Лорд-дикарь - Патриция Коулин

— Можно поинтересоваться, каким образом?

— Имеются два способа решения этой проблемы. Первый — объяснить мужчине, что отсутствие девственной плевы еще не означает, что она имела другого мужчину. Я читала, тому может быть масса причин: упала с лошади, подняла что-то тяжелое, родовая травма, ну и так далее.

— Потрясающе, — заметил Леон, неприятно пораженный. — Какой же второй способ?

— Он более сложный, — не совсем уверенно ответила Ариэл. — Здесь берется кровь какого-нибудь животного и…

— Об остальном я догадываюсь, — прервал ее Леон, с нескрываемым любопытством разглядывая Ариэл. — Судя по всему, ты хорошо обдумала. Удивляюсь, когда ты нашла на это время?

Закусив губу, Ариэл пожала плечами.

— Я плохо спала, — ответила она. Нет, это я плохо спал, подумал Леон.

Когда он ночью вернулся в постель, то почти не сомкнул глаз, с удовольствием наблюдая за спящей Ариэл. Она спала, как младенец. Так когда же она нашла время обдумать такой серьезный вопрос, как потеря девственности?

— Значит, ты не могла уснуть, потому что этот вопрос волновал тебя? — спросил Леон.

— Совершенно верно, но недолго, — ответила Ариэл.

— Ты хочешь сказать, что быстро нашла решение этой проблемы?

— Именно так.

— И тебя совсем не волнует, что Нос, женившись на тебе, поставит под сомнение тот факт, каким образом ты потеряла свою девственность?

— Совершенно не волнует, — ответила Ариэл. — Он будет иметь женщину, а я — мужчину, и нас не должно волновать, кто чего потерял.

Леон невольно рассмеялся.

— Возможно, ты и права, — сказал он.

— И если даже мне не удастся убедить его в своей невинности, я постараюсь угодить ему — буду хорошей и верной женой.

Ариэл говорила так страстно и убедительно, что Леону показалось, будто сам Христос говорит ее устами. Он нисколько не сомневался, что она будет хорошей женой Пенроузу, более хорошей, чем заслуживает этот маленький хорек. Она и в самом деле была очень отзывчива душой, добра и покладиста и к тому же красива. Мысль о том, что ее тела может коснуться Пенроуз или другой мужчина, невыносима.

— Уверен, что из тебя выйдет великолепная жена, — согласился Леон. — Но сомневаюсь, что из Пенроуза выйдет хороший муж.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то… — Леон замолчал, подыскивая слова, которыми бы он мог выразить все, не раскрывая при этом свою душу. — Ты уверена, что после вчерашней ночи он подойдет тебе как муж?

— Не будем выдавать желаемое за действительное, — сказала Ариэл с грустной улыбкой. — Одно дело — хотеть, другое — иметь. Прошедшая ночь изменила меня навсегда, но ничуть не изменила ситуацию. Я не питаю никаких иллюзий относительно постели с мистером Пенроузом. Ты показал мне, какие могут существовать отношения между мужчиной и женщиной, и теперь каждый раз, ложась в постель, я буду думать об этом. Пока еще не знаю, сожалеть мне о том, что произошло, или быть благодарной судьбе.

Леон показал рукой на смятые простыни.

— Может, я помогу тебе принять окончательное решение? — спросил он.

Ариэл покачала головой и грустно улыбнулась:

— Этим делу не поможешь. Мы только затянем наши отношения, но конец неизбежен. Нам обоим нужно поскорее забыть о том, что случилось, и идти каждому своей дорогой. Как бы ни сложились отношения между мной и мистером Пенроузом, я должна вернуться в школу.

— А я? — с вызовом спросил Леон. — Уж коль ты все так хорошо просчитала, Ариэл, скажи мне, что должен делать я?

— Я хочу тебе пожелать, чтобы ты нашел здесь свой дом. Только здесь ты обретешь покой в душе. Но не мне давать тебе советы. Твое сердце само должно подсказать тебе, как поступить.

Его сердце! Каждый раз его сердцем управляет кто-то. Даже его мысли стали чужими. Всю ночь он старался привести их в порядок, чтобы они стали снова его собственными, и вот тебе, пожалуйста: чтобы ты нашел здесь свой дом. Тоже мне, совет. Можно подумать, такое возможно.

Он никогда и ни за что на свете не почувствует себя здесь как дома, сказал себе Леон, оглядывая богатую обстановку комнаты. Здесь он больше в клетке, чем в трюме на корабле или закрытый на ключ в доме Каслтона.

— В таком случае у меня есть ответ, — сказал Леон. Он откинул волосы со лба и показал Ариэл красную метку, которая резко выделялась на его загорелом лбу. — Я не принадлежу никакому дому, и это тому доказательство.

Глава 17

— Ты однажды спросила меня, не является ли этот шрам результатом несчастного случая, — сказал Леон. — Так вот это не несчастный случай. Отметину мне сделали специально.

— Но зачем? — содрогнулась Ариэл.

— Чтобы отличить меня от других. Это знак всех каува.

Чужое слово было непривычным для слуха Ариэл. Несмотря на то что Леон внешне сохранял спокойствие, она поняла: он волнуется и воспоминания ему неприятны.

— Неприкасаемый, — продолжал Леон. — Так называли всех парий… Меня отослали к ним, когда мне было двенадцать.

— Как ужасно, — прошептала Ариэл, стараясь не смотреть на красную отметину и всей душой жалея Леона. Она думала, что нет ничего страшнее смерти его матери, но, оказывается, были вещи и похуже. Теперь она понимала многое в его характере: горечь, упорство, нежелание подчиниться воле других. Слой за слоем он срывал завесы со своей души и все же не исчерпал их до дна.

— Это не просто ужасно, Леон. Это — варварство.

— Ты так думаешь? — насмешливо спросил Леон. — В каждом обществе есть свои парии. Это люди, которые поступают не так, как все, или те, которым выпало несчастье родиться с иной, менее благородной кровью.

— Это совсем другое, — возразила Ариэл. — За это не клеймят.

— Физически — нет, — согласился Леон, — но только потому, что это земля ханжей и лицемеров. Я предпочту честного варвара любому джентльмену, который одной рукой гладит тебя по спине, а другой вонзает в сердце нож.

Слова Леона задели чувствительную струнку в сердце Ариэл. Она вспомнила, какую непростительную ошибку совершила однажды, открыв свое сердце человеку, который только посмеялся над ней.

— Даже если в твоих словах есть доля правды, — сказала она, — одна жестокость не оправдывает другую. Какие же причины могли заставить людей возненавидеть и заклеймить двенадцатилетнего мальчика?

Леон безразлично пожал плечами:

— Сейчас это не имеет значения. Я даже рад, что на мне это клеймо. — Леон опустился в стоящее рядом с кроватью кресло и обхватил колени руками. — Без этой отметины, которую я вижу каждое утро, когда бреюсь, я мог бы забыть, что я пария на этом свете и из меня могли бы легко сделать другого человека, убедив, что я принадлежу этому месту, которое ненавижу всей душой.