Зoлoтaя Opдa и eе пaдeниe - Б. Греков

Что же касается неудачливого хана Шадибека, то он бежал в Дербенд, где и нашел убежище у дербендского эмира Шейха Ибрахима. Здесь, в изгнании, он и умер.[762] Едигей добивался через своих послов у Шейха Ибрахима выдачи беглеца, однако дербендский эмир в этом ему отказал.[763]

По нумизматическим данным, Шадибек царствовал с 1400 по 1408 г., что совпадает с известиями письменных источников, в том числе и русской летописи. Чеканка монеты в Хорезме в 807, 809 и 810 гг. х. указывает на зависимость Хорезма в это время от Золотой Орды. И действительно, Абд-ар-Реззак Са-марканди сообщает, что Едигей захватил Хорезм в Реджебе 808 г. х. (= 23.XII.1405 — 21.I.1406).

Большой интерес представляют монеты, чеканенные Шади-беком на Кавказе. Он чеканил их в Дербенде и Баку. Дербендские монеты дошли до нас от 811, 813 и 815 гг. х. Самый факт этой чеканки говорит о том, что он продолжал считать себя законным государем Золотой Орды и в то время, когда там был другом хан.

Место Шадибека в Золотой Орде, по словам Никоновской летописи, занял Булат-Салтан.[764] Летопись ничего не говорит о его происхождении. По словам Шереф-ад-дина Али Иезди, Булат, точнее Пулад, был сыном Шадибека.[765] В восточных источниках он известен под именем Пулад-хана. Едигей всячески старался поднять могущество и престиж Золотой Орды, прибегая для этого ко всем испытанным татарами средствам. Булат-Салтан (Пулад-хан) требовал, чтобы русские князья, как и прежде, ездили в Орду, получали из рук ханов ярлыки на княжение, привозили бы подарки, разрешали бы у золотоордынского престола споры друг с другом, как у верховного судии, и т. д.

Так, в первый год правления Булат-Салтана (Пулад-хана), т. е. в 1407 г., состоялась тяжба по вопросу о великом княжении тверском у Ивана Михайловича Тверского с Юрием Всеволодовичем Тверским, разрешенная ханом в пользу первого. В 1408 г. Булат-Салтан ходил войной на Литву. Вскоре до Руси стали доходить слухи, что в Орде готовят поход на Москву. В ноябре 1409 г. "прииде Татарин из Орды на Москву, поведа великому князю Васшпю Дмитре-евичу яко, князь велики Ординьский Едигей хощет воевати землю твою"".[766] И действительно, через месяц, в декабре 1409 г., на русскую землю напало большое татарское войско во главе с Едигеем. Вместе с Едигеем пришли в качестве военачальников четыре царевича и наиболее видные эмиры Орды. Страницы Никоновской летописи, посвященные этому походу, весьма интересны и ценны. Рассказ представляет собой продукт большой литературной обработки и пропитан насквозь глубокой патриотической идеологией. Однако литературная обработка не снижает его значения как достоверного источника. В основе рассказа о событиях 1409 г. Никоновской летописи, составленной около 1556 г., лежит Рогожская летопись, близкая по времени изучаемой эпохе. Если мы предпочитаем цитировать Никоновскую летопись, то только в силу того, что в ней события изложены более ярким языком, причем, кроме фактов, рассказанных у Рогожского летописца, она приводит столь же достоверные дополнительные сведения.

Рассказ обнаруживает, что летописец прекрасно ориентировался не только в собственно русских делах, но и в основах золотоордынской политики. Он хорошо знаком с рядом деталей татарской жизни, а данная в летописи близкая к произношению транскрипция тюркских имен в перечне татарских царевичей и эмиров, участвовавших в походе Едигея 1409 г. — лучший этому показатель. Приведем несколько примеров этой транскрипции: князь Обрягим Тимирязев сын, князь Ериклибердей, Булад церевич и т. д.

Поход Едигея на Русь был тяжелым для нее испытанием. Татары жгли, грабили и убивали с особой жестокостью. Вместе с тем становилось ясным, что успехи татар обусловлены не военной слабостью Руси, а отсутствием единой организационной воли, наличием феодальных распрей между князьями и исключительной доверчивостью русских к словам и обещаниям коварного татарского князя Едигея. Летопись подробно останавливается на этой стороне трагических событий и поднимается в этом отношении до больших высот государственной мысли.

Татар летопись изображает хитрыми и коварными политиками. Так как в описываемое время, т. е. в начале XV в., татары в лице господствующего класса были уже мусульманами, то летописец именует их измаилтянами.

Вот как он характеризует их дипломатические приемы и обычаи: "Аще убо когда немнози обрящутся Измаилтяне, тогда лестно и злоковарно и мир и любовь сотворяют, и дары и честь дают, и тем злохитроство свое крыют и яд свой тайно имеют, и мир глубок обещевают, и таковым пронырьством Русских князей друг в другом враждуют и от любви их отлучают, и особную рать межи их составляют и в той разности сами в тайне подкрадают их злии волцы хрисианом обретаются научением отца их сатаны".[767]

Согласно летописи, вышеуказанные черты татарской внешней политики нашли свое наиболее яркое выражение в политике Едигея. Прекрасно ориентируясь в междукняжеских отношениях на Руси, желая во что бы то ни стало ослабить ее, Едигей поставил себе первой задачей столкнуть московского великого князя Василия Димитриевича с Витовтом, великим князем литовским, владевшим тогда Киевом: "Многу же любовь, лукавную имяше и к великому князю Васшпю Димитриевичу и честiю высокою обложи его и дары многими почитайте".[768]

Едигей разжигал у Василия Димитриевича вражду к Ви-товту, толкал его на военное столкновение, обещал помощь "со стороны татарского войска. Вместе с тем, видя, что ему удается разжечь в московском князе вражду, он отправляет тайного посланца к литовскому великому князю и передает ему: "Ты мне буди друг, а я аз тебе буду друг; а зятя своего князя Василья Димитреевича Московского познавай, яко желателен бе в чюжiа пределы вступатися и не своя восхи-щати, и се убо и тебе подвизается ратовати и твоя пределы возхищати; блюдися убо от него … сребра и злата посылает ко мне и ко царю, чтобы или аз сам, или царя увещал со всею Ордой пойти ратью на тебя и пленити и жещи землю твою…".[769]

Едигей добился своего. Ваеилий Димитриевич отправился походом на Литву и воспользовался при этом татарским отрядом, присланным ему в помощь. Началась упорная борьба двух князей — литовского и московского. В результате обе стороны пролили много крови, потеряли много людей, опустошили города и селения. Выиграли только татары.

Едигей не остановился на этом и решил одним ударом покончить с московским великим князем. Он отправил вторичное — посольство к Василию Димитриевичу со словами: "Ведый буди, Василiе, се идеть царь Булат-Салтан со всею великою Ордою на Витовта, да мстит, колико есть сотворил земли твоей, ты же воздаждь честь царев".[770]

И на этот раз Едигею удалось коварством достигнуть нужного результата и отвлечь внимание московского князя от грозящей опасности. С горечью сообщает летописец, что "князь великы Василiй Дмитреевич не успе ни мало воиньство собрать".[771] Летопись не жалеет красок при описании того ужаса, какой испытали русские земли, когда на них неожиданно, как разбойники и грабители, обрушились татарские войска. Хотя великий князь Василий Димитриевич за месяц был предупрежден о походе Едигея на Русь, но Едигей сумел убедить московского великого князя в том, что войска его-направлены против Литвы.

Опустошив целые районы, татары подошли к окрестностям Москвы и начали готовиться к осаде столицы. "Сам бо Едигей князь ко граду Москве не приступайте, ни посылайте, но хотяше зимовати и всячески взяти ю и гордяше и превъзносяшеея много, и посла во Тверь к великому князю Ивану Михайловичи) Тферьсковду царевича Булата, да князя Ериклибердея, веля ему часа того быти на Москву с пушками, и с тюфяки, и с пищалми, и с самострелы". Тверской князь не пошел на предательство и постарался уклониться от выполнения требований Едигея. Осада Москвы, однако, не удалась. К Едигею "в то время из Орды пршдоша от царя Булат-Салтана скоро-посолшщы веляше ему быти у себя во Орде без всякого по-ждаша", так как там вновь началась "замятия", появился некий царевич — чингисид, желавший убить Булат-Салтана и захватить ханский престол.[772] Едигею пришлось снять осаду Москвы и, получив 3000 рублей выкупа, с войсками вернуться на Волгу.

Восточные источники, как и следовало ожидать, ничего не говорят о походе 1409 г. Едигея на Русь, зато под этим годом у них имеется сведение о посольстве из Золотой Орды к Шахруху в Герат. 1409 г., как известно, важная дата в истории Средней Азии. Там только что закончились смуты, связанные с борьбой за "тимурово наследство". В 1409 г. в Самарканд въехал победителем тимурид Шахрух вместе с своим сыном Улугбеком — внуком Тимура, которому он передал управление Мавераннахром. По случаю этого важного события в Самарканде был большой праздник. По словам Абд-ар-Реззака Самарканди, когда Шахрух вернулся в Герат, к нему прибыли послы от Пулад-хана (Булат-Салтана) и эмира Идигу бахадура (Едигея). Характерно, что Абд-ар-Реззак Самарканди ставит Едигея на одну доску с Пулад-ханом и говорит, что они "были обладателями власти в Дешт-и-Кыпчак и странах узбекских".[773] Шахрух принял посольство Едигея по всем правилам восточного дипломатического этикета. Произошел обмен подарками. Золотоордынские послы вручили Шахруху кречетов и других охотничьих птиц, которые очень ценились при дворах Ирана и Средней Азии, а Шахрух, в свою очередь, одарил посланников "царственными шапками и поясами". Богатые подарки он передал также для Пулад-хана и эмира Идигу. Невидимому, посольство Золотой Орды носило поздравительный характер и ставило своей задачей установление мирных отношений, прерванных еще со времен Тимура и Тохтамыша. Как тогда расценивались на Востоке временные успехи Золотой Орды, видно хотя бы из того факта, что Шахрух предложил послам Булат-Салтана и Едигея просить в Золотой Орде царевну из чингисидок в жены одному из его сыновей — мирзе Мухаммеду Джуки бахадуру.[774] Едигей был явно доволен своим положением и считал себя в зените славы. В этом и сказалась недальновидность его политики. Он слишком увлекся своими внешними успехами, считая, что вернул не только земли, подвластные Тохтамышу, но и Хорезм, который отпал от Золотой Орды еще в начале 60-х годов XIV в., что он ослабил Русь и добился признания со стороны наиболее крупного государя мусульманского Востока, каким был в 1409–1410 гг. тимурид Шахрух, сидевший в Герате. Высокомерие Едигея увеличило и посольство к Пулад-хану, которое в 812 г. х. (= 1409–1410) было отправлено египетским султаном ал-Меликом ан-Насыром Фараджем, сыном ал-Ме-лика аз-Захыра Беркука.[775]