Парадокс одиночества. Глобальное исследование нарастающей разобщенности человечества и ее последствий - Норина Герц

социально-экономические различия. Ожидается, что жилье будет обслуживать самые разные семьи, от очень низкого до среднего дохода; только треть более крупных застроек будет по рыночному курсу. Хотя это только начало, градостроители и застройщики, похоже, активно работают над предотвращением разделяющего менталитета, который доминировал в таких застройках, как Royal Wharf и Baylis Old School, которые мы рассматривали ранее. Цель состоит в том, чтобы их члены пользовались равными удобствами и услугами независимо от того, какую арендную плату они платят. Будем надеяться, что в этом случае дети из разных экономических слоев смогут играть вместе, общие пространства не будут ни для кого враждебны, а сообщество будет доступно для всех – без платинового ценника.

Глава одинадцатая

Объединение в мире, который разрывается на части

Одиночество – это не просто субъективное состояние ума. Это также коллективное состояние бытия, которое наносит огромный ущерб нам как отдельным людям и обществу в целом, способствуя гибели миллионов людей ежегодно, обходясь мировой экономике в миллиарды и создавая серьезную угрозу толерантной и инклюзивной демократии.

Еще до того как разразился коронавирус, это был век одиночества. Но вирус еще больше продемонстрировал, насколько многие из нас чувствуют себя оставленными и лишенными поддержки не только со стороны друзей или семьи, но также со стороны наших работодателей и государства, насколько многие из нас оторваны не только от тех, с кем мы наиболее тесно связаны, но и от наших соседей, наших коллег по работе и наших политических лидеров.

Если мы хотим смягчить одиночество не только на индивидуальном, но и на общественном уровне, нам срочно нужно, чтобы доминирующие силы, формирующие нашу жизнь, проснулись и осознали масштаб проблемы. Правительство, бизнес и мы как отдельные лица должны сыграть важную роль.

Кризис одиночества слишком сложен и многогранен, чтобы кто-то один мог решить его самостоятельно.

Именно здесь я отличаюсь от ряда других политических и экономических мыслителей, писавших об одиночестве. Мало того, что они определяют одиночество более узко, часто наблюдается тенденция к менее целостному и более откровенно одностороннему подходу.

Консерваторы часто возлагают вину на распад «традиционной семьи», снижение посещаемости церкви и чрезмерно сильное государство всеобщего благосостояния, которое они демонизируют за уклонение от личной ответственности, а также нашей ответственности по отношению к другим. Таким образом, они обычно утверждают, что решения кризиса одиночества прочно зависят от человека. «Если бы мы делали больше для себя и для окружающих», – взывают они.

У левых, напротив, часто возникало искушение сформулировать данную проблему как проблему слишком малого, а не слишком большого правительства. Представляя граждан как жертв обстоятельств, они вместо этого делают акцент на том, что должно делать государство. Отдельным лицам предоставляется относительное освобождение, по крайней мере, когда дело доходит до того, чья ответственность заключается в исправлении сообщества и лечении социальных болезней.

В обеих крайностях такой бинарный взгляд на движущие силы одиночества в конечном счете бесполезен и обречен на провал. Несмотря на то что в обеих этих политически окрашенных перспективах есть элементы истины, ни одна из них не дает ни полной картины, ни эффективного пути к разрешению кризиса. Как мы видели, структурные факторы одиночества коренятся в действиях государства, отдельных лиц и корпораций, а также в технологических достижениях двадцать первого века, говорим ли мы о нашей зависимости от смартфонов, слежке на рабочем месте, экономике свободного заработка или нашем все более бесконтактном опыте.

Более того, эти факторы часто тесно взаимосвязаны. Если ваш работодатель не дает вам время для ухода за вашими пожилыми родителями в чрезвычайной ситуации, как бы вы ни хотели быть рядом с ними, вы не сможете обеспечить им общение и поддержку, в которых они нуждаются. Если вы не знаете своих соседей, потому что ваша арендная плата регулярно повышается и вам постоянно приходится переезжать, у вас гораздо меньше шансов помочь им или внести свой вклад в местное сообщество. Если вы зависимы от высоких доз дофамина в Instagram или предпочитаете постоянно проверять электронную почту, когда находитесь вне офиса, вы неизбежно будете тратить меньше времени каждый день на личное общение с семьей или друзьями, а когда вы это делаете, вы, скорее всего, будете отвлекаться на свой телефон. Если единственная скамейка, на которой можно сидеть на вашей улице, специально спроектирована так, чтобы быть неудобной, чтобы помешать тем, кого считают «нежелательным», вы не захотите посидеть на ней и поболтать с прохожим. Если вы не уверены, когда именно собираетесь работать на этой неделе, потому что у вас нет стабильного рабочего времени, вы не сможете взять на себя обязательство тренировать футбольную команду вашего ребенка во воскресеньям.

Одиночество – это не единичная сила. Оно живет внутри экосистемы.

Поэтому, если мы хотим остановить кризис одиночества, нам потребуются системные экономические, политические и социальные изменения, и в то же время мы должны признавать нашу личную ответственность.

Воссоединение капитализма с заботой и состраданием

В качестве отправной точки это означает, что мы должны признать, что сегодняшний кризис одиночества не возник из ниоткуда. Его в значительной степени подпитывал конкретный политический проект – неолиберальный капитализм. Зацикленная на себе, своекорыстная форма капитализма, нормализовавшая безразличие, сделавшая положительной чертой эгоизм и принижаюшая важность сострадания и заботы. Форма капитализма, основанная на принципах «сделать себя самого», «больше работать», которая отрицает ключевую роль государственных служб и местного сообщества, исторически игравшуюся в содействии процветанию людей, и вместо этого увековечивает нарратив о том, что наши судьбы находятся исключительно в наших собственных руках. Не то чтобы мы никогда раньше не были одиноки. Дело в том, что, переопределяя наши отношения как транзакции, переделывая граждан в роли потребителей и порождая все большее разделение доходов и богатства, сорок лет неолиберального капитализма в лучшем случае маргинализировали такие ценности, как солидарность, общность, единение и доброта. В худшем случае они просто отбросили эти ценности в сторону. Нам нужно принять новую форму политики, в основе которой лежат забота и сострадание.

Политическая цель заставить граждан чувствовать что кто-то прикрывает их спину, не является несовместимой с капитализмом. Более того, считать, что его неолиберальный вариант «человек человеку волк», «каждый сам за себя» является его единственной формой, – это фундаментальное непонимание капитализма. Даже Адам Смит, отец капитализма, наиболее известный как красноречивый защитник свободных рынков и личной свободы, много писал в «Теории моральных чувств» (предшественнике «Богатства народов») о важности эмпатии, общности и плюрализма. Он понимал, что государство играет четкую роль в обеспечении инфраструктуры сообщества, и что, когда рынки необходимо обуздать для защиты общества,