в этом он ошибся, не предугадав решения Предвечного, потому что, вопросив Господа Бога, не следует ли ему помазать юношу, который в нем самом вызвал удивление своею внешностью и которого он поэтому счел достойным царской власти, пророк получил в ответе, что суждения Господа Бога не сходятся с воззрениями людскими. «Ты, конечно, – сказал Предвечный, – взираешь лишь на телесную красоту юноши и только на основании ее считаешь его достойным царствовать, тогда как Я предоставлю царскую власть не в награду за физическую красоту, а за достоинства духовные, выискивая того, кто бы был совершенством в этом отношении и отличался бы благочестием, любовью к справедливости, мужеством, повиновением, что все вместе составляет душевную красоту». Ввиду таких слов Предвечного, Самуил приказал Иессею показать ему всех своих сыновей, на что тот позвал и прочих, из которых старший назывался Елиавом, второй – Аминадавом, третий – Самалом, четвертый – Нафанаилом, пятый – Раилом, а шестой – Асамом. Взглянув на них и увидев, что никто из них по красоте своей не уступает старшему, Самуил вопросил Господа Бога, кого из них выбрать в цари. Когда же был получен ответ, что ни один из них недостоин царствовать, то старец спросил Иессея, нет ли у него еще каких-нибудь других сыновей. Тот ответил, что есть еще один, Давид, служащий у него в пастухах и смотрящий за мелким скотом. Самуил велел немедленно позвать и его, так как, по его словам, без него нельзя приступить к трапезе. Когда же явился Давид, за которым послал отец, и перед старцем предстал красивый юноша с русыми волосами, загорелым лицом и живыми глазами, то Самуил подумал про себя:

«Это именно и есть избранник Божий». Затем он сам сел за стол, усадил рядом с собою юношу Давида, а дальше поместил Иессея с остальными его сыновьями. Потом он на глазах Давида вынул сосуд с елеем и, помазав его, шепнул ему тихо, что Господь Бог избирает его на царство[580]. При этом он наставлял его бить всегда справедливым и покорно исполнять повеления Предвечного, ибо только под этим условием царская власть останется долгое время в руках его, дом его будет славным и знаменитым, он победит также филистимлян, равно как и другие народы, с которыми вступит в борьбу, стяжает себе прочную славу своими военными подвигами не только при жизни, но и передаст эту славу своим потомкам.

2. После таких наставлений Самуил вернулся домой, Давида же обуял дух Божий, покинувший тем временем Саула, и он начал, с этим переходом на него духа Господнего, предвещать будущее. Саул с этих пор почувствовал себя одержимым какою-то странною болезнью, выражавшеюся у него в ощущении, будто его душат злые демоны. Против этого врачи не были в состоянии придумать какое-нибудь средство, кроме того, что следовало найти человека, который бы был отличным певцом и виртуозом на арфе и мог бы всякий раз, как злые духи обуяют и начнут мучить царя, стать у изголовья больного и начать свою игру и пение. Саул принял этот совет к сведению и тотчас же велел отыскать подходящего человека. Когда же один из царских приближенных заявил, что он знает в городе Вифлееме сына Иессея, еще совсем молодого мальчика, благонравного и красивого, который, помимо всяких других преимуществ, отличается уменьем играть на арфе и складывать песни, да и вдобавок является еще и отличным воином, Саул отправил к Иессею послов с требованием отпустить к нему сына его, пастуха Давида, так как он столь много слышал о красоте и мужестве юноши, что теперь захотел увидеть его лично. Иессей отправил сына с почетными подарками к Саулу. Увидев его, Саул сразу почувствовал к нему расположение и, сделав его своим оруженосцем, стал оказывать ему всякие почести, так как юноша очень нравился ему. При этом всякий раз, как злые духи приводили царя в смятение, Давид являлся единственным врачом этого недуга: он пел царю свои песни, играл на арфе и тем приводил Саула в себя. Ввиду этого последний отправил к отцу юноши, Иессею, послов с просьбою совершенно предоставить в его распоряжение Давида, потому что один вид и присутствие последнего уже доставляют ему облегчение. Иессей не считал возможным отказать Саулу в просьбе и согласился предоставить ему Давида[581].

Глава девятая

1. Некоторое время спустя филистимляне вновь окрепли, собрали большое войско для войны с израильтянами и, заняв местность между Сохо и Азикою[582], расположились там лагерем. Саул вывел против них войска свои и, раскинув свой стан на одной горе, тем самым принудил и филистимлян покинуть место своей первоначальной стоянки и расположиться лагерем на горе, лежавшей против той, которая была занята Саулом. Таким образом оба стана разделялись лишь ложбиною между двумя горами. И вот однажды из лагеря филистимлян вышел исполинского роста человек, по имени Голиаф, из города Гитты. Ростом он был четырех аршин с половиною и вооружение его вполне соответствовало его исполинским размерам; так, например, на нем был панцирь весом в пять тысяч сиклов; шлем и медные поножи его также соответствовали размерам такого огромного человека; копье его не представляло собой легкой игрушки в правой руке, но по тяжести своей всегда лежало у него на плече; один наконечник его был весом в шестьсот сиклов. За Голиафом следовала толпа оруженосцев. Затем Голиаф, став между обоими лагерями и обратившись к Саулу и евреям, закричал громким голосом: «Я готов освободить вас от необходимости биться в бою и подвергать себя опасностям. К чему вашему войску сходиться с нашим и терпеть урон? Выставите из своей среды человека, который бы взялся сразиться со мною, и пусть будет ускорен конец войны победою одного из нас: та сторона, на которой окажется победитель, пусть будет признана повелительницею противной стороны. По моему мнению, гораздо лучше и благоразумнее добиться этого, подвергнув опасности одного человека, чем всех». Сказав это, исполин вернулся назад в свой лагерь. На следующий день он опять вышел из своего стана и вновь обратился к евреям .с тою же речью, и таким образом он в продолжение сорока дней не переставал вызывать своих противников на единоборство, так что это очень испугало самого Саула и его войско. Между тем обе стороны готовились к бою, но ни та ни другая не решалась начать его.

2. Когда началась война евреев с филистимлянами, Саул отпустил Давида домой к отцу его Иессею, а сам удовлетворился присутствием трех других сыновей, которых последний выслал в войско. Тем временем Давид по-прежнему стал пастухом и пас родительский скот.

Однажды ему пришлось по поручению отца отправиться в еврейский лагерь, чтобы доставить братьям съестных припасов и узнать, что они поделывают. В то время Голиаф как раз опять вышел со своим вызовом на единоборство и стал поносить евреев, среди которых не находится храбреца, решившегося бы вступить с ним в бой. Когда Давид, в то время разговаривавший с братьями и передававший им поручения отца, услышал, как филистимлянин поносит еврейское войско и укоряет его в трусости, он страшно рассердился и заявил своим братьям о своей готовности вступить с врагом в единоборство. На это старший из братьев, Елиав, закричал на него, что это, при его молодости, было бы безумною смелостью, и велел ему немедленно вернуться назад к стадам и отцу. Боясь брата, Давид собрался уходить к отцу, но при этом заявил нескольким воинам о своем желании принять вызов на бой. Когда последние тотчас донесли об этом желании юноши Саулу, царь немедленно послал за ним и на расспросы свои получил от Давида ответ: «Не падай, царь, духом и не сомневайся, мне удастся отнять у врага его самомнение, вступив с ним в бой и поразив огромного исполина. Тогда он навлечет на себя насмешки, твое же войско покроет великая слава, когда Голиафу придется пасть от руки не человека, уже испытанного в бою и знакомого с военным делом, но от мальчика моего возраста, по которому я кажусь вам еще ребенком».