Общество знания: Переход к инновационному развитию России - Г. Осипов

По данным Минобороны, до 25 % призывников из сельской местности оказываются фактически неграмотными, а в 1997 году полностью неграмотным был каждый десятый призывник в Сибири. О том же говорит и уголовная статистика. По данным Отдела по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних МВД РФ, каждый третий правонарушитель школьного возраста в 1999 году не имел даже начального образования!

Вот шаги реформы. По совокупному «индексу человеческого развития», принятому ООН, СССР в 1970 г. занимал 20-е место в мире. На начало 1995 г. Россия (уже без республик Азии) находилась во второй сотне государств — в бедной части стран «третьего мира». Микроперепись 1994 г. показала: лиц «с начальным образованием и не имеющих такового» в возрасте 20-24 года было в России 0,8 %, а в возрасте 15-19 лет — уже 9 % [147]. В жизнь входит постсоветское поколение.

При этом власть стремится поставить себя вне этого конфликта. Она ограничивается констатацией фактов. В Послании Федеральному собранию 2004 года Президент В. В. Путин сказал: «Одна из самых серьезных проблем — это недоступность качественного образования для малоимущих. Обучение сопровождается дополнительными платежами, которые не каждый может себе позволить. Сокращение общежитий, маленькие стипендии не позволяют детям из малообеспеченных семей — особенно из отдаленных городов и сел — получить качественное образование».

Таким образом, Президент подтверждает недоступность нормального образования для большой части населения, которую превратили в бедняков. Это — результат реформы, главных принципов которой власть менять не собирается. В чем же тогда заключается «борьба с бедностью»? В. В, Путин высказал в том же послании такое суждение: «Доступность услуг образования и здравоохранения, возможность приобрести жилье помогут нам смягчить проблему бедности». Так ведь реформа школы сокращает эту доступность!

Ликвидация права на не зависящий от доходов доступ к образованию на первом же этапе реформы создала порочный круг, не дающий молодежи вырваться из бедности. Социолог В. Н. Шубкин говорил на международном симпозиуме в докладе «Молодое поколение в кризисном обществе»: «Все более усиливается беспросветность в оценках молодежи. Этому в немалой степени способствует и дифференциация в системе образования, ибо плюрализм образования ведет к тому, что в наших условиях лишь богатые получают право на качественное образование. Бедные сегодня уже такого права не имеют» (выделено нами — Авт.) [203].

Вот первая угроза стране и народу, к которой мы не готовы — вырастают уже миллионы детей, выброшенных из школы. Возникновение в начале 21 века значительного контингента подростков и юношей, лишенных школы, означает появление в России совершенно нового, неведомого нам социально-культурного типа. В первую очередь из школы выбывают дети из той части народа, что впала в крайнюю бедность — дети беженцев, безработных. Семьи распадаются, родители спиваются или попадают в тюрьму, дети вынуждены идти на заработки или прибиваться к бандам.

Затруднено школьное образование и тем подросткам, которые пошли работать. За время с начала 80-х годов число вечерних школ в РФ сократилось почти в 4 раза, а число учащихся в 5 раз. Это значит, что не везде у подростка или молодого человека есть возможность доучиться просто потому, что школа вне досягаемости территориально. Теперь в РФ Конституцией разрешен детский труд — с 14 лет. Сейчас в вечерних школах 30 % учеников — дети до 15 лет (таких раньше вообще не разрешалось принимать), 75 % — до 17 лет. Ученикам вечерних школ в РФ не полагается ни дополнительного выходного дня, ни отпуска на время экзаменов.85 В новом Трудовом кодексе уже нет льгот для тех, кто работает и учится. Образование в РФ перестало быть всеобщим и обязательным!

Вот выдержка из доклада Комитета РФ по делам молодежи 1993 г. (при правительстве Ельцина): «Более трех четвертей молодых людей испытывают чувство неудовлетворенности жизнью. Фиксируется быстрое нарастание (за год в два раза) страха перед будущим. В структуре конкретных страхов на первом месте страх перед войной на национальной почве, далее идут одиночество, бедность, болезнь, бандитизм, возможность потерять работу, голод. Страхи такого рода для российской молодежи являются во многом новыми и потому парализуют волю ее значительной части… На шкале ценностей значительно снизилось значение ценности человеческой жизни. Существовавшая тенденция на снижение числа самоубийств прервана. Количество самоубийств резко возросло и будет увеличиваться».

Как сказано в том докладе, при опросах среди молодежи, составлявшей 32 млн человек, 6 % заявили, что согласны убить человека, если им хорошо заплатят. Конечно, они бравировали, но ведь речь идет о 2 миллионах молодых людей, допускающих саму мысль, что они могут это сделать!

В упомянутом выше докладе В. Н. Шубкин рассказал об исследовании взглядов молодой элиты. Вот что он подчеркнул: «…резкое снижение ценности человеческой жизни с точки зрения студентов МГУ. Тезис, что „можно лишить жизни новорожденного, если у него есть физические или умственные отклонения», поддерживают от 17 до 25 % студентов и 8 % обычных граждан. 16% студентов считают, что заповедь „Не убий“ для современного человека становится все менее важной. Среди обычных граждан так думают только 2,6 %.

Судя по результатам указанных мною исследований, молодежь расходится с основной массой граждан почти по всем существенным пунктам. Этот разрыв как бы характеризует тот социальный и моральный климат, с которым придется иметь дело нашей стране, когда нынешние студенты станут элитой общества. Общество будет более прагматичным, более жестоким и циничным, более лживым и беспощадным к слабым» [203].

Реформа школы ослабила защитные функции, которые она должна выполнять в ситуации кризиса, оберегая детей и подростков своим укладом и участием взрослых.86 Очень важно изменение образа учителя. В советской школе это был наставник и защитник детей, в рыночном обществе, которое пытаются построить в России, учитель — всего лишь служащий корпорации, которая предоставляет образовательные услуги. Это два совершенно разных символа.

Упомянутый выше У. Бронфенбреннер видел чуть ли не первое отличие советской школы от западной именно в типе отношений между взрослыми и детьми. Он пишет о ритуале 1 сентября, когда дети преподносят учителям цветы: «Традиция эта в высшей степени знаменательна: она выражает хорошее отношение как детей, так и взрослых к наставникам молодого поколения. Хорошее отношение к педагогу не меняется у детей на протяжении всех лет обучения в школе. К учителю обычно обращаются не только как к руководителю, но и как к другу. Нередко мы видели преподавателя, окруженного весело болтающими учениками и в театре, и на концерте, и в цирке, и даже просто на прогулке — внеклассная работа в Советском Союзе постепенно превратилась в явление социальное. За редким исключением отношение школьников к учителю определяется двумя словами: любовь и уважение» [39, с. 27].

Важнейшее условие душевного здоровья ребенка — чувство надежности. Сегодня оно подорвано во множестве семей. Что означает в ситуации кризиса отказ от принципа единой школы? Жестокое указание детям их места в социальной лестнице. Это указание преувеличивается в уме ребенка, что бьет по душе всех — и тех, кто вдруг ощущает себя богатым (ходит в дорогой колледж), и тех, кто узнает, что такой роскоши его семья позволить себе не может (он должен учиться в «школе для бедных»).

В стране возникла безработица. Знает ли учитель, как уберечь ребенка от этого стресса? Знает ли он, что главный удар безработица наносит не по взрослому человеку — он уже защищен опытом и разумом — а по его детям? Когда человек теряет работу, первой жертвой становится его сын-подросток. Он пополняет ряды наркоманов и преступников, даже если материальных лишений семья еще не ощущает. Это — один из важнейших выводов многолетних исследований безработицы в США. Готова ли наша школа к тому, чтобы морально помочь детям безработных? Похоже, что не только не готова, а и сама становится инструментом раскола и страданий в среде детей и подростков.

Нечувствительность была проявлена даже, казалось бы, в мелочах. В элитарной школе — гимназии в царской России, в советской школе, в закрытом колледже в Англии — уклад воспитывает дисциплину и строгость, корпоративное равенство и братство. Для этого школа выработала важный символ — форму. В СССР она сохранилась для девочек, а в 1955 г. ее восстановили и для мальчиков. В массовой же школе на Западе давно стали побуждать детей к расхлябанности и мещанской конкуренции в одежде. В России первым шагом реформы школы стала отмена формы. Об этом даже не было разговора, хотя удар по всему укладу школы был нанесен сильный.