На острие меча - Богдан Сушинский

– Но как же талантливо он сумел отругать мою рукопись, а, вы заметили это, господа?! – вдруг рассмеялся Шевалье. И смех его был искренним. – Так хвалить, ругая, а, ругая – так хвалить!.. Вот что значит настоящий издатель [43] .

42

– Эй, кто меня слышит: князь Одар-Гяур проживает в этом доме?! – послышался чей-то звонкий, почти мальчишеский голос.

– В этом! – неожиданно последовал ответ, который опередил ответ самого Гяура.

«Улич? Как он оказался у дома? – удивился Гяур. – Странно. Я-то думал, что очередное наше безумство вновь охраняет только один телохранитель – Кара-Батыр».

– Он у себя?!

– Да, мощи святой Варвары, у себя! – донесся хриплый, раздраженный голос ротмистра. Улич хорошо понимал, что не должен был открываться. Никому. – Но я бы не советовал тревожить его сейчас!

– Придется потревожить! Вы его слуга?!

– Князь так не считает!

– Ему письмо из Варшавы! Из приемной самого канцлера Речи Посполитой! Получив его по эстафете, я проскакал целый день, чтобы доставить это послание еще сегодня! Так было велено!

– Ну, если велено… – лениво протянул Улич. – Тогда что ж, придется звать! Хотя у полковника это и вызовет неудовольствие. Слишком уж неудачное время выбрали вы для своего визита.

– Что бы это могло значить? – медленно поднимался полковник, все еще не отзываясь на голос посыльного офицера.

– Ничего особенного, – полушепотом заверила его графиня де Ляфер. Она лежала, уткнувшись головой в подушку. Оголенные, изящно отточенные плечи ее призывно вздымались, соблазняя Гяура формами своими, женственной свежестью тела и фиалковым запахом распущенных волос.

– Но там посыльный с письмом.

– А здесь – раздетая и обласканная тобой женщина, – томно напомнила графиня, приближая изгиб длинной лебединой шеи к его губам и не позволяя подняться с кровати. – Письмо от канцлера Польши – только-то и всего. Что вас так встревожило, мой невозмутимый князь?

– Нужно бы одеться. Сейчас посыльный будет здесь.

– Давайте сюда это письмо. Я передам, – вновь ожил голос Улича.

– Это невозможно. Обязан вручить полковнику лично в руки.

– А вот это действительно невозможно! – хрипло рычит Улич. – Князь Одар-Гяур лежит в постели. Залечивает раны.

– Он ранен? Тяжело?

– Во всяком случае, ему пришлось выдержать тяжелую осаду. После того, как сам отчаянно бросился на штурм.

Так ничего и не поняв из сказанного ротмистром, гонец промолчал. Зато Гяур и Диана прекрасно знали, что он имел в виду.

– Какой же он негодяй, – незло пробормотал полковник, лихорадочно одеваясь. – Вот уж, действительно…

– Спокойнее, князь, – пыталась усмирить его графиня.

– Улич! – предупредительно крикнул Гяур. – Пропустить посыльного! Я готов принять его!

– Ну вот, очевидно, полковник ранен не так уж тяжело, – извиняющимся тоном бормотал офицерик, решительно прорываясь сквозь заслон и поднимаясь по крутой наружной лестнице в гнездовье князя Одара-Гяура. – А значит, лично сможет принять меня…

– Смогу, смогу, – нервно успокоил его Гяур, набрасывая на плечи кафтан.

– Лучше доверь это мне, – вроде бы полушутя, но все же довольно решительно оттеснила его Диана. – У меня это получится трогательнее.

– Да не пристало тебе получать мои письма, – возмущенно прошептал Гяур, но уже было поздно, поскольку над порогом мансарды возникла голова посыльного. А поскольку графиня встречала его, стоя на коленях и заслонив собой Гяура, то прямо перед глазами оробевшего молоденького офицерика возникла ее полная, сияющая, как две доли щедрой луны, грудь.

– Простите, пани. Имею честь. Лейтенант Пшекревский.

– Ну что вы там бормочете, мой уставший, – с нежной издевкой проворковала графиня. – Вы принесли письмо? Так считайте, что оно уже у полковника, врученное ему лично в руки.

– Тысячу извинений, господин полковник, – растерянно пробормотал посыльный, убеждаясь в том, что появление его в самом деле оказалось убийственно несвоевременным. Гяур тут же извинил его, а графиня приподняла фуражку офицера и по-матерински поцеловала его в лоб.

– Это вам – в виде награды, мой доблестный. Считайте, что самый великий подвиг на военной службе вы уже только что совершили. А главное, не забудьте доложить своему грозному командиру, что вы – ангел. Сошлитесь при этом на меня, графиню де Ляфер.

– Еще раз извините, пани, и вы, господин полковник. Я не знал… Меня послали. Пакет, – продолжал лепетать лейтенантик, еще какое-то время завороженно глядя на грудь графини. – Очень срочный пакет, – извиняющимся тоном бормотал он, опускаясь вниз, так и не дождавшись ни благодарности, ни каких-либо объяснений самого полковника. И даже не будучи уверенным, полковник ли это на самом деле.

43

– Наконец-то вы снова объявились, граф д'Артаньян. Парижан, конечно, сотни тысяч, но есть среди них люди, чье исчезновение – одного-единственного человека – с улиц Парижа превращает его в заурядный провинциальный городишко.

В устах герцогини д'Анжу эти слова звучали, как монолог из классической трагедии в устах бездарной актрисы. Поневоле начинаешь задумываться не над смыслом, а над фальшью, порождаемой каждым высказанным ею словом.

– Если бы из Парижа вдруг исчезли вы, герцогиня, его величеству пришлось бы подыскивать для своей столицы новый город, – платил ей мушкетер той же фальшивой монетой. – На этот раз где-нибудь в глубине Гасконии.

Д'Артаньян не решился бы выяснять, какие дела привели герцогиню в Лувр. Он прекрасно знал, что в королевский дворец, как и во многие другие, ее приводили не какие-либо конкретные дела.

– Ходят слухи, что вы оказались на войне, мой милый граф. Неужели Франция до того оскудела на воинов, что посылает воевать даже королевских мушкетеров?

– Любые попытки начать войну без мушкетеров просто-напросто завершаются крахом. Были бы королевские мушкетеры, – изощрялся в красноречии д'Артаньян, – а уж начать войну они могут и без короля.

– Как же вы несносны, граф, – капризно сморщила носик герцогиня, улавливая в его словах солоноватую иронию. – Несносны и неисправимы. Вам не понять искренности моих слов.

– Почему же, я пытаюсь.

– Оставить парижские салоны без таких кавалеров, – вздохнула герцогиня.

И д'Артаньян понял: игра кончилась. Этот вздох был криком души. Непозволительно стареющая герцогиня безбожно флиртовала со многими офицерами. Правда, создавалось впечатление, что приглашать их в свои будуары герцогиня не спешила, все больше окружала себя молоденькими девицами. Ценность флирта с красавцами-мужчинами содержалась для нее в самом искусстве флирта.

Они вышли на небольшую ротонду, из которой открывался вид на внутренний парк, и уселись на одной из скамеек.

– Только что секретарь предупредил, что в ближайшие два часа Мазарини не сможет принять меня. Я заметила: вы были у него… – д'Анжу вопросительно взглянула на лейтенанта.

– Обычное донесение с фронта, герцогиня. Возвращаясь из Кале, я побывал в штабе главнокомандующего…

– О, так принц де Конде возвел вас в ранг посла?

– Это называется скромнее: «гонец».

– Разве не одно и то же? – все так же искренне удивилась д'Анжу. – И что, его высоко-о-преосвященство (слово «высокопреосвященство» она выговаривала с какими-то особыми интонациями и почти по слогам) принимал вас как гонца? Всего лишь? Что-то он засуетился в последние дни. Посла в Варшаве вызывал для чего-то. Других послов теребит. Речь может идти о совместном выступлении Франции и Польши против Испании? Как вы считаете?

– Не заставляйте подозревать вас в шпионаже в пользу Испании, герцогиня.

– Разве я похожа на соратницу Анны Австрийской? – сверкнула маслеными глазками герцогиня. – В таких сведениях сейчас больше нуждаются люди, более близкие к французскому, нежели к испанскому трону.

На ротонде появился какой-то седовласый чиновник. Подойти к герцогине он не решался, но кланялся всякий раз, как только удавалось поймать ее взгляд. Улучив момент, когда д'Артаньян посмотрел куда-то в сторону, герцогиня подала знак, и чиновник поспешно удалился.

– Да, совсем забыл, – вдруг спохватился д'Артаньян, провожая насмешливым взглядом беднягу-чиновника. – Не приходилось ли вам слышать о пансионате маркизы Дельпомас?

Прежде чем ответить, герцогиня внимательно взглянула на лейтенанта, словно желала убедиться, что вопрос задан всерьез.

– В Париже о нем не слышали разве что только вы, милый граф. Какая из пансионесс мадам Дельпомас заинтриговала вас больше всех остальных?

– Вряд ли вам что-нибудь скажет ее имя, – поостерегся д'Артаньян. – Мне нужно выполнить просьбу одного моего друга, побывать в «Лесной обители» маркизы. Не подскажете ли, как до нее добраться?

– Это довольно далеко. К тому же я не уверена, что маркиза сможет принять вас.

– Я и не собираюсь напрашиваться на прием. С меня хватит кардинала Мазарини, – рассмеялся д'Артаньян.