Ричард Длинные Руки — пфальцграф - Гай Орловский

Судя по тому, что оружие только у двух первых, опасности не ожидают. Это не значит, правда, что ее нет вовсе: нет для них, которые знают, к примеру, что прикосновение вон той ящерицы смертельно, но у них на поясах защитные амулеты, а вот у меня ничего такого…

— Риск, — сказал я, — дело благородное… хотя и не понимаю почему; Но если в знании — сила, то в риске лишь надежда… А надежда — удел слабых:

Бобик не понял, почему из-за этого надо прятаться, а потом отползать и перебежками возвращаться к жуткой шахте. Я отвалил камень и подложил под него мелкий, чтобы выбить снизу, и тут только хлопнул себя по лбу.

Есть люди умные сразу, а я умный потом, на лестнице. И вообще находчивый, остроумный, едкий, начитанный… У моих ног жуткая вертикальная труба, я еще кое-как сползу, цепляясь за металлические скобы, а Бобик? Собаки, насколько помню, даже по пожарным лестницам вверх бегут почти легко, а вниз… с трудом. Все потому, что спускаются всегда мордой вперед. По вертикальной лестнице ни одна собака спуститься не может.

— Попались, — сказал я горько. — Ну, как выкручиваться?

Я снял ремень, примерил к шее Бобика. Ну и что, так не получится. Не могу же спускаться, держа одной рукой за ошейник, а Бобик чтоб трепыхался нанесу? И задушится, да я и кошку не удержу на весу…

Нужно с полкилометра веревок, чтобы увязать его всего, потом буду упускать осторожненько, опускаясь и сам, всякий раз пропуская веревки через скобы, а то и привязывая, чтобы перевести дыхание, а Бобик пока поболтается, как в гамаке…

Он несколько раз подбегал к краю ямы, заглядывал, смотрел на меня с нетерпением и недоумением, нарезал круги, вдруг да я передумал и снова пойдем исследовать новый мир, снова свешивал голову в трубу и всматривался в темень, что для него тоже не темень.

— Сейчас будем спускаться, — обнадежил я. — На этот раз ты спустишься первым…

Бобик посмотрел на меня и… ринулся в трубу. Я заорал, подбежал, едва не свалившись в бездну. Темное поджарое тело исчезало во тьме, ударяясь о стены, как резиновый мячик.

Я спешно вдел ремень и, спустившись на шаг, выбил камешек, глыба навалилась и запечатала вход. Дальше я спускался с немыслимой скоростью, перебирая руками и ногами так, что скобы мельтешили перед глазами, как лопасти вентилятора.

Бобик сидел на самом дне, распахнув пасть и свесив на сторону длинный красный язык. С его точки зрения я спускаюсь подобно замерзающей в арктическую стужу каракатице. Он, гад, использовал легкие, почти незаметные наплывы и натеки на стенах, чтобы прыгать на них, отталкиваться и прыгать на такие же на противоположной стороне, но ниже.

Я слез, охватил его лобастую голову, Бобик дал себя расцеловать, сам облизал, мы пообнимались, затем кодовое слово, светящийся прямоугольник, и мы вышли на стертые каменные ступени башни замка Сворве.

Бобик добежал до двери моей комнатки, я открыл, он сразу же лег у моего ложа. Я снял оружие, что не понадобилось, лук хотел повесить на стену, но не отыскал подходящего крюка, положил на середину стола. Меч, как и положено рыцарю, поставил у изголовья. И хотя опасаться вроде бы нечего, но это так красиво: меч у изголовья, сразу молча говорит о моей мужественности и готовности с боевым рыком ухватиться за рукоять. С боевым рыком, исполненным ярости. Благородной ярости.

Лег, забросив ладони за голову. Череп раскалывается от сумятицы. Сейчас, когда проделал все необходимые движения, вроде бы был занят, а теперь надо думать, принимать решение, хотя куда проще карабкаться по вертикальной стене или даже рубиться мечами.

Нет, изобретать велосипед не буду. И трудно, и… нафига, когда он у меня уже есть, нужно только доставить на Юг верных людей. Это проще и надежнее, чем искать там, хотя, уверен, и на Юге отыскал бы, но чутье подсказывает, что там их намного меньше. Все-таки рынок, судя по рассказам, а я, хоть сам рыночник, предпочитаю друзей, отобранных совсем не по рыночным критериям.

Словом, как ни крути, а плыть на корабле придется. Только уже не одиночкой, как чуть было не поплыл… спасибо, Тертуллиан, помешал, а собрать команду, вызвать сюда Ульмана, Зигфрида, Тюрингема и прочих, что уже заждались моего возвращения. Загрузить корабль тем, что проще доставить морем, чем протаскивать в башню и через зеркало. Тогда я обоснуюсь на Юге не как трусливая мышь… а весьма адекватно, я же гроссграф, а не хрен собачий.

Во дворе дико заорал петух, я выругался, в ответ злорадно заскрипела телега, донеслись звуки ударов топора по дереву.

Встал, напомнил себе, что это мой двор, мои люди, мой замок… хотя нет, двор, люди и сам замок принадлежат леди Беатриссе, но я, как всякий средневековый мужчина, еще не знающий, что женщина — тоже человек, обязан бдить, беречь и защищать. Так что доспехи снова на плечи, молот на пояс, лук и меч за спину, спина прямая, морда надменно-уверенная… и вперед, чтобы все видели, что идет могучий и не знающий колебаний лорд.

ГЛАВА 12

В зале уже пируют… ну не поворачивается у меня язык назвать это завтраком, как не бывает просто обеда или ужина, а всегда пир, пир, пир! Иначе и не назовешь это изобилие блюд, вина, радостные голоса, блестящие глаза и постоянные тосты.

Меня приветствовали ликующими воплями, я теперь как ходячий символ неожиданной и потому втройне более желанной победы. Я не успел сесть, подошел барон Альбрехт, плечом отстранив сэра Растера, что сразу насупился и начал оглядывать барона весьма оценивающе на предмет скорой схватки на мечах или топорах.

— Сэр Ричард, — заговорил Альбрехт без преамбулы, — я тут объехал замок и окрестности. Правда, назад добирался уже среди ночи, но рассмотрел, что не мешало бы поставить сторожевую будку у моста. Река не очень, правда, но если мост быстро разрушить, то противнику здесь не перейти. Течение быстрое, да и глубоко. А пока опустится на двенадцать миль ниже к броду…

Я прервал:

— Барон, давайте позавтракаем. Вы хорошо придумали, но с нашими силами вести оборонительную войну — самоубийство.

— Намерены наступать и дальше?

— Спасение только в наступлении.

Он сел рядом, покачал головой, в глазах сомнение.

— Штурмующие теряют двадцать три человека на одного защитника. Это если крепость защищают плохо. А если хорошо, то потери вообще несопоставимы.

— Это классика, — согласился я. — Но мы не станем играть по устоявшимся правилам. Захватили же мы замки Инкризера и Хоффмана… несколько иначе?

Довольная улыбка пробежала по его губам.

— Вы проговорились, сэр Ричард. Но я никому не скажу, честное слово.

— В чем? — спросил я и тут понял.

— Я и подозревал, что замок Инкризера вы тоже как-то захватили, но решили не позорить графа. Он достойный человек, вы поступили не только благородно, но и правильно. За спасенное имя он будет вам верен, уверяю вас!… А теперь я уже забыл об этом. Сейчас, как ваш сподвижник, я хочу знать ваши планы, чтобы содействовать им наилучшим способом…