Год беспощадного солнца - Николай Волынский

Вернулся в ПАО, потоптался без цели и объявил, что ему надо домой, да и остальным пора разбегаться. Литвак пожал плечами и пошел к себе переодеваться. Клюкин с Клементьевой многозначительно переглянулись.

Клементьева сказала – мягко, но убежденно:

– Вам нельзя сейчас одному.

– Да, нельзя, – тупо согласился Мышкин. – Что? – тут же встрепенулся он. – Что ты сказала?

– И алкоголя тоже не надо, – почти умоляюще добавила Клементьева. – Хотя бы несколько дней.

– Алкоголь… да, несколько дней, – соглашаясь, отозвался Мышкин.

– Хотите, я с вами пойду? – тем же просительным тоном предложила Клементьева. – Я провожу вас.

Он ничего не понял, и Большая Берта торопливо прибавила:

– Я не буду вам мешать! Вы меня даже не заметите. Хотите – заночую у вас? Можно?

– Да-да, Таня, сходи с ним, хоть до дому доведи, – поддержал Клюкин.

Мышкин уставился на нее и по-прежнему ничего не понимал.

– У вас есть раскладушка? – спросила Клементьева. – Нет? Я могу свою притащить из дома. На кухне у вас могу устроиться.

– Можно мою взять, – предложил Клюкин. – Я поближе все-таки живу.

До Мышкина наконец дошло. Он быстро отвернулся, снял очки, высморкался и долго, не оборачиваясь, протирал стекла. Потом подошел к Большой Берте и неожиданно поцеловал ее в щеку.

– Ничего, – проговорил он. – Спасибо вам, ребята… Ничего не случится. Все будет нормально. Нужно только выждать. Все на свете проходит.

– Проходит-то оно проходит! – звонко согласился Клюкин. – Только, увы, не сразу. Время долго пройти – хоть немного стечь… Ты устал, Дима. Мы видим – просто физически устал.

– Да, время… Оно уже течет и делает свое дело, – ответил Мышкин.

И, не попрощавшись, быстро пошел к выходу.

Поднимаясь по ступенькам, услышал приглушенный голос Литвака:

– И куда он намылился?

– Не в бордель, можешь не завидовать, – ответил Клюкин.

– Ну, тут еще проверять надо! – возразил Литвак. – И кто-то должен это дело на себя взять.

– Уж не ты ли?

– Меня… – помедлил Литвак. – Меня пока никто не просил. Но ежели кто попросит…

22. Кокшанский и кристаллический вирус

– Привет, Мышанский, – сказал Дмитрий Евграфович, закрывая за собой дверь с табличкой «Лаборатория экспресс-анализа».

– Привет, Кошкин! – отозвался Игорь Кокшанский. – Уже заканчиваю. Посиди пока, позагорай.

Он сидел за компьютером и печатал – двумя пальцами, но быстро, не хуже профессиональной машинистки, работающей вслепую. Через пять минут, удовлетворенно кашлянув, запустил принтер.

– Твоё, – кивнул на растущую стопку листов, вылетавших из принтера.

– Так быстро! – удивился Мышкин. – Я думал, тебе еще неделя понадобится. Хотел еще дополнительно подбросить тебе халтурку.

– Нет, шеф, только не это! – в ужасе замахал руками Кокшанский. – Ты и так меня в стресс загнал. Знал бы я, что находится в твоих срезах, ни за что не взялся бы.

– Так интересно? – насторожился Мышкин.

– Интересно! – возмутился Кокшанский. – Ему всего лишь интересно! Работу для киллера ты мне принес. Или для следователя ФСБ.

– Так сложно? – пробормотал Мышкин.

– Хватит – заладил: сложно, интересно… Откуда срезы, почему мне принес, почему у себя не обработал?

– Все скажу. Но давай сначала ты.

– Выпьешь? Есть коньяк, есть водка питерская, джину могу налить.

– А без алкоголя?

– Лимонный сок. Натуральный.

– Где взял? – удивился Мышкин. – Для мозгов лучше допинга не найти.

– Именно! – подтвердил Кокшанский. – Папахен из Греции привез ящик. И еще заказал.

– Налей. Сахара у тебя немного будет?

– У меня все, как в Греции, – открыл банку с соком Кокшанский. Достал из ящика стола баночку с медом. – Вот тебе сахар.

Мышкин отвинтил крышку, понюхал и мечтательно зажмурился. Преобладал аромат цветущего подсолнуха.

– Настоящий! – подтвердил он. – Такого теперь не найти. Все вокруг фальшивка, – произнес он свое обычное заклинание.

Попивая мелкими глотками сок с медом, Мышкин спросил:

– Как же ты так скоро справился?

Кокшанский ласково погладил никелированный бок прибора с зеленым глазом осциллографа и с люминесцентной панелью управления:

– Мой самый лучший друг! Любое вещество раскладывает по молекулам за полчаса. Даже на расстоянии все увидит и расскажет.

– Откуда такая прелесть?

Кокшанский протянул ему толстую тетрадь-инструкцию.

– Глянь изготовителя.

– USA, понятно…

– А теперь копирайт.

– Sserkhej Stcherbakov, – медленно прочел Мышкин. – Надо же! Наш, что ли?

– Подарок от бывшего президента Медведева. Теперь главы нашего правительства. Виртуально-компьютерного.

– Ну, прямо-таки от президента!.. – усомнился Мышкин.

– Почти от него. Про Сколково знаешь?

– А кто не знает? Потемкинская научная деревня. Обычное дело.

– Не совсем обычное, – возразил Кокшанский. – Деревня для распила государственного бюджета по-научному. Модернизированного распила. Главный технолог там – Векслер. Тот самый, с яйцами Фаберже.

– Я ж и говорю – дело привычное. Знаю всё: миллиардер с яйцами. Фаберже.

– Ничего ты не знаешь! – заявил Кокшанский. – Скажи, почему именно Векслера поставили заведовать всеми будущими научными открытиями?

– Может, он тоже академик какой-нибудь. Как Березовский.

– Не смеши дядю, мальчик, – снисходительно произнес Кокшанский. – Березовский – да, тот хоть формально членкор. Еще советский. Он, действительно, математик и доктор наук. А Векслер в науке – никто.

– Помнится, когда Путин назначал министром обороны торговца мебелью, он сказал: «Я назначил Сердюкова, чтоб он решал коммерческие вопросы в армии».

– Именно! – подтвердил Кокшанский. – Чтоб не обороной страны занимался, а коммерцией. И тут то же самое. Сначала Векслер дорогу провел от Москвы до Сколкова за счет бюджета. Килограмм асфальта там обошелся государству дороже килограмма черной икры.

– Посадили?

– Да, – кивнул Кокшанский. – Президент посадил. Рядом с собой.

– А что – он тоже в тюрьме?

– Кто?

– Президент Путин?

– С ума сошел?

– Не я, – уточнил Мышкин. – За такие килограммы только тюрьма. И если Векслер сел рядом с президентом, значит, у них одна тюремная камера на двоих.

– Разбежался! – фыркнул Кокшанский. – Президент за асфальт рассчитался полностью. Без торга. То есть, взял из нашего кармана и отдал Векслеру.

– Из нашего кармана… – повертел в руках пустой стакан Мышкин. – Без звука и без торга… А повеселей музыки у тебя нет?

– Анекдот про Векслера хочешь?

– Только если не дурацкий.

– Итак, увидел Векслер в Женеве, в лавке ювелирной редкое яйцо Фаберже. Очень дорогое, денег не хватает. И тогда Векслер ночью лавку просто ограбил. Притащил яйцо домой, а тут нагрянула полиция. Обыск и сразу – вот оно, украденное! «Вы арестованы!» – «За что? Это моя собственность!» Полицейские: «Такого быть не может!» Он: «Может! Ведь я еще и скульптор по совместительству, а не только друг Путина. То, что вы мне показываете, есть деталь моей новой работы – скульптурного портрета моего дяди Мони из Бердичева». Полицейские репу чешут: «Вот оно что!.. Извините. Теперь понятно. Работайте дальше над портретом. Только почему вы начали скульптурный портрет вашего дяди Мони именно с этой детали его тела?» Векслер только руками разводит: «Так ведь Фаберже!..»

Мышкин не пошевелился. Потом спросил:

– Смеяться можно?

– Можно, – недовольно сказал Кокшанский.

– Ты на меня не обижайся, пожалуйста, – попросил Мышкин. – Иногда в башке все навыворот, ничего не понимаю сразу. Вот твой прибор…

– Этот прибор был выставлен на конкурс в том самом Сколкове. Вместе с другими интересными изобретениями. Но главный приз на том конкурсе схватил совсем другой мужик. Он придумал… нет, ты только представь себе! – придумал пульт дистанционного управления оловянными солдатиками! Второй приз дали какой-то бабе, эта сочинила прибамбас для айфона. А вот прибор для экспресс-анализа практически любого вещества, да еще на расстоянии, объявили ерундой. Его тут же перехватили американцы. По дешевке. Но запатентовали быстро.

– Ничему давно не удивляюсь, – сказал Мышкин.

– Тогда – внимание! – скомандовал Кокшанский. – На анализ каждого из твоих срезов мне в среднем понадобилось чуть меньше часа. В клетках обнаружено около четырнадцати разных соединений и элементов – в основном, попутный мусор. Например, хлорид кальция. Ясно: следы физраствора. Или элементы токоферола ацетата, пангамата кальция. Тоже понятно: пациенту была назначена витаминная терапия. Опиатные и морфиноподобные соединения: обезболивающее. Правда, несколько настораживает концентрация опиатов – высоковата, но тут у кого какая норма. И кто как привык к наркотикам. Одному больше, другому пока меньше, но потом будет больше.