Америка. Чудеса здоровой пищи - Барбара Кингсолвер

Но большинство избыточных фунтов американцы приобретают отнюдь не за праздничным столом. Конечно, с определенного возраста всем нам пора отвыкать от пирогов, но для души вредно догматически следовать этому запрету в День благодарения. Планирование сложных прекрасных блюд, когда вкладываешь душу и тратишь время на их изготовление, это не потакание своим слабостям. Когда вы собираетесь всей семьей на кухне, чтобы всем вместе готовить угощение, такая пища в лучшем смысле этого слова питает и душу, и тело. Сколько калорий вы израсходуете, прежде чем усядетесь за стол. Но важнее другое: сколько при этом происходит разговоров и обменов новостями, какие раскрываются секреты поколений, сколько отношений налаживается благодаря простому прикосновению руки. До чего же я люблю, когда меня обнимают руки в больших кухонных рукавицах.

Праздничные собрания приносят радость, а лично мне этого очень не хватает зимой, после официального убийства дневного света. К счастью, первый праздник следует прямо по пятам за переводом часов назад, его отмечают в начале ноября, и называется он День мертвецов. Много лет назад меня научили отмечать этот день мои мексиканские друзья, и я привнесла его в удивительно гостеприимное сообщество Юго-Западной Виргинии. Этот праздник кажется мне слишком важным, и от него не хочется отказываться.

Празднование Дня мертвецов имеет прямое отношение к культуре ацтеков, чья богиня Микелькуатль — «Хозяйка мертвецов» — председательствует на ритуалах, приглашающих умерших друзей и предков на время вернуться к живым. Испанские священники, оказавшись среди ацтеков, пришли в ужас, когда увидели, как люди танцуют вокруг скелетов, украшают цветами склепы и вообще устраивают настоящие кутежи в память своих усопших. Такое в христианской религии не положено. Священники постарались перенести этот праздник с середины лета на 1 ноября и скрыть его сущность, замаскировав католическим праздником, который называется День всех святых. Видимо, они полагали, что прихожане выиграют, если этот веселый языческий фестиваль народной музыки переименуют на испанский манер и начнут бубнить по-латыни бесконечный список умерших святых.

Однако День мертвецов до сих пор — невероятно веселый ритуал воскрешения памяти об ушедших близких: их приглашают в гостиные, украшая алтари фотографиями и другими памятными вещами, которые пробуждают воспоминания. Индейцы всей семьей также посещают кладбища, чтобы украсить могилы. Я видела участки на кладбище, разукрашенные не только цветами, но и морскими раковинами, монетами, игрушками, даже сигаретами и бутылками текилы (чтобы усопшим очень захотелось вернуться назад). Потом члены семьи устраивают пикник, часто прямо на могиле, и делятся воспоминаниями о дорогих их сердцу покойниках, соблазняя последних цветами или текилой. На мой взгляд, это лучшая вечеринка года. И угощение всегда в центре этого события, особенно ароматные блюда, которые, как считается, питают духовное присутствие. Одно обязательное в этот день блюдо — так называемый хлеб мертвецов, удивительно сладкая, сдобная и вкусная выпечка.

Антропологи, которые пишут об этом празднике, всегда как будто удивляются, что этот праздник такой веселый, несмотря на его очевидную связь с трагедией смерти. Большинству наших современников не помешало бы время от времени собираться, чтобы поговорить и вспомнить о тех, по кому мы скучаем, потому что они уже умерли. Смерть — пропасть, в которую мы редко заглядываем, а уж тем более не считаем ее поводом для веселья. Уж не знаю, по совпадению это или опять-таки во всем виноваты те же священники, но другой древний языческий праздник тоже отмечается в то же время года. Он называется Хэллоуин и поддерживает противоположную традицию, согласно которой смерть ужасна и нелепа. Я далека от того, чтобы критиковать возможность наряжаться и клянчить бесплатные конфеты, но лично я предпочитаю День мертвецов. Он вовсе не сводится к привидениям. Атмосфера его очень жизнерадостная и дружелюбная.

Большая часть того, что нам известно о религиозных верованиях доиспанской Мексики, дошло до нас благодаря католическому приходскому священнику по имени Эрнандо Руис де Аларкон, одному из немногих, кто научился свободно говорить на нацатль — языке ацтеков. Он целых десять лет составлял свой «Учебник по суевериям и безбожиям, которые и сегодня живы среди индейцев, рожденных в Новой Испании». Поначалу эта книга задумывалась как своего рода «пособие для обращения», в помощь католическим священникам. В процессе сбора документации, однако, де Аларкон стал симпатизировать туземцам. Его особенно очаровало то, что ацтеки признавали наличие святого духа в обыденных предметах и поощряли встречи живых с духовными сущностями усопших. Священник отметил, что концепции «смерти» как конца у них вроде бы не существует. Когда представители народа ацтеков оставляют свои бренные тела, они, как предполагается, совершают волнующее путешествие через эфир в благословенные места. Об этом не стоит плакать, разве что живые тоже хотели бы посетить эти места с ними. Печаль людей была обращена не на ушедших, но на себя.

Думаю, что вышеупомянутый праздник привлекает меня потому, что я живу в культуре, которая почти не оставляет места для умерших. Я годами праздновала День мертвецов в домах друзей самого разного культурного уровня, с их ушедшими родственниками, пока не поняла самой сути. Когда я культивирую свой огород, я провожу время с моим дедушкой, иной раз всплывают глубоко похороненные воспоминания о нем, и это через десятилетия после его смерти. Вытряхивая бобы из конверта, я ошеломленно застываю, вспомнив о крапчатых бобах моего папочки и плоских семенах кукурузы в банках из-под арахисового масла в его гараже, выстроенных рядами, курируемых так же заботливо, как музейная коллекция.

Когда я готовлю пищу, я ловлю себя на том, что ощущаю рядом эмоциональное присутствие человека, который научил меня, как готовить это конкретное блюдо, или того, с кем вместе я его когда-то готовила. Объявив в праздники войну еде, я становлюсь причиной одиночества всех своих усопших предков. В последнее время мне стало намного легче, когда я пригласила назад воспоминания обо всех них: о моей миниатюрной бабушке Лине, которая подавала гостям огромные сложные блюда, но сама никогда не присаживалась с нами за стол, настаивая, что поест одна в кухне. О моей бабушке Кингсолвер, которая начинала планировать каждую трапезу с десерта. О моей другой бабушке, которая пекла превосходные булочки и готовила великолепные соусы. О моем дедушке Генри, имевшем привычку в холодном помещении чердака завяливать темные окорока и ароматные, завернутые в ткань сосиски, которые изготовлял из мяса своих собственных свиней. О моем отце, который первый взял меня в лес за грибами и научил любить дикую спаржу. О моей матери, которая как-то особенно взбивала яйца — они в миске летали по траектории эллипса.