Прекрасное табу (СИ) - Лазарева Вик

— Какие гарантии, малыш, я могу дать кроме моего честного слова? — развёл он руками с улыбкой.

— Действительно, — усмехнулась я. — Такому беспринципному подонку нельзя верить на слово, — Соколовский заиграл желваками от моих слов. — После того, как ты нарушил своё обещание не появляться больше в моей жизни никогда, сложно доверять твоему честному слову, — сделала ударение на последних словах, и глаза мужчины засверкали недобрыми огоньками.

— У тебя нет выбора. Или веришь моему слову, или нет, — отчеканил он. — Я могу отдать тебе оригинал этой записи и дать слово, что копий у меня нет. Я не настолько глуп, чтобы разбрасывать такие улики по гаджетам.

Соколовский достал сигарету из пачки и прикурил её, блеснув золотой зажигалкой. Не отрывая взгляда от моего лица, вальяжно закинул руку на спинку дивана, выпятив грудь в расстёгнутом пиджаке.

— Цена? — твёрдо спросила я.

— К контракту с «Вита Мед», который должен подписать Атаманцев, плюс информация о его бизнесе, которую я порошу, и десять ночей со мной, — внешне еле скрыла своё удивление, а внутри всё похолодело от его слов. — И ублажишь меня по полной. Не сомневаюсь, ты многому научилась за эти годы на свободе, — расплылся в плотоядной улыбке, выпустив дым, и пошло облизнул губы.

Я сглотнула, унимая дрожь в коленках, сжала кулачки, до боли вонзая ногти в кожу.

— Если дашь гарантию, страховку.

— Хочешь меня шантажировать, держа за яйца? Ты быстро учишься, малышка. Мне даже стало интересно, — он прищурился, улыбаясь. — Знаешь, из нас бы вышел прекрасный тандем. С тобой гораздо интереснее, чем с пустоголовыми курицами, раздвигающими ноги на пилоне и перед членом за хрустящие купюры.

— Так что?

— Давай попробуем, — он кивнул стоящему в стороне здоровяку в чёрном костюме, и тот тут же оказался рядом. — Сумочку покажи, — обратился ко мне.

Я поставила сумку на стол. Мужик открыл её и вывернул всё содержимое. Внимательно осмотрев его, пошарил в карманах сумки и не нашёл ничего подозрительно.

— Ты же не думаешь, Соня, что меня так легко провести? — глядя на меня, обратился к своему охраннику: — Обыщи девчонку. Только руки не распускай.

Я встала и развела руки в сторону. Охранник обыскал карманы пиджака, потом аккуратно, не позволяя себе лишнего, облапал меня в поисках прослушки. Встал по стойки смирно, сцепив руки впереди.

— Идиот, не знаешь, где бабы могут прятать жучки? Раздевайся, малыш.

— Что-о? — протянула я, охренев от такого приказа.

— Что слышала. Лифчик снимай, — Соколовский затянулся сигаретой, продемонстрировав массивный перстень на пальце.

От одной мысли, что на меня будут пялится два взрослых мужика, меня заколотило дрожью. Гнев распалялся в груди всё сильнее, но отступать я была не намерена.

— Он пусть отвернётся.

Соколовский улыбнулся, предвкушая, и кивнул охраннику, чтобы он отвернулся. Тот отошёл на несколько шагов в сторону и повернулся к нам спиной. Я неторопливо расстегнула блузку, смотря как мужчина внимательно за мной наблюдает, докуривая сигарету. Его глаза горели, лицо расплылось от самодовольства. Я сняла блузку и, ловко расстегнув крючки, кинула кружевное бельё на диванчик. Старалась не смотреть на Соколовского, отведя глаза в сторону, но краем глаза видела, как он затушил сигарету, облизнувшись, встал и медленно подошёл ко мне. В нос ударил запах сигаретного дыма и его тяжёлого парфюма. Мужчина пристально посмотрел на мою грудь, засунув одну руку в карман брюк.

— Хороша-а, — цокнул он языком и пальцами поднял мой подбородок, заставив посмотреть на него. — Оформилась-то как с того времени, как тебя помню, — облизнул губу. — Не рожай детей, испортят такую красоту, да и от них одни проблемы.

— Пошёл ты! — прошипела ему в лицо.

Ничего не ответил, только скривил губы в ухмылке. Соколовский взял в руки мой лифчик и осмотрел его, потом рывком задрал мою юбку, провёл руками по бёдрам в чулках. Внутри меня всё сжалось от гнева и омерзения к его касаниям, к унизительному положению, в которое он меня сейчас поставил. Закусив до боли губу, ждала своей участи.

— Расслабься. Я должен убедиться, что и под юбкой нет жучка.

Соколовский скользнул руками по кружевным трусикам на ягодицах, медленно погладив их. Он стоял так близко ко мне, что я слышала, как его дыхание потяжелело, обдавая меня жаром. «Возбудился старый козёл» — полыхала я возмущением.

— Какой идиот там прячет прослушку, — процедила я.

Его рука скользнула на внутреннюю сторону моих бёдер. Он требовательно надавил на них, чтобы я разомкнула ноги, и провёл пальцами по кружевной ластовице трусиков.

— Даже не представляешь на что ухищряются люди, — усмехнулся он, нарочито медленно поглаживая. Поднёс пальцы к носу и шумно втянул воздух, растянув губы в улыбке. — Так же сладко пахнешь. Можешь одеться.

Мужчина вернулся на своё место и сел в ожидании. Я стала торопливо одеваться. Кинула взгляд на охранника, который так и стоял спиной к нам. Застёгивая последние пуговички на блузке, села за стол. Стала складывать обратно, вывернутое из моей сумки.

— Я слушаю тебя, — Соколовский, снова закурил.

— Ты вообще меня любил или тебе нужна была покорная кукла, чтобы завладеть моим наследством? — внимательно посмотрела на мужчину.

Он вздохнул и, не отводя от меня взгляд, серьёзно сказал:

— Я и сейчас тебя люблю, малышка, и буду счастлив, если ты вернёшься ко мне.

— Сомневаюсь, что ты вообще способен на такие чувства, — пробормотала я. — Ты просто забавлялся игрой совращения, подчинения. Ты и сейчас кайфуешь от своего превосходства, от того, что унижаешь, что человек в твоей власти.

— Не без этого, — усмехнулся он. — Но с тобой было иначе.

— Пф-ф. Не смеши меня.

— Ты даже не представляешь, чего мне стоило тебя отпустить, — неожиданно очень серьёзно ответил Соколовский. — Отпустил, именно, потому что любил.

Не верила ни одному слову, но смягчила взгляд, убеждая его в обратном.

— Меня все эти годы мучает один вопрос, — тихо сказала я.

— Какой же?

— Тебя совесть вообще не мучает? Как ты спишь, после того, что сделал с моими родителями, с другими?

— Прекрасно сплю, потому что кормлю своих демонов, — затянулся сигаретой.

— И чем же ты их кормишь? В церкви замаливаешь грехи?

Он раскатисто рассмеялся и, посмотрев на меня, снова стал серьёзным.

— Удовлетворяю их аппетиты и желания.

— Не боишься, что их аппетит настолько вырастет, что сожрут тебя?

— Главное знать грань, умело сдерживать их и отпускать на волю в нужный момент, — усмехнулся, сделав затяжку.

Смотрела на него и удивлялась его спокойствию и беспринципности: «Как вообще Земля носит таких подонков?» С годами он стал ещё наглее и бесчувственнее. Он просто источал непомерный эгоцентризм, самолюбование и уверенность в своей безнаказанности. Тогда, больше одиннадцати лет назад, он мне даже казался красивым: ухоженный, солидный, уверенный в себе взрослый мужчина со спортивной фигурой. Его животный мужской магнетизм, умение дарить наслаждение в сексе не оставили неопытной девочке шансов на сопротивление, заманив в липкую паутину своей власти.

После паузы, не отводя от мужчины взгляд, я решилась на откровенный вопрос:

— Что случилось той ночью, когда утонула моя мама?

— Она была не настолько святой, как ты думаешь, Соня. Подсела на антидепрессанты после гибели твоего отца, потом алкоголь. Она стала зависимой наркоманкой и неадекватно себя вела. Всё, что я сказал следователю — правда.

— Лжёшь! — выпалила я в гневе. — Вы ругались в ту ночь, я слышала. Она стала мешать тебе, чтобы совратить меня. Если мама и стала зависимой от препаратов, то это ты её подсадил на них. Думаешь, я не помню все твои масляные взгляды и прикосновения? Она стала мешать тебе. Знал, что я расскажу ей, если ты осмелишься меня тронуть, — мой голос сорвался, дрожа.

Соколовский молчал, глядя в мои глаза. Для меня этого было достаточно. По его глазам я поняла, что попала в самое яблочко, но вот для обвинения в суде этого было недостаточно.