Иностранка. Филиал. Демарш энтузиастов. Записные книжки - Сергей Донатович Довлатов

Изя посоветовал:

— Назови его — Рекс.

Нью-Йорк. Магазин западногерманского кухонного и бытового оборудования. Продавщица с заметным немецким акцентом говорит моему другу Изе Шапиро:

— Рекомендую вот эти «гэс овенс» (газовые печки). В Мюнхене производятся отличные газовые печи.

— Знаю, слышал, — с невеселой улыбкой отозвался Изя Шапиро.

Мать говорила про величественного и одновременно беззащитного Леву Халифа:

«Даже не верится, что еврей».

Лев Халиф — помесь тореадора с быком.

Одна знакомая поехала на дачу к Вознесенским. Было это в середине зимы. Жена Вознесенского, Зоя, встретила ее очень радушно. Хозяин не появлялся.

— Где же Андрей?

— Сидит в чулане. В дубленке на голое тело.

— С чего это вдруг?

— Из чулана вид хороший на дорогу. А к нам должны приехать западные журналисты. Андрюша и решил: как появится машина — дубленку в сторону! Выбежит на задний двор и будет обсыпаться снегом. Журналисты увидят — русский медведь купается в снегу. Колоритно и впечатляюще! Андрюша их заметит, смутится. Затем, прикрывая срам, убежит. А статьи в западных газетах будут начинаться так:

«Гениального русского поэта мы застали купающимся в снегу...»

Может, они даже сфотографируют его. Представляешь — бежит Андрюша с голым задом, а кругом российские снега.

Какой-то американский литературный клуб пригласил Андрея Вознесенского. Тот читал стихи. Затем говорил о перестройке. Предваряя чуть ли не каждое стихотворение, указывал:

«Тут упоминается мой друг Аллен Гинзберг, который присутствует в этом зале!»

Или:

«Тут упоминается Артур Миллер, который здесь присутствует!»

Или:

«Тут упоминается Норман Мейлер, который сидит в задних рядах!»

Кончились стихи. Начался серьезный политический разговор. Вознесенский предложил — спрашивайте. Задавайте вопросы.

Все молчат. Вопросов не задают.

Тот снова предлагает — задавайте вопросы. Тишина. Наконец поднимается бледный американский юноша. Вознесенский с готовностью к нему поворачивается:

— Прошу вас. Задавайте любые, самые острые вопросы. Я вам отвечу честно, смело и подробно.

Юноша поправил очки и тихо спросил:

— Простите, где именно сидит Норман Мейлер?

Приехал из Германии Войнович. Поселился в гостинице на Бродвее. Понадобилось ему сделать копии. Зашли они с женой в специальную контору. Протянули копировщику несколько страниц. Тот спрашивает:

— Ван оф ич? (Каждую по одной?)

Войнович говорит жене:

— Ирка, ты слышала? Он спросил: «Войнович?» Он меня узнал! Ты представляешь? Вот это популярность!

Молодой Андрей Седых употребил в газетной корреспонденции такой оборот:

«...Из храма вынесли огромный ПОРТРЕТ богородицы...»

Андрей Седых при встрече интересовался:

— Скажите, как поживает ваша жена? Она всегда такая бледная. Мы все за нее так переживаем. Как она?

Я отвечал:

— С тех пор, как вы ее уволили, она живет нормально.

Заболел старый писатель Родион Березов. Перенес тяжелую операцию. В русскоязычной газете появилось сообщение на эту тему. Заметка называлась:

«Состояние Родиона Березова».

Там же появилась информация:

«Случай на углу Бродвея и Четырнадцатой. Шестилетняя девочка, ехавшая на велосипеде, СВАЛИЛАСЬ под мчавшийся автобус...»

В заметке чувствуется некоторое удовлетворение.

В той же газете:

«На юге Франции разбился пассажирский самолет. К СЧАСТЬЮ, из трехсот человек, летевших этим рейсом, погибло двенадцать!»

Заголовок в той же газете: «Забастовка собаки».

Рекламное объявление там же:

«За небольшие деньги имеете самое лучшее: аборт, противозачаточные таблетки, установление внематочной беременности!»

Траурное извещение:

«ПРЕЖДЕВРЕМЕННАЯ кончина Гарри Либмана».

Знаменитый артист Борис Сичкин жил в русской гостинице «Пайн» около Монтиселло. Как-то мы встретились на берегу озера. Я сказал:

— Мы с женой хотели бы к вам заехать.

— Отлично. Когда?

— Сегодня вечером. Только как мы вас найдем?

— Что значит — как вы меня найдете? В чем проблема?

— Да ведь отель, — говорю, — большой.

Сичкин еще больше поразился:

— Это как прийти в Мавзолей и спросить: «Где здесь находится Владимир Ильич Ленин?»

Сичкин попал в автомобильную катастрофу. Оказался в госпитале. Там его навестил сын Эмиль. И вот они стали прощаться. Эмиль наклонился, чтобы поцеловать отца. Боря ощутил легкий запах спиртного. Он сказал:

— Эмиль, ты выпил. Я расстраиваюсь, когда ты пьешь.

Сын начал оправдываться:

— Папа, я выпил один бокал шампанского.

Боря тихим голосом спросил:

— Что же ты праздновал, сынок?

Едем как-то в машине: Сичкин, Фима Берзон, жена Берзона — Алиса и я. Берзон — лопоухий, маленький и злобный. Алиса говорит Сичкину:

— Ответьте мне, Боря, как это женщины соглашаются работать в публичных домах? Обслуживают всех без разбора. Ведь это так негигиенично! И никакого удовольствия.

Сичкин перебил ее:

— Думаешь, они так уж стараются? Всем отдаются с душой? Ну, первый клиент еще, может быть, туда-сюда. А остальные у них там идут, как Фима Берзон!

Лет тридцать назад Евтушенко приехал в Америку. Поселился в гостинице. Сидит раз в холле, ждет кого-то. Видит, к дверям направляется очень знакомый старик: борода, измятые штаны, армейская рубашка.

Несколько секунд Евтушенко был в шоке. Затем он понял, что это Хемингуэй. Кинулся за ним. Но Хемингуэй успел сесть в поджидавшее его такси.

— Какая досада, — сказал Евтушенко швейцару, — ведь это был Хемингуэй! А я не сразу узнал его!

Швейцар ответил деликатно:

— Не расстраивайтесь. Мистер Хемингуэй тоже не сразу узнал вас.

Рассказывают, что на каком-то собрании, перед отъездом за границу, Евтушенко возмущался:

— Меня будут спрашивать о деле Буковского. Снова мне отдуваться? Снова говно хлебать?!

Юнна Мориц посоветовала из зала:

— Раз в жизни объяви голодовку...

Юнна Мориц в Грузии. Заказывает стакан вина. Там плавают мухи.

Юнна жалуется торговцу-грузину. Грузин восклицает:

— Где мухи — там жизнь!

Алешковский рассказывал:

— Эмигрант Фалькович вывез из России огромное количество сувениров. А вот обычной посуды не захватил. В результате семейство Фалькович долго ело куриный бульон из палехских шкатулок.

Алешковский уверял:

«В Москве репетируется балет, где среди действующих лиц есть Крупская. Перед балериной, исполняющей эту роль, стоит нелегкая хореографическая задача. А именно, средствами пластики выразить — базедову болезнь».

Томас Венцлова договаривался о своей университетской лекции:

— У меня есть три разные лекции. За одну я беру триста долларов. За вторую — двести пятьдесят. За третью — сто. Но эту, третью, я вам не рекомендую.

В Нью-Йорке гостил поэт Соснора. Помнится, я, критикуя Америку, сказал ему:

— Здесь полно еды, одежды, развлечений, и — никаких мыслей!

Соснора ответил:

— А в России, наоборот, сплошные мысли. Про еду, про