Орчиха в свадебной фате - Соня Мишина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
― Нам, кстати, удалось прихватить пяток таких шуб, ― заметил магварр Неаргус. ― Думаю, они все еще живы. Надо только понять, чем их кормить и поить, чтобы они оставались живыми и дальше.
Магварр-разрушитель скромно умолчал, что находившиеся под его командой наемники подобрали беспомощные живые шубы по его приказу, но король и так понял, чья это была идея, и одобрительно хлопнул Неаргуса по плечу:
― А вот за это благодарю, магварр. Без награды не оставлю!
Пока обдумывали да разговаривали, явился с отчетом второй королевский целитель, и доложил, что вернуть Барбру он тоже не сумел, но согласен с элаем Тейшериэлем, что помощь шаманов орочьего племени может быть полезна.
― Тогда не теряй времени, Алаир. Бери жену и порталами отправляйся в Олифгруф, в клан Ор-Тунтури, ― распорядился король Эквит. ― И передай главе клана, орису Лэргу ор-Тунтури, что я от всего сердца желаю ему суметь вернуть дочь!
Алаиру повторять дважды не пришлось. Он только и ждал отмашки своего сюзерена, чтобы пуститься в путь. Правда, одного трибуна не отпустили. Вместе с ним в Олифгруф отправились все десять наемников, все трое маг-артов и верный друг-эльф.
Добрались до места ближе к закату. Лэрг ор-Тунтури принял гостей, как и положено гостеприимному хозяину: и комнаты выделил, и небольшое пиршество устроил. Пожалуй, будь Барбра в порядке ― устроил бы большое шумное празднество, а так только поблагодарил Алаира, что остальных десять членов клана вернулись домой живыми, поздравил с победой и заявил:
― Провожают души воинов на закате. Призывают тех, кого хотят вернуть ― на рассвете. Ступай, отдохни, магварр. Я пришлю за тобой, когда настанет время зажигать костры и взывать к милости Ора ― Духа Великой степи.
Если и удалось Алаиру вздремнуть в те недолгие часы, что оставались до рассвета, то совсем немного. Грустные мысли донимали великого магварра. Надежда в его сердце сражалась с отчаянием. Хотелось ни на миг не отходить от Барбры, ловить каждый ее вдох, каждый стук ее сердца. Но трибуна снова отстранили, заявив, что тело наемницы необходимо подготовить к ритуалу по традициям орочьего племени, а заняться этим должны сам глава клана, Лэрг, банщица тетушка Хави и шаман. А всяким магваррам-неумехам не след мешаться под ногами.
…Даже самая длинная ночь однажды сменяется рассветом. Закончилась и самая мучительная ночь в жизни Алаира. В тот момент трибуну казалось, что более мучительной уже не будет. Он взметнулся с постели заведенной пружиной сразу, как только услышал негромкий стук в дверь комнаты, в которой его поселили.
Не задавая лишних вопросов, пару раз плеснул в лицо холодной водой и пошел следом за юным орком, которого прислали ему в провожатые.
Впрочем, дорогу трибун нашел бы и сам. Как всегда, все большие и серьезные дела у орков совершались в центре крепостного двора. Там, как и в день свадьбы, Алаир увидел высокий шатер из б-раконьих шкур. Пройдя внутрь шатра, обнаружил родовой камень, а на подстилке у его подножия ― свою жену, все такую же бледную и неподвижную. У четырех проходов шатра сидели четверо пожилых орков с барабанами. У родового камня стоял глава клана, Лэрг ор-Тунтури, по разные стороны от него ― шаман клана и банщица, тетушка Хави.
― Пройди, Алаир, сюда, в центр, ― завидев трибуна, повелел Лэрг ор-Тунтури. ― Ты готов участвовать в обряде?
― Готов! ― без лишних слов согласился Алаир.
― Тогда делай, что я велю, только ни о чем не спрашивай и ни в коем случае не пытайся прервать обряд, ― предупредил Лэрг.
― Как прикажешь, орис ор-Тунтури, ― чуть поклонился ему трибун.
― Присядь, положи голову Барбры себе на колени и жди, ― приказал Лэрг и махнул рукой четверым оркам, сидевшим у южного, северного, западного и восточного входа в шатер.
Те начали выбивать быстрый рваный ритм.
Шаман высыпал в углубление на верхушке родового камня благовонные травы и корешки, зажег их при помощи магии, окропил своей кровью, кровью Лэрга и банщицы тетушки Хави.
Забормотал быстро, но ритмично:
Трех свидетелей представляю,
К тебе, дух великой степи, взываю:
Как солнце в небе воцарится,
Так пусть дух Барбры в тело возвратится!
Трижды окропляли свидетели призыва камень рода своей кровью, трижды шаман просил отца-Ора позволить духу Барбры вернуться в тело, но ничего не происходило.
Впрочем, ни шаман, ни глава клана, ни банщица тетушка Хави в тот момент еще не отчаивались. У них были в запасе другие средства.
― Возьми Барбру на руки, трибун, встань так, чтобы тело ее нависало над камнем рода, ― приказал шаман.
Алаир тут же выполнил это требование.
― Дай нам немного своей крови, ― попросила тетушка Хави, и Алаир безропотно позволил сделать надрез на тыльной стороне своей ладони. Его кровь капля за каплей начала падать в душистый костерок на вершине камня рода.
― А теперь возьмем немного крови самой Барбры, ― заявила тетушка Хави сделала надрез на запястье Барбры.
Кровь не появлялась долго. Алаир даже испугался, что она не проступит вообще. Но через пару долгих, как столетие, минут, одна за другой три тяжелых капли упали на алтарь.
Костер полыхнул с новой силой. Благовония загорелись ярче, столб белого дыма потянулся к отверстию в крыше шатра, а шаман схватил небольшой барабан, повесил его на шею, заколотил по мембранам, и ткнул Алаира пальцем в спину:
― Повторяй за мной!
Сердце к сердцу, кровь к крови,
жертву, Ор-отец, прими,
слух к мольбе моей склони
и жену мою верни!
Эти слова были близки и понятны Алаиру. Он запомнил их мгновенно и стал повторять раз за разом ― под бой барабанов, под бормотание шамана, под треск костерка.
Он повторял их раз за разом, пока рассветало. Твердил, как заклинание, когда солнце взбиралось в зенит. Шептал сорванным, охрипшим голосом, когда светило уходило на закат. Но ничего не происходило. Барбра так и висела в его руках тряпичной куклой.
― Достаточно, трибун, ― когда окончательно стемнело, попыталась остановить Алаира тетушка Хави.
