Московский клуб - Джозеф Файндер

Шарлотта отрицательно покачала головой. Нет, этого она не скажет.

— Вы собираетесь предать все это огласке?

— Возможно.

— Не делайте этого, пожалуйста. Пока. Подождите.

Шарлотта внимательно посмотрела на Абрамова. Теперь его лицо было хорошо видно. Он явно был в ужасе.

— Я буду решать это сама, Сергей. Вы это отлично знаете.

Он медленно кивнул.

— А в чем именно я была права?

— Бомбы были действительно из ЦРУ. Я проверил. Они сделаны из материалов ЦРУ. Ваше разведуправление опять взялось за свои штучки. Вы должны все получше разузнать. Вы должны разоблачить их. Но попозже. Ваше ЦРУ опять вышло из-под контроля.

Шарлотта вдруг почувствовала, что у нее пересохло во рту. Она окаменела.

— Почему вы мне все это рассказываете? — только и смогла прошептать она.

— Послушайте, — произнес он, — вы даже не представляете, насколько мне было страшно встречаться с вами сегодня. Если меня засекут… — Его голос сорвался. — Да, сейчас в моей стране немного свободнее… Но в КГБ мало что изменилось.

— Но почему же тогда вы говорите мне все это?

Возникла долгая пауза.

— Если бы я только знал…

После ухода Шарлотты Сергей еще долго сидел на скамье в трапезной. Он дрожал от холода и ужаса быть пойманным. Теперь проблемы с его старшей дочерью казались Абрамову далекими и незначительными. Правильно ли он сделал, рассказав репортерше обо всем этом? Когда он подумал об этом впервые, мысль показалась ему очень удачной. Это, конечно, очень рискованный, но вполне разумный шаг. Он знал, что Харпер не обнародует всю эту историю до тех пор, пока не разузнает побольше благодаря своим связям в ЦРУ. Возможно, ей удастся раскопать еще какой-нибудь скандал в ЦРУ, способный дискредитировать американское правительство. Если бы дело выгорело, то потом, когда станет известна его роль в этом, его карьера была бы обеспечена. Да, он использовал ее, но если она поможет ему разоблачить участие ЦРУ в попытке дестабилизировать уже и без того нестабильное советское правительство, будет очень и очень неплохо. Абрамов потер руки и минут через двадцать отважился выйти на улицу, под проливной дождь.

Шарлотта ему не поверила.

Вернее всего, Сергей внушил себе всю эту историю. Эта встреча в заброшенном монастыре… Показуха какая-то. Все это смахивало на плохую мелодраму. Нет, она на это не купится.

Зачем он рассказал ей о ЦРУ? Он и раньше, конечно, кое-что рассказывал ей. Но на сей раз это была информация, которую следователь КГБ скрывал бы до тех пор, пока начальство не решит, как поступать.

Может, КГБ хочет управлять ею?

Да. Видимо, так оно и есть. Они собирались как-то использовать ее.

Другого объяснения у нее не было.

51

Париж

Стоун сидел в кафе недалеко от своей гостиницы, на улице Бюсси на левом берегу Сены. Он пил кофе и делал записи в недавно купленном блокноте.

Чарли знал, что в это время Федор Дунаев искал для него пистолет. У старого эмигранта были свои ходы. Он отлично понимал, что сейчас чужаку нечего и пытаться купить себе оружие на любом черном рынке, а в Париже тем более. Даже если бы Чарли и удалось найти нужный бар в самом паршивом районе — на площади Пигаль, например, и даже если бы он отыскал человека, имеющего необходимые связи, сделка все равно не состоялась бы. В наше время, в век терроризма, никто не захочет рисковать и продавать оружие неизвестному, который впоследствии может донести на продавца. Это было дохлое дело.

Дунаев сказал, что сделает все сам. Благо, что он имел необходимые связи.

Единственной проблемой было то, что знания старика об оружии были на уровне середины пятидесятых годов, а автоматические пистолеты с тех пор претерпели значительные изменения. Самым важным было, возможно, то, что за это время был изобретен полуавтоматический пластиковый пистолет.

Собственно, пластиковой у них была только рукоятка. Но они имели одно очень большое преимущество перед целиком металлическим оружием: его можно было пронести в самолет. Чарли, во всяком случае, слышал такое. Сам-то он имел очень слабое представление о том, как это все проделывать в случае необходимости.

Когда он поедет в Москву, ему, вероятно, понадобится пистолет, который он сможет провезти в СССР.

Но Стоун молил Бога, чтобы ему никогда не пришлось прибегать к оружию.

Воспользовавшись платным телефоном в глубине кафе, Чарли отправил Пауле телеграмму: «Все в порядке». Но как следует подписаться? Они договорились о пароле «Гаскелл». Но, как бы это ни было хитроумно, все же это было очень рискованно. Если его хитрость в Гаскелле до сих пор не раскрыта, то такая подпись может подтолкнуть их к этой мысли. Чарли решил подписаться просто: «Друг». Необходимо было дать Пауле знать, что с ним пока все в порядке.

Затем Стоун вернулся к круглому столику, заказал еще кофе и продолжил делать пометки в блокноте.

Скоро он имел уже довольно правдоподобное объяснение происходящему.

У Уинтропа Лемана была дочь Соня. Она жила в Москве под фамилией матери, чтобы не афишировать своих родственных связей с известным американским миллионером.

Пока все понятно.

Соня была заложницей, орудием принуждения Лемана к сотрудничеству. Итак, было время, когда Советы имели огромное влияние на одного из самых известных людей Америки, советника нескольких президентов.

Однако этот же человек имел документ, полученный им от самого Ленина. Документ огромной важности. Его обнародование могло бы привести к полному развалу Советского государства. Кроме того, он каким-то образом рассекречивал агента «К-3».

Итак, у Лемана тоже была возможность влиять на них.

Кроме того, ведь его дочь умерла.

И все же, по до сих пор непонятным причинам, Леман однажды пошел на сотрудничество с несколькими американскими официальными лицами. Их целью было свержение тогдашнего правительства СССР и установление диктатуры Берии. Понятно, что Леман мог пойти и не на такое ради спасения дочери, и все же… Берия?

Но это было прошлое.

Части головоломки — головоломки сегодняшней — наконец сходились воедино, а оставшиеся вопросы были так же неразрешимы, как и прежде. И даже еще более запутаны.

Шеф гаскеллской полиции Рэнди Джерджерсон был сыт по горло. Вместе со своим заместителем Уилли Кунцем и несколькими добровольцами он провел большую часть ночи на озере Мичиган, прочесывая берег этого проклятого озера, самого большого в США.

И, как будто сама по себе эта работенка не была ужасной дрянью, ему приходилось непрерывно выслушивать претензии федеральных властей. Они настаивали на продолжении поиска и, видимо, считали, что он будет работать лучше, если они будут приезжать на Мичиган и донимать его своими дурацкими расспросами, щеголять шикарными костюмами-тройками и делать вид дикой озабоченности. Больше всего на свете Джерджерсону хотелось сказать: «Хорошо, ребята, вы победили. Этот треклятый несчастный случай был трюком. И давайте наконец покончим со всем этим».

Ему очень хотелось сказать этим чертовым федеральным служащим, чтобы они написали в конце концов свои отчетики и убирались в мотели. А он бы пошел домой и хоть немного поспал. «Оставьте все это, — мечтал сказать Джерджерсон. — И дайте мне возможность делать свое дело».

В половине пятого утра он наконец решился на это.

— Все, ребята, — объявил он. — Этот парень все это подстроил. Он сбежал.

После этого шеф полиции развернулся и быстро сел в машину.

По дороге домой Джерджерсон остановился у темной лачуги лодочной станции и бросил двадцатипятицентовую монетку в торговый автомат, установленный на пирсе. На лоток со звоном выкатилась бутылка ледяной виноградной содовой «Грапетс». Полицейский откупорил ее, сделал большой глоток и устало вернулся к машине.

Сидя за рулем, он с улыбкой подумал: «Вот хитрый негодяй. Что бы там ни натворил этот парень, он далеко не дурак».

Уже въехав во двор, Джерджерсон вспомнил, что Уэнди, бывшая жена, уже не поджидает его дома. Он тихонько улыбнулся.

Стоун знал, что за свою долгую жизнь Уинтроп Леман приезжал в Париж бесчисленное количество раз, по делу и туристом. И теперь Чарли было известно, что два из этих визитов были сделаны им с целью встречи с дочерью, о существовании которой никто не подозревал.

Вдруг его осенило. Чарли просмотрел парижские рекламные газеты в поисках адресов фотоархивов, которые должны были собирать фотоинформацию об исторических и не очень исторических личностях, событиях и моментах за несколько последних десятилетий. В Нью-Йорке было огромное количество подобных мест. Журналы, газеты и книжные издательства очень часто обращались туда за информацией.