Разорванные узы - Джей Бри

хотя я не вижу указателя, мы останавливаемся в очень определенном месте. Затем все участники Сопротивления снимают перчатки и хватают друг друга и каждого из нас, пока мы все не соприкоснемся, кожа к коже.

Раздается хлопающий звук, а затем из ниоткуда появляется женщина, хлопающая рукой по Карлин.

Следующий хлопок громче, и мой желудок сжимается, когда мы переносимся.

Я чертовски ненавижу это дерьмо.

Сейчас мы можем быть где угодно. Буквально где угодно. Однажды меня перенесли на две недели в Египет, чтобы спрятать от особенно хорошей скаутской тактической группы. Ощущение того, что меня так перемещают, вызывает у меня тошноту, и в тот момент, когда наши ноги снова оказываются на земле, я падаю на землю, давясь и пытаясь на самом деле не блевать.

Дэниелс хватает меня и грубо поднимает на ноги, толкая вместе с собой, и мне приходится бороться с хаосом в голове, чтобы хорошенько рассмотреть, где мы находимся.

Я не узнаю этот лагерь, но я уже бывала в одном из таких раньше. Это чистилище, способ отсортировать товар и просеять похищенных Одаренных, пока они не найдут тех, кто им действительно нужен. Я провела две недели в одном из них, когда меня впервые забрали, и я думаю, что это было больше для того, чтобы напугать меня, потому что они знали, прежде чем забрать меня, что я ценна.

Нас всех переносят в палатку, и когда нас затаскивают внутрь, мы обнаруживаем клетки и наблюдателей.

По какой-то счастливой случайности нас с Сейдж сажают в клетки рядом друг с другом, развязывают руки и вынимают кляпы, прежде чем двери за нами плотно закрываются. Я жду, пока они уберутся, прежде чем как следует осмотреться.

Наблюдатели игнорируют нас, как будто четыре новых лица ничего для них не значат, и я уверена, что на самом деле мы вообще не обращаем на них внимания. Их работа состоит в том, чтобы вырубить нас, если мы начнем создавать проблемы, и слушать все, что мы говорим, собирая информацию, которая может быть использована против нас.

Створки палатки снова открываются, и входят трое здоровенных парней, неся между собой еще одного связанного Одаренного с кляпом во рту. Мои глаза зажмуриваются, пока я сдерживаю свою связь внутри себя, заставляя ее не реагировать и не набрасываться, потому что я не могу дать им понять, что Одаренные, которых они тащат и я — Связанные.

Я крепче зажмуриваюсь, когда слышу, как они бросают его на землю, рычат и набрасываются на него, когда захлопывают за собой дверь клетки.

— Он уложил восемнадцать человек, он ходячий мертвец.

Мурашки пробегают у меня по спине, но Карлин мурлычет им с порога:

— Он один из Связанных в семье Дрейвенов, если кто-нибудь из вас тронет его, я лично назначу вам наказание. Мы уже близко.

Дэниелс заглядывает в каждую из клеток, его глаза не видят ничего особенного, когда он смотрит на меня.

— Он сдался сам. Как только мы соберем здесь все свежее мясо, нам нужно будет найти того, за кем он пришел, потому что я готов поспорить, что его Центральная где-то в этой группе.

Ну, черт возьми.

Бля.

Свежее мясо.

Прошло много лет с тех пор, как я думала об этом прекрасном термине, пять лет с тех пор, как мне пришлось приклеить этот ярлык, прежде чем я поумнела и поняла, как обстоят дела в лагерях Сопротивления.

Сегодня я собираюсь использовать это дерьмо в наших интересах.

Если я смогла сбежать один раз, я смогу сделать это снова. Я уже приняла на себя последствия, связанные с этим.

Я закрываю глаза и, наконец, позволяю своему дару наполнить мои вены, все мое тело чувствует себя острее и более способным в тот момент, когда я открываю эту дверь внутри себя и позволяю ему взять верх. Как будто я выпила эликсир чистого света, каждая клеточка моего тела преображается и возвращается к жизни. Прошло три долгих года, пока я училась существовать без этого, медленно теряя себя, когда мое тело адаптировалось и стало не более чем… человеком. Неодарённой.

Обычной.

Глаза Сейдж распахиваются, когда она смотрит на меня, ее собственные чувства обострены, когда она чувствует, как мой дар исходит от меня. В моих венах пульсирует слишком много силы, чтобы она этого не почувствовала, проклятие моей жизни в том, что все Одаренные могут чувствовать, насколько я опасна. В каждом из нас заложена способность распознавать, когда опасность рядом.

Я подношу палец к губам, показывая ей, чтобы она молчала, и она слегка кивает головой, стараясь не привлекать больше внимания наших похитителей, но все они заняты перемещением всего своего свежего мяса. Приводят еще Пятерых Одаренных, но я никого из них не узнаю.

Я опускаю глаза и сосредотачиваюсь на дыхании Гейба.

Как только он проснется, мы уберемся отсюда к чертовой матери.

***

Проходит всего десять минут, прежде чем Одаренные начинают разговаривать между собой, шепчутся и сходят с ума друг с другом о том, где мы находимся, что они собираются с нами сделать или как мы собираемся выбраться из этой передряги. Когда Сейдж смотрит на меня, я прижимаю палец к губам, и она кивает, мы обе снова смотрим на наблюдателей.

Мы должны просто набраться терпения и молиться, чтобы Гейб поскорее очнулся, потому что ни один из нас не может нести его, и наши дары тоже не помогут в этом. Так что мы ждем. Мы сидим там и ждем, пока день тянется. Несколько раз снаружи раздаются крики и вопли, но больше никто не заходит в палатку. Кончики моих пальцев начинает покалывать от силы, как будто мой дар злится, что я призвала его, но пока ничего не сделала, и глаза Сейдж расширяются, когда она это чувствует.

Когда Гейб, наконец, стонет, я не могу удержаться, чтобы не вздохнуть, мое облегчение накатывает ощутимой волной, от которой вся палатка замолкает.

Оба наблюдателя смотрят на меня, их внимание, наконец, привлечено достаточно, чтобы подойти.

— Это была аномалия, Фиона. Ты должна пойти и разобраться с ней, чтобы нам не надрали задницы за то, что мы играли с ней.

Фиона поднимается с койки, на которой она лежала, ее темные глаза скользят по мне, прежде чем они начинают сиять.

Ничего.

Я даже не замечаю, как она пытается вырубить меня, и моя сила немного усиливается, самодовольная сама по себе, что мы наконец-то больше не во власти всех.

Я менее самодовольна, потому что знаю, что лучше не