Няня для сурового папы (СИ) - Полина Довлатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сам Бурый никакое полотенце на себя не надевает, а продолжает целовать меня и нести к дому.
Проклятый бородатый ЗОЖник! Ну разве может хоть какой-то мужчина с ним сравниться?
Он открывает дверь, и вот мы уже оказываемся в тепле. Миша резко разворачивает меня так, что я спиной упираюсь в дверь, а он вжимает меня в неё ещё сильнее, стискивая бёдра ладонями так, что на коже наверняка останутся синяки.
Губы продолжают сминать мои губы. Мороз ночной зимней улицы остаётся позади. Теперь я ощущаю только жар и голод, которые сводят меня с ума и заставляют дрожать, будто я всё ещё мёрзну.
— Ты пахнешь сандалом, — хрипит Миша, оторвавшись от моих губ и проведя языком по шее.
У меня перед глазами мутнеет. Настолько остро ощущается каждое прикосновение.
— Хорошо, что больше не рыбой…
— И ты мне ещё что-то предъявляла по поводу запоротой романтики? — усмехнувшись, прикусывает мою нижнюю губу. После чего отрывает меня от двери и, придерживая за бёдра, несёт в нашу комнату.
Мы оба мокрые после купели. Всё моё бельё пропиталось ароматной водой.
Миша укладывает меня спиной на постель. Наверняка она мгновенно становится мокрой, но нам плевать. Сейчас существуем только мы и то, что происходит между нами.
Мне не десять, и я прекрасно осведомлена о сексе и как это происходит, но, в отличие, наверное, от многих девушек моего возраста, я никогда не фантазировала о том, как это будет, в полноценном смысле.
Возможно, именно поэтому, когда Мишина рука ползёт вниз, а пальцы поддевают резинку трусов и тянут, я вздрагиваю. Миша уже касался меня там… Но сейчас это ведь будет совсем иначе…
— Ты в любой момент можешь остановить меня, — хрипит он мне в губы, на миг прекратив движение руки.
— Я… буду иметь в виду, — отвечаю чуть слышно, затем чуть приподнимаюсь и касаюсь губами его губ.
В ответ Миша с хрипом проталкивает язык мне в рот и окончательно стягивает трусы с моих ног. Чувствую, как его ладони скользят под спину. Щелчок и мокрый лифчик тоже оказывается отброшен в сторону.
Напряжение внизу живота становится сильнее от того, что моя грудь теперь трётся об его. Жёсткие волоски царапают кожу. Я невольно ёрзаю, потому что вновь ощущаю это нетерпеливое желание получить нечто большее, как тогда на кухне.
— Снова совершаешь опасные движения, Маша, — хрипло смеётся Бурый.
Я не знаю, снял ли он своё бельё. Вроде не снял. Я бы, наверное, почувствовала. Хотя я определённо чувствую то, как сильно он хочет того же, чего хочу я. Не знаю, насколько сильнее это желание у мужчин. Говорят — гораздо больше, чем у женщин.
Пытаюсь сдерживать порывы своего тела, но очень трудно контролировать себя, когда всё внутри будто плавится, а между ног словно затянули раскалённую пружину. Кто мог знать, что хотеть близости, это ещё и больно? Настолько сильно тянет мышцы, настолько сильно пульсирует, что хочется выть.
Я невольно выгибаюсь и стону, когда Миша кладёт руку мне на грудь и чуть сжимает. Затем давит сильнее, пока крупная дрожь не проходится по всему телу, вынуждая меня сильнее гнуться и ловить ртом воздух.
Его губы прокладывают дорожку из поцелуев от моего уха к плечу, затем спускаются ниже. Зубами он прихватывает кожу на моей груди, а его пальцы тем временем поглаживают внутреннюю поверхность бёдер.
Мои веки невольно закрываются от удовольствия. Я почти ничего не соображаю в тот момент, когда колючая борода проходится по коже моих ног, а потом горячее дыхание опаляет между ними.
— Стой! Что ты делаешь?! — в панике подрываюсь на лопатки, пытаюсь оттолкнуть Бурого, но он крепко держит мои ноги, а второй рукой убирает руки.
— Хочу, чтобы ты с самого первого раза знала, насколько это бывает хорошо.
От первых движений его языка у меня сносит крышу.
Я в буквальном смысле схожу с ума, потому что не ожидаю столкнуться с таким острым наслаждением.
Горячее и тягучее, острое и невыносимое. Оно маячит на границе с болью. На границе с чем-то бесконтрольным.
Я изо всех сил пытаюсь сдерживаться и не кричать, потому что мы в доме не одни. Но стоны невольно растекаются волнами по комнате и теряются в стенах.
Я выгибаюсь. Пальцами сжимаю простыню. Кусаю губы. Схожу с ума.
А его язык всё продолжает двигаться, пока бешеный импульс удовольствия не скручивает моё тело и не заставляет его биться в конвульсиях.
Я делаю глубокий вдох и выдыхаю вместе с громким стоном. Перед глазами рассыпаются искры, а тело словно превращается в жидкий огонь и полностью сливается с постелью, будто я проваливаюсь в неё.
Не знаю, как и в какой момент Миша снова оказывается сверху на мне.
Острая боль резко сменяет удовольствие. Я настолько не ожидаю такого контраста, что резко взвизгиваю, но Миша накрывает мой рот губами, чтобы заглушить крик. По щекам невольно текут слёзы. Бурый аккуратно стирает их пальцами.
На какой-то миг меня одолевает паника. Мне кажется, что боль повторится. Я инстинктивно зажимаюсь, напрягаюсь всем телом, но Миша начинает поглаживать пальцами сначала мои руки, потом ноги, спину. Губы продолжают целовать и собирать с щёк мои слёзы.
Постепенно боль стихает. Тело расслабляется, и болевые ощущения уходят.
— Всё… закончилось? — спрашиваю чуть слышно.
— Почти, — сдавленно смеётся Бурый.
Я заглядываю ему в глаза и вижу тонну напряжения. Пот на лбу сверкает, а губы плотно сжаты.
Его рука, только что поглаживающая мою спину, опускается вниз, втискивается между нашими телами, и ложится на то самое место, где ещё недавно меня ласкал его язык.
Палец начинает кружить между ног, а следом я ощущаю плавное движение внутри себя и толчок.
Дыхание перехватывает от этого ощущения наполненности.
— Больно?
— Ну… как тебе сказать. Приемлемо.
— Придётся потерпеть. От первого раза фанфаров особых ждать не приходится.
— Я знаю. Не такая уж я и зелёная, как ты обо мне думаешь. Тем более свои фанфары я и так уже получила несколько минут назад, — тут же краснею от собственных слов. Особенно, когда в ответ получаю Мишину ухмылку.
Пытаюсь отвести взгляд, но он обхватывает меня за подбородок и снова разворачивает к себе.
— Постараюсь долго тебя не мучать.
— Ты меня не мучаешь. Мне… даже приятно. Не смотря на то, что немножечко
