Дитя Реки.Корабль Древних. Звездный Оракул - Пол Макоули

Телохранители не устояли. Машины тоже упали.

Йама задал вопрос, и через несколько секунд в толще кружащейся бурой воды по всей ширине комнаты вспыхнули точки ослепительного белого света. Йама стер кровь со своих глаз. Течение крутилось вокруг его поясницы. В руке он сжимал обрывки золотых нитей, на концах которых висели клочки плоти.

В дальнем конце комнаты на расстоянии ладони от поверхности воды плавал какой-то предмет, медленно поворачиваясь с боку на бок. Он был размером с голову Йамы, черный, утыканный множеством шипов различного размера и толщины: некоторые с колючку розы, другие же длинные и очень острые. Эти последние изгибались в разные стороны, будто что-то высматривая со слепой хитростью. На мгновение Йама окаменел, но тут машина поднялась и, проломив потолок, скрылась во тьме. Йама чувствовал, как она поднимается все выше и как все машины в Изе на секунду поворачиваются в ее сторону. И все. Она исчезла.

Торговец распростерся на упавшей кушетке, как выброшенная на берег акула. На голове его зияла рваная, сильно кровоточащая рана, из носа сочилась кровь вместе со слизью. Женщина лежала под ним полностью в воде. Голова ее была свернута набок, и глаза смотрели сквозь кружащуюся водоворотами воду. Телохранители во всей комнате были тоже мертвы.

Йама поднес к глазам торговца растрепанные остатки обруча и сказал:

— Умирая, Иакимо успел раскрыть мне его секрет, но я и сам уже догадался. На космическом катере я видел похожую штуку.

— Хранители ушли, — прошептал торговец.

Наводнение отступало, вода уходила на нижние уровни подземного дома. Йама встал на колени у кушетки и спросил:

— Зачем я здесь?

Торговец с трудом втянул воздух. Из ноздрей его хлынула кровь. Слабеющим голосом он выдавил:

— Никому не служи.

— Если Хранители ушли, зачем я здесь?

Торговец хотел что-то сказать, но на губах его показались кровавые пузыри. Йама поднялся и пошел искать Тамору и Пандараса.

21. Бешеное пламя

Тамора легким бегом вернулась к костру. Широко усмехаясь перемазанными в крови губами, она бросила связку кроликов к ногам Йамы и гордо сказала:

— Вот так мы живем, когда можем. Мы — Бешеное Племя — Мемштек.

Пандарас заметил:

— Не все могут питаться одним мясом.

— Твой народ может питаться листьями и отбросами из канав, — огрызнулась Тамора, — потому вы такие слабые. Воинам нужно мясо и кровь, так что радуйся, что я достала для тебя свежие потроха. От них ты станешь сильнее.

Острыми ногтями она рассекала животы кроликов, засовывала в рот дымящуюся красную печень и глотала ее целиком. Затем она, словно перчатки, содрала с выпотрошенных тушек шкурки и, обходясь лишь ногтями и зубами, стала разделывать мясо.

Точно с такой же ловкостью мясника она набросилась на тело торговца. Мечом, взятым у одного из мертвых охранников, она рассекла спину от шеи до ягодиц и обнажила в толще жирной плоти нечто, похожее на рыбу миксину. Оно вовсе не напоминало существо, которое Йама видел в бутылке на катере. Мантия его съежилась, белые волокна обвились вокруг спинного мозга чужого тела, как нити грибка-паразита в гниющем дереве.

Большую часть мяса кроликов Тамора оставила себе и съела сырым, но все же позволила Йаме и Пандарасу поджарить на углях костра задние лапы и окорочка. Несоленое мясо наполовину сгорело, а наполовину осталось сырым, но Йама и Пандарас набросились на него с голодной жадностью и обглодали все до костей.

— Горелое мясо вредно для желудка, — процедила Тамора, косо ухмыляясь им через угли костра. На ней была только кожаная юбочка. Ее маленькие груди, словно две тусклые монеты, лежащие на узкой груди, выглядели просто как немного припухшие соски. Кроме птицы в горящем гнезде, на правой руке у нее была еще одна татуировка, на плече: перевернутые черные треугольники. Она перевязала себе талию, так как получила ожог отдачей энергопистолета, взятого у привратника. Тамора хлебнула бренди и передала бутылку Йаме. Он купил бренди в винном магазине, чтобы законсервировать нити тканей, которые Тамора вырвала из тела торговца. Йама поместил их в чудесный крохотный флакончик, вырезанный из цельного кристалла розового кварца. Йама подобрал его среди кучи обломков, оставленных схлынувшей волной, когда искал свой томик Пуран.

Йама отхлебнул и передал бутылку Пандарасу, тот все еще догрызал кости кролика своими мелкими острыми зубками.

— Выпей, — сказала Тамора, — сегодня мы выиграли великую битву.

Пандарас выкинул в огонь кусочек жира, он уже ясно дал понять, насколько его не устраивает пребывание на диких землях Бешеного Племени, он сидел, положив ножик себе на колени и напрягая подвижные уши.

— Я предпочитаю не задурять себе голову, — ответил он.

Тамора засмеялась:

— Никто не примет тебя за кролика. Размера ты как раз подходящего, а вот быстро бегать не можешь, такая охота неинтересна.

Пандарас сделал из бутылки чуть заметный глоток и вернул ее Йаме. Таморе он бросил:

— Ну, ты-то точно бежала, когда появились солдаты.

— Ха! Я пыталась догнать тебя, чтоб ты не сбился с дороги.

— Там осталось столько добра — на всю жизнь бы хватило, — пробурчал Пандарас, — а нам пришлось все это оставить городской милиции.

— Я наемник, а не грабитель. Мы сделали то, на что подрядились. Будь доволен, — усмехнулась Тамора. Ее розовый язычок трепетал между большими острыми зубами. — Ешь обгорелые кости. Пей. Спи. Здесь мы в безопасности, а завтра нам заплатят.

Йама понял, что она опьянела. Он купил самую маленькую бутылку бренди, какую только смог отыскать, но, как сказал Пандарас, она все же была достаточно велика, чтобы утопить в ней ребенка. Им нужно было всего несколько капель, чтобы наполнить флакончик, а Тамора уже выпила половину того, что оставалось в бутылке.

— В безопасности? — колко спросил Пандарас. — В самой гуще орды кровожадных бродяг вроде тебя? Да я глаз не смогу сегодня сомкнуть!

— Я спою великую песнь о нашей победе, а вы будете слушать. Передай бутылку, Йама, что ты ее нянчишь?

Йама глотнул обжигающего бренди, передал бутылку, отошел от костра и поднялся на вершину гребня. Песчаные холмы, составляющие охотничьи угодья Бешеного Племени, возвышались над огромной чашей города и смотрели на Великую Реку. Над далеким горизонтом противоположной стороны реки поднимался туманный свет Десницы Воина. Уже минула полночь. Город заволокла тьма, но среди зарослей сосен, эвкалипта, древовидного папоротника там и сям виднелись костры стоянок Бешеного Племени, и отовсюду неслись голоса, в песне возносясь к высокому небу.