Скелеты в шкафу - Ольга Болдырева

— На что-то равнозначное, — пожал плечами наместник. — Чему равен угол отражения, ты сама знаешь. И этот закон не в силах изменить даже они: творец не попросит больше того, чего сам отдаст.

— Но Оррен без сознания, и дело зашло слишком далеко… Она просто наблюдает, не вмешиваясь, потому что… — Воровка замерла в центре комнаты, в широко распахнутых глазах появился какой-то нездоровый, фанатичный блеск. — А если я приму обещание на себя?

Рик подскочил к женщине и встряхнул ее, словно крошечного котенка.

— Не смей! Первое правило: никогда не соглашайся на сделки с Алив. Лучше уж с Хель.

— Убийцы здесь нет. А Оррен может не дотянуть и до ночи. — Альга ловко вывернулась из прочного захвата наместника и отступила к двери. — Я все-таки рискну, посиди с ним, пока что-нибудь не определится.

Наместник только кивнул, не пытаясь больше убеждать воровку в том, что ее идея самоубийственна по своей сути. Все равно спорить с женщиной, которая решила спасти любимого, бесполезно.

К тому же вдруг получится? Брат был нужен Рику живым и, по мере возможности, — здоровым.

…Долго искать место для встречи Альга не стала — поднялась на один этаж и юркнула в первую попавшуюся комнату. По-хорошему, надо было воспроизвести услышанную вчера фразу, которой жрец призвал творца. Но только сложная формула уже успела выветриться из головы. Альга огляделась, постаравшись понять, где ей лучше всего встать, в случае непредвиденных обстоятельств, если Пресветлая мать не очень ей обрадуется, и в то же время сразу не показать своего страха и волнения.

Пустующие покои выглядели так, будто про них забыли несколько столетий назад: все утопало в пыли и паутине, полог над кроватью некрасиво провис, а тяжелые шторы и вышитое покрывало выцвели до безликой серости. Казалось, что время осталось где-то за дверью, а здесь начинался какой-то другой мир, не подчиняющийся привычным законам природы. Лучшее место для спора с творцом вряд ли бы Удалось найти. С другой стороны, наверняка на верхних этажах подобным образом были запущены все помещения: располагающийся в Охранительной крепости небольшой гарнизон предпочитал выше второго-третьего яруса не подниматься, слуг было немного… Так что в мирное время замок представлял собой скучнейшее зрелище. И неудивительно, что все оказалось так безнадежно запущено.

Альга пообещала, что, когда Оррен придет в себя, она обязательно расскажет ему об этом безобразии, и герцог заставит разленившуюся прислугу навести здесь порядок.

— Алив… ты слышишь меня? — осторожно позвала она.

— Долго же ты соображала… — недовольно откликнулась Пресветлая мать, медленно вырисовываясь в воздухе.

Сначала появился легкий образ, постепенно проявляющийся, обретающий краски и объемность. Казалось, что неизвестный мастер оживляет картину, прорисовывая складки полупрозрачных одеяний, подчеркивающих нежные изгибы женского тела, точки веснушек на алебастровой коже, пушистые ресницы, обрамляющие большие глаза, разноцветные пряди длинных волос, завитых тугими кудрями и уложенных в замысловатую конструкцию.

— Ты готова заключить со мной сделку за жизнь своего ненаглядного Оррена? — Творец растянула красивые алые губы в подобие улыбки.

Воровка сглотнула и обернулась на дверь, грудь словно сдавило тисками, а в горле образовался плотный ком, мешающий нормально дышать. Пресветлая мать относилась к тому типу женщин, которые заставляли особей одного с ними пола чувствовать себя никем — пустым местом. Соразмерные идеальные черты вынудили бы усомниться в своей привлекательности любую эльфийскую принцессу. Что уж говорить про уже немолодую, совершенно невыразительную Альгу. Вот только…

Женщина прищурилась — красота Алив была насквозь искусственной, даже Хель рядом с ней смотрелась бы более естественно. Осознание этого несколько отрезвило воровку, которой несколько секунд нестерпимо хотелось встать на колени и без оглядки на кого-либо выполнить любое, даже самое абсурдное, пожелание этого прекрасного, всесильного существа.

Теперь же Альга ответила на торжествующую улыбку кривой усмешкой, подумав, что ей, смертной женщине в сорок лет, не стыдно показать свою настоящую внешность, а могущественная творец вынуждена нацеплять на себя иллюзии. Наверное, во взгляде воровки промелькнуло что-то такое, что заставило Алив скривить дивное лицо в гримасе недовольства и какой-то детской обиды. И в ту же секунду давление на Альгу исчезло, с глаз будто сдернули покрывало, и Пресветлая мать неожиданно стала просто симпатичной и бесконечно усталой женщиной.

Она прищурилась, ожидая ответа воровки.

— Нет. — Сухой, спокойный голос Альги прозвучал как звонкая пощечина. — Я не стану заключать с тобой сделку!

— Ты так не дорожишь своим мужчиной? — неподдельно изумилась Алив.

— Очень дорожу… больше жизни, — не стала лгать Альга, понимая, что творец мигом почувствует подвох и неискренность. — Но принять правила игры — все равно что подписать себе смертный приговор.

— Отказ равнозначен ему. Тогда зачем ты позвала меня?

— Моя клятва ведь не нужна тебе… — наугад сказала Альга и по тонкой улыбке Пресветлой матери поняла, что пала в цель — жизнь смертной была творцу безразлична. — Твоя цель — Оррен, и когда метка Хель вмешалась, решила достать его через меня. Так?

Пресветлая мать ничего не ответила, но ее ободряющий взгляд подсказал — то, что она говорит, интересно Алив. Значит, можно продолжать развивать свою идею.

— Но ведь я не имею такого влияния, какое тебе требуется. Поэтому ты не станешь зря жертвовать Орреном и вылечишь его. Я не буду заключать с тобой сделку, но не стану рассказывать ему про этот разговор. Ты сможешь снова поставить Рита перед выбором, и я не стану склонять ни на одну из сторон. Пусть сам решает — соглашаться на твои условия или нет.

Альга говорила медленно, запинаясь, и понимала, что это слишком нагло. Творец никогда не пойдет на такое унижение. Скорее щелчком пальцев развеет человеческую женщину по ветру, смешав с пылью. Но вместо этого Пресветлая мать тихо рассмеялась.

— Забавно. Я чувствую твой страх… Очень мерзкое ощущение внутри, не правда ли? Знаю, стоит чуть-чуть надавать — ты сдашься и согласишься на все, лишь бы спасти Оррена Рита.

Воровка стиснула зубы, но, пересилив себя, не стала ничего отвечать. И ее молчание было вознаграждено. Алив выдержала паузу, наблюдая, как Альгу мелко трясет, но она продолжает упрямо смотреть Пресветлой матери в густоочерченные черным, выразительные и в то же время отвратительно-мертвые глаза.