Переярок - Владимир Стрельников

— Гад ты, Леха. — Дикий поправил свою панаму, и шагнул к остановившимся машинам. Из передней выскочил в серьезной, полной снаряге сам командир роты. — Товарищ капитан, третье отделение встретило группу из пяти абреков. Ну, мы с ними того, в рукопашную ввязались, победили. Один тяжело раненый оттащен в Жемчужный, к доктору, туда уже прилетел вертолет с врачами.

Девки, которые на конях привязаны были, домой убежали. Ну а мы тут, охраняем.

— Охранители, мать вашу. — Капитан внимательно глянул на меня, сидящего с автоматом. — Что с ногой, боец?

— Тот здоровяк лягнул, товарищ капитан. — Я ткнул стволом в сторону здоровенного чеченца с жутко окровавленной башкой. Ну да, ему глаз выбили, пасть разорвали, я ему здорово башку разбил. И не перевязывали, не до того, да и просто пристрелить охота было. — Наверное, сильный ушиб, точнее врачи скажут.

— Ладно, сиди. — Капитан через свою ходиболтайку связался с Артемом, и выслушал его доклад о состоянии раненого. — Старшина, забирай бойцов, организуй здесь все что положено. Я в поселок, бойца отправлю в Демидовск. Проверь по кустам, может эти любители рукопашного боя кого пропустили. Ох и огребете вы у меня, бойцы!

— За что, товарищ капитан? — У Дикого от удивления челюсть упала.

— За то, что не стреляли. Вам автоматы для чего дадены? — И капитан убежал по качающемуся мосту.

— Товарищ старшина, это он серьезно? — С опаской спросил я у прапора, который раздавал указания бойцам.

— Абсолютно. — Кивнул старший прапорщик. Поглядел на нас, усмехнулся. — Победителей не судят. Но вот никто не запрещает для победителей усиленный тренировки. Но это в будущем. Именно сейчас вы молодцы, парни.

И обернулся к закончившим осмотр холма и прибрежных зарослей солдатам.

— Ничего и никого, тащ старшина. — Доложил Володин, командир отделения из заканчивающих службу парней. — Лежка простая, необорудованная. Судя по всему, пришли, схватили девчонок, и собирались вечером или ночью отходить.

— Сейчас. — Прапор махнул ему рукой, прислушиваясь к наушнику. — Алтын на связи. Есть, принимать командование. Удачи бойцу, товарищ капитан. — И повернулся к нам с Диким. — Так, бойцы. Вы топайте к своим, вернетесь завтра. Сегодня отдыхайте в Жемчужном, вас там вкусняшками обкормят. Водку не пить, пива или сидра ограничено. Очень ограничено, вы срочники, пьяные срочники — позор для Русской Армии. Свободны, парни, дальше мы сами разберемся.

— Есть свободны! — радостный Дикий подскочил ко мне, и помог встать. Блин, я сейчас на ногу с трудом наступаю, бедро опухло. Вот это мне прилетело, совсем нехило!

Из поселка на том берегу взлетел санитарный вертолет, и ушел в сторону Демидовска. Вот и Сеньку увезли, дай–то боже, чтобы ему кишки собрали нормально и живот заштопали.

— Тащ старшина, а как там Сенька? — Дикий точно мои мысли прочел.

— Жить будет. Но свое он, фактически, отслужил. После такого ранения комиссуют. Из госпиталя выйдет, и сразу на гражданку. Ну, или во вспомогательные службы, как сам решит. — Прапор проводил вертолет долгим взглядом. — Надо было вас в броне отправить. Следующие так и пойдут.

Тем временем бандитов, целого, убитых и раненых, перетащили без особых церемоний в «уазики», туда же отправилось трофейное оружие. Ну, за исключением пистолетов и СКС, их отложили в сторонку. Потом девчонкам отдадим, пусть разбираются, где чей.

— Гаврилюк, Котомкин, вы с лошадьми вроде как знакомы? Доставите эту кавалерию в часть. — Старшина недовольно посмотрел на лошадок. — Не люблю коней.

— Вы просто не умеете их готовить, товарищ старшина. — Совершенно случайно вырвалось у меня.

— Разговорчики! Тоже мне, кулинар. — Усаживаясь в машину, усмехнулся наш прапор. Поглядел на нас, и кивнул, кинув правую ладонь к шлему. — Вообще — молодцы! Остались живы, и победили. Так держать, бойцы!

— Есть так держать! — Мы вытянулись, тоже беря под козырек. Правда, я вытянулся держась одной рукой за поручень подвесного моста.

— Потопали? — Дикий подкинул трофейный кинжал. Поглядел на меня, поднял мешок с пистолетами девчонок, повесил себе на шею СКСы. — Пошли, стукнутый, не торопясь, но уверенно.

— Пошли. — Я, придерживаясь руками за доски ограждения, шагнул на качающийся мосток.

На том берегу нас встретили два мужика, из поселковых. Долго молча трясли нам руки, потом забрали лишнее оружие у Димки, взяли автомат у меня.

Один из мужиков подпер меня с подбитой стороны, и я таким образом дохромал до медпункта, где попал в сильные руки поселкового врача. К моему огромному удивлению, им оказался здоровенный негр. Думал, что он американец, а оказалось что из Франции.

Впрочем, врачом он оказался вроде как отличным. Быстро осмотрел мне ногу, обеззаразил, обезболил, сделал пару нешироких разрезов, из которых хлынула густая черная кровь. Нога сразу успокоилась, дерганье прекратилось.

А доктор вставил в каждый разрез по паре каких–то трубочек, намазал вообще все бедро в районе удара чем–то липким и розовым, и забинтовал ногу.

— Завтра здесь перебинтую, остальное в части. Ничего страшного, гематома. Через месяц будешь снова марш–броски бегать. — Успокоил меня доктор, и помог дойти до приемного покоя. Там, вместо грязной формы, на кресле лежали футболка и шорты. А вместо ботинок стояли легкие сандалии.

— Твои вещи забрали, выстирают, почистят. — Сидящий на стуле Пашка протянул мне запотевшую бутылку. — Держи, сидр. Замечательная штука, испанский.

— Спасибо, Паш. — Я нацепил поверх шорт ремень с пистолетом в кобуре, и отхлебнул ароматного и холодного напитка из открытой бутылки. — Вкусно, блин. Жить хорошо, однако.

— Ага, а хорошо жить еще лучше. Пошли, там небольшая пирушка в нашу честь намечается. — И Пашка встал, протягивая мне резную палку. — Давай автомат, держи трость. Пошли, будем есть и пить. Там уже накрыли, наверное. Жрать охота, вечер уже. Да и сушняк надоел.

На самом деле, на центральной площади поселка, крохотной, конечно, были накрыты столы. Судя по домашним яствам, здешние хозяйки расстарались. Но и мужики тоже постарались, неподалеку от столов был сделан немаленький очаг, над горящими углями которого при помощи редуктора и электромотора медленно поворачивалась туша приличного поросенка.

На мой взгляд, здесь собралось примерно с сотню человек, если не больше. Наверное, все население Жемчужного.

— О, еще один спаситель. — Меня углядела та самая пышка, резво подскочила и смачно поцеловала в губы. — Меня Женей папа с мамой назвали. Так меня зовут друзья и подруги, и так можешь звать меня и ты. А тебя как?

— Алексеем. Можешь Лешей, Лешкой. — Я с удовольствием пожал блондинке руку, приходя в себя от ее поцелуйчика. — И поосторожнее сейчас со мной, нога болит.