Богиня любви - Филис Каст

— Вот и хорошо. Мне очень хочется, чтобы ты пошла со мной.

— Гриффин... мы должны поговорить.

— Ты это уже говорила.

Но на этот раз Гриффин как будто услышал ее слова. Во всяком случае, он смотрел на нее, дожевывая кусок. Венера глубоко вздохнула, готовясь к трудному моменту.

— Я хочу, чтобы ты знал, кто я такая на самом деле.

— О, я готов. Я хочу знать о тебе все.

Стараясь хоть чуть-чуть оттянуть время, богиня любви отпила еще немного воды.

— Эй, ты ведь не хочешь сообщить мне что-нибудь совсем уж сногсшибательное, вроде того, что вообще-то ты — мужчина? — пошутил Гриффин.

— Разумеется, я не мужчина, но то, что я тебе скажу, вполне сногсшибательно.

— Ладно, валяй дальше. — Гриффин вытер губы бумажной салфеткой. — Расскажи мне что-нибудь эдакое.

— Я — Венера, древняя богиня чувственной любви, красоты и эротических искусств.

Венера назвала свой полный титул, решив, что если уж она собирается все рассказать Гриффину, то ей не стоит упускать ни одной подробности.

— Я несколько дней назад посетила мир современных смертных вместе с Персефоной, чтобы поразвлечься покупками.

Венера нахмурилась, припоминая.

— Вообще-то именно богиня весны во всем виновата. Она повела меня в ресторан Лолы, и так уж случилось, что в то же самое время там оказалась Пия. Девушка обратилась ко мне за помощью, воспользовавшись заклинанием, которое связало меня с ней до тех пор, пока я не выполню ее желание. Ты ведь знаешь, Пия раньше всегда выглядела не слишком привлекательно... она была милой, но совершенно не знала, как обращаться с собственными волосами. А если бы ты видел ее обувь и то, что она обычно надевала... ух! Ну, в любом случае, я стала помогать ей, и именно поэтому очутилась в ее доме. Не то чтобы я сожалею о том, что пришла в этот мир и встретила тебя и Пию... нет!

Богиня любви глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и боясь, что ее слова могут оттолкнуть Гриффина.

— На самом деле и Персефона, и вся эта история не слишком важны. Гораздо важнее то, что я — древняя богиня, из двенадцати олимпийцев. И живу я в своем храме на горе Олимп.

Гриффин молчал. Он смотрел на Венеру с каким-то странным выражением на красивом лице. Но он, впрочем, перестал есть, так что богиня любви была уверена хотя бы в том, что наконец-то полностью завладела его вниманием.

— Мой храм воистину блистателен и красив. Я уверена, тебе он обязательно понравится. Ты можешь без труда попасть туда.

Венера немного помолчала, сосредоточенно хмурясь.

— А если тебя беспокоит переход из мира в мир, тогда я сама могу приходить сюда. В любом случае, как ты сказал сегодня утром, отношения на расстоянии вполне возможны. Я ведь люблю тебя, Гриффин, и мне хочется, чтобы между нами все было хорошо, — торопливо закончила она.

— Ну, это, по крайней мере, объясняет, почему тебя так тронула моя скульптура.

— Да, верно! — воскликнула Венера, сразу почувствовав себя лучше.

Гриффин не выглядел ни потрясенным, ни расстроенным. Может быть, все окажется куда легче, чем она себе представляла?

Но Гриффин вдруг тихо рассмеялся. Он потянулся к Венере и поцеловал ее.

— Одно из твоих качеств, что нравятся мне больше всего, — это удивительное чувство юмора. Значит, судя по твоей истории, ты ожидаешь, что я стану обращаться с тобой как с богиней. Ладно. Я согласен.

Венера покачала головой.

— Нет, дело совсем не в этом. На самом деле мне как раз нравится, что ты обращаешься со мной как с обычной смертной женщиной. Я не хочу, чтобы ты почитал меня, или боялся меня, или просил у меня каких-то милостей, как это всегда случается с богинями. Я хочу, чтобы между нами все и дальше шло так, как с самого начала. Но ты должен знать всю правду обо мне.

— Что на самом деле ты — богиня.

Она кивнула.

— Да. Венера. Или Афродита, если тебе больше нравится то имя, каким меня называют в Греции. Хотя мне всегда больше нравилось имя Венера.

— А ведь ты говоришь серьезно. Ты действительно веришь в то, что ты — Венера.

Богиня любви вздохнула. Выражение глаз Гриффина отчетливо дало ей понять: он боится, что его женщина полностью сошла с ума.

— Вспомни, как мы с тобой встретились впервые, там, на маскараде. Мое платье не было маскарадным костюмом. На Олимпе я обычно именно так и одеваюсь. Ну, если не считать маски, конечно. Я просто вызвала из своего храма одежду для себя и Пии, вот и все.

Венера огляделась по сторонам. Отлично. В парке по-прежнему никого не было.

— Примерно так...

Богиня любви провела рукой перед собой, и ее джинсы, свитер и пиджак замерцали, тая, а через несколько мгновений Венера уже стояла перед Гриффином в полных регалиях истинной богини.

— Черт!.. — вырвалось у Гриффина, и он отскочил от Венеры на пару шагов.

— Извини... — быстро сказала Венера, приближаясь к нему. — Пия тоже терпеть не может, когда я материализую разные вещи. Но мне нужно было доказать тебе, что я не безумна.

— Думаю, это я свихнулся, — сказал Гриффин, снова пятясь от богини любви.

Чувствуя себя немного глупо и начиная тревожиться, Венера осталась на месте.

— Нет-нет! Не беспокойся, ты совершенно здоров. Все это чистая правда. Смотри, ты можешь дотронуться до моей одежды, она настоящая! — Венера протянула к Гриффину окутанную шелком руку, но он даже не попытался прикоснуться к ней. — Цыпленка, которого мы ели, приготовила Пия, но сыр и хлеб перенесены с Олимпа. Тебе незачем бояться вещей, которые пришли оттуда; они ничем не повредят.

— Мне надо сесть.

Гриффин обошел Венеру и сел на скамью возле столика для пикников. Он продолжал таращиться на богиню любви во все глаза и качать головой.

— Наверное, нужно немножко времени, чтобы к этому привыкнуть, — сказала Венера.

Она тоже вернулась к столику, но из осторожности не стала слишком приближаться к Гриффину. Ей очень уж не хотелось, чтобы он снова шарахнулся от нее.

— Немножко? — недоверчиво повторил он.

— Ну, ведь я-то сама от этого ничуть не меняюсь. Я всегда была Венерой — с того самого момента, когда ты заговорил со мной на балу, и остаюсь ею до сих пор. То есть на самом деле ничего не изменилось.

— Нет. Изменилось.

По всему телу Венеры пронеслась волна тревоги, от которой у нее слегка закружилась голова. Голос Гриффина звучал совершенно по-новому. Он говорил холодно, ровно, лишенным эмоций тоном. А его выразительные глаза стали совершенно чужими.

— Но так не должно быть! Я по-прежнему люблю тебя. И ты любишь меня... меня!

— Нет, богиня, — тихо произнес Гриффин. — Это все меняет.

Венера отметила, что он никак не отреагировал на ее уверения в любви или на напоминание о том, что он тоже любит ее. И тревога, бившаяся в ней, начала переходить в гнев. Он что, лгал ей?