Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. - Лев Толстой

М. В. За грибами ушла. —

[И. М.] (помолчавъ немного). Вотъ, дай выкупъ сдѣлаю, чортъ ихъ возьми, развяжусь, заплачу долги, заводъ построю.

М. В. Чтожъ это выкупъ лучше будетъ, Мишель? Это бы ужъ лучше.

И. М. (смѣясь). Вотъ тогда, матушка, совсѣмъ работать не будутъ. <Ничего, Богъ не выдастъ, свинья не съѣстъ. Какъ нибудь перебьюсь. Спасибо прикащикъ хорошъ попался. Безъ него бы бѣда.>

№ 3.

К[атерина] М[атвѣевна.] Немного вы опоздали. Какая здѣсь была возмутительная сцена, истинно плантаторская!

С[тудентъ]. Съ мужиками? А тоже вольный трудъ проповѣдуетъ. Тоже микроскопомъ интересуется. Какіе скоты! Я хочу бросить, уѣхать, на кандидата готовиться.

К. М. Дѣйствительно, неразвитость возмутительная, но все таки онъ старается, надо отдать ему справедливость, быть человѣчнѣе.

Ст. Кто? Михаилъ Иванычъ? старикъ то? Нѣтъ-съ, только смѣшонъ своимъ ломаньемъ. А прекрасная половина такъ не могу выразить, какъ она мнѣ гадка. Я знаю, вы выше родственныхъ предразсудковъ.

К. М. За кого вы меня принимаете? Я уважаю истину одну и въ силу того свободна въ мнѣніяхъ. — Говорите прямо и честно…

Ст. Я видѣть не могу этого безсмысленнаго, безполезнаго и пошлаго субъекта[375] изъ породы рубчатыхъ ползуновъ. — Вотъ бы раздавилъ съ радостью и безъ зазрѣнья! — Во всемъ семействѣ одна Любовь Ивановна человѣческая личность…

К. М. Только какъ недоразвита!

Ст. Ну, конечно. А все видишь матерьялъ, изъ котораго можетъ выйти честная личность. Главное — какъ тамъ хотите — для чувствъ пріятна. —

И. М. [къ женѣ]. Что съ тобой дѣлается, право? То ты баба, хоть куда, добрая, смирная, — вдругъ найдетъ, станешь придираться, вотъ какъ сейчасъ — и о бѣльѣ, и объ столикѣ.

М. В. Я ничего, Мишель. <Такъ, меня разстроили.> Я не могу объ уставныхъ грамотахъ говорить, такъ мнѣ сейчасъ скучно сдѣлается. Ужъ ты такъ и знай. А еще няня меня разстроила. Она, глупая, говоритъ, что ты Семену Петровичу хочешь Любочку отдать. Я его не люблю. Да что онъ, — винный приставъ. Нѣтъ, это не надобно.

М. И. Ну, ужъ эти пустяки оставь. Первое, Л[юбочка] имъ занята, а второе, Рагоской человѣкъ умный, современный, служитъ по акцизному правленію честно, три тысячи жалованья не шутка, и потомъ[376] въ нынѣшнемъ вѣкѣ это важно. Вполнѣ современный. — Вотъ публичныя лекціи читалъ о происхожденіи человѣка. Этотъ человѣкъ пойдетъ.

М. В. Я вѣдь его ничего, только не лежитъ къ нему мое сердце.

К. М. [студенту]. Тоже съ нянюшкой у насъ было нынче прѣніе о Рагоскомъ. Можете себѣ представить дикость взглядовъ этихъ людей? Они утверждаютъ, что въ основаніи его частыхъ посѣщеній лежатъ виды на состояніе Любочки. —

Ст. Чтожъ, пожалуй. Я въ этихъ акцизныхъ либераловъ не очень вѣрую. — Я его подозрѣваю въ неискренномъ отношеніи къ тому лагерю. —

К. М. Полноте. Вся дѣятельность этаго господина, публичныя лекціи, школы. Во всемъ видно искренное служеніе идеи. —

Ст. Ну да. Только я бы желалъ, чтобы Любовь Ивановна не съ нимъ вступила въ тѣ жизненныя отношенія, которыя принято называть бракомъ. Она по задаткамъ много выше его. Ей нужно болѣе свѣжую, горячую личность, не такъ равнодушно относящуюся къ царствующей лжи жизни, болѣе свѣжую.

К. М. А я такъ напротивъ нахожу, что она по заложеніямъ своего характера далеко не по плечу такой личности какъ онъ. Ему нужно женщину вполнѣ развитую, свободную. —

№ 4.

Входитъ Рагоской съ книгами.

И. М. (опоминается, протираетъ глаза). Аа, Семенъ Петровичъ, <только про васъ говорили.> Ну что, какъ? Всегда радъ, а теперь больше чѣмъ когда нибудь.

Раг. (пожимаетъ руку всѣмъ. <Любочкѣ отдаетъ книги). Вотъ вамъ Ж[оржъ] 3[андъ]. Прочтите, скажите, какъ вы поймете. — А мы про васъ, Иванъ Михайловичъ, сейчасъ говорили въ городѣ съ Предводителемъ. Онъ не вѣритъ, чтобъ вольный трудъ могъ идти выгодно, я сослался на васъ. Такъ ли? Я ему хотѣлъ статью дать.> Вотъ я Любовь Ивановнѣ Жоржъ Зандъ привезъ.

М. В. Чаю или кофею хотите, со сливками. Вотъ бѣлый хлѣбъ, масло. —

Рагоск. Merci. <Ужъ это старое помѣщичество — такой застой, Иванъ Михайловичъ. Вѣдь вотъ у васъ идетъ. Я, вы знаете, не принадлежу къ крайнимъ, я понимаю все, и какъ трудно помѣщикамъ; но вѣдь есть же наконецъ и убѣжденія. Вѣдь вотъ у васъ идетъ.> Ну что, какъ вольный трудъ? Я подъѣзжалъ, видѣлъ — кипитъ работа. Идетъ?

И. М. Отлично идетъ. <И знаете — легче, самому лучше и легче. Чувствуешь себя человѣкомъ въ человѣческихъ отношеніяхъ. Чтожъ, вѣдь надо извинить людямъ безъ образованія. Я снисходительно смотрю.>

Раг. Вотъ какъ. А все жалуются, — я удивляюсь.

И. М. <Кто жалуется?> Вѣдь между нами, дворянами (я прямо скажу) въ семьѣ не безъ урода: есть такія личности, что стыдишься своего званія. Всѣ мы воспитаны въ старыхъ понятіяхъ, съ крѣпостнымъ правомъ, тѣлесными наказаніями, вжились такъ, что [люди] не примѣчаютъ весь ужасъ этихъ привычекъ. Но дѣло въ томъ, что когда разъ человѣкъ понялъ то, что Тишка и Мишка равные ему люди, и когда испыталъ разъ всю выгоду свободныхъ отношеній, <то убѣдишься, что выгоднѣе свобода.>

Раг. И мужикъ совсѣмъ другой сталъ! <А вотъ все жалуются. Трудно это объяснить.> Вашъ Предводитель вчера на обѣдѣ у Губернатора страшно возставалъ противъ Посредниковъ и уставныхъ грамотъ.

И. М. Отсталые люди!

Раг. Хе, хе! Должно быть. Ну все-таки трудно, можетъ быть, для помѣщиковъ, <но идеи вѣка…>

И. М. Ничего не трудно, а лучше и легче. Вотъ у меня сейчасъ — вотъ вы бы застали — управляющій ушелъ. Ну чтожъ? — ему не нравится, онъ оставилъ меня. Развѣ лучше бы было, ежели бы онъ противъ воли, неохотно бы служилъ, какъ прежде бывало? Онъ бы больше зла сдѣлалъ.

Раг. Хе, хе! Ну, все непріятно, я думаю.

И. М. Нисколько. Все это упорство одно непонятное, застарѣлыя понятія. Ну что, когда ваша слѣдующая лекція?

Раг. Да на дняхъ. Кое какiя дѣла еще есть. Вѣдь знаете, все стараешься понемножку хоть что-нибудь сдѣлать для города, для общества. Вотъ школа наша…. Что, можно къ дамамъ?

И. М. Пойдемте, пойдемте. Да объ одномъ жалѣю, что рано родился. Я такъ чувствую, понимаю, всѣ эти идеи прогресса. (Уходятъ.)

М. В. (одна). Охъ, какъ скучно мнѣ, скучно. Эти уставныя грамоты, ничего не пойму, и такъ <скучно>. Одно Бога просить надо — подкрѣпилъ бы онъ насъ. —

№ 5.

Въ саду бесѣдка.

Студентъ и Петруша сидятъ съ книгами и тетрадями въ бесѣдкѣ. Любочка подходитъ въ началѣ сцены и садится съ ними вмѣстѣ. —

Ст. — Такъ что историческій фактъ имѣетъ интересъ только въ силу подтвержденія идеи нашей и освобожденія человѣчества изъ подъ ига…

Петр. Да, это понятно.

<Л>. Катинька все говоритъ, что я неразвита. Давайте, я буду развиваться у васъ. Можно? Какой у васъ урокъ?

Ст. Общій взглядъ на историческія науки.

Л. Катинька увела Семена Петровича гулять насильно. Я видѣла, что ему не хотѣлось. Мнѣ и скучно. Такъ можно?

Ст. Можно.

Л. Ну, такъ развивайте же меня хорошенько. Можетъ быть, я не пойму?

Ст. Напротив, — мнѣ очень пріятно, и я думаю, вамъ полезно бы было. Я прочту вамъ свои записки объ этомъ предметѣ. (Читаетъ.) Исторія человѣчества представляетъ рядъ событiй, въ своей послѣдовательности конкретно выражающій идею борьбы деспотизма и свободы. Свобода мысли, слова, поступка и, наконецъ, печатнаго слова — иначе прессы. Тутъ у меня не совсѣмъ дописано, — я развиваю ту идею, что корень зла лежитъ въ началѣ родительской власти и въ злоупотребленіяхъ, потомъ рабство женщины и, наконецъ, признаніе старшинства возраста и вѣры предковъ.

Петр. Да я помню въ <Современникѣ> журналѣ была статья Маколея, онъ говоритъ…

Ст. Ну, что Маколей, это отсталые люди. Токвиль тоже, Монтеламбертъ. Бокль еще пожалуй, но тоже узкость взгляда….

Л. Нѣтъ, скучно ваша исторія. — Пойдемте лучше на мельницу гулять. —