Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований. Книга VIII - Ракитин Алексей Иванович

Преступник сумел оторваться от погнавшегося за ним полицейского на несколько десятков метров, и этот отрыв оказался решающим. Выскочив на дорогу "Гурон-ривер драйв", он уселся в оставленную там автомашину и умчался. Полицейский, выбежав на дорогу через 5–7 секунд, увидел через пелену дождя только габаритные огни стремительно удалявшегося автомобиля.

Отлично задуманная операция провалилась прямо-таки бездарно! Никто из службы шерифа не подумал о том, что убийца может оставить автомашину в стороне и подойти к нужному ему месту пешком. Никто не подумал, что преступник может пойти не по дороге, а через лес. Никто не подумал, что преступник может быстро бегать. Наконец, никто не догадался проинструктировать патрульных, что на случай выхода из строя полицейской радиостанции для привлечения внимания можно и нужно использовать пистолет, стрельба из которого будет услышана всеми участниками засады.

Преступнику просто поразительно повезло! Сотрудник службы шерифа видел его менее чем в 10 метрах от себя, но не смог описать ни преступника, ни его машину. Идея с засадой, лелеемая шерифом, как «джокер в рукаве», вторично провалилась… а ведь успех был так близок!

Утром 27 июля в Межведомственном штабе начался "разбор полётов". Общее настроение руководителей розыска было самым пессимистичным — теперь преступник знал, что возле оставленных им тел устраиваются засады, а значит, снова заманить его в эту ловушку не получится. Следствие получило свидетелей — Патрисию Сполдинг и Джоан Гош — которые могли опознать убийцу, но…! Но эти свидетели не опознали его ни на одном из полицейских портретов, которыми оперировало следствие последний год. Это означало, что портреты никуда не годятся. Либо что появился новый убийца. И то, и другое было одинаково плохо. Следствие фактически возвращалось к истокам, когда о преступнике в точности ничего не было известно, и каждая деталь нуждалась в проверке. Было от чего впасть в уныние!

По иронии судьбы именно в то самое время, когда розыск казался безнадёжно загубленным, "Убийце студенток" оставалось наслаждаться свободой последние 100 часов своей жизни. Тогда ещё никто не знал этой маленькой детали, за исключением разве что Питера Хуркоса. Убийца пребывал в прекрасном настроении, он "подчистил все хвосты", уничтожил все улики, продумал ответы на все мыслимые и немыслимые вопросы. Он был готов опровергнуть все подозрения в свой адрес. Но убийца не знал того, что его погибель кроется в его же сверхпредусмотрительности и сверхосторожности. Воистину, лучшее — враг хорошему, и преступнику предстояло очень скоро познать справедливость этой истины на собственной шкуре.

На 27 июля было намечено выступление Питера Хуркоса по местному телевидению. Незадолго до эфира экстрасенсу рассказали в общих словах о неудачной ночной засаде. Услышанное, видимо, придало Хуркосу энергии и агрессии, во всяком случае, его интервью, по воспоминаниям очевидцев, прозвучало очень весомо и даже зло. Экстрасенс сказал, обращаясь прямо к "Убийце студенток", что гулять на свободе тому остаётся совсем немного — его поймают гораздо скорее, нежели тот думает. Убийца обречён, и ему, Хуркосу, ничуть его не жаль. Далее экстрасенс заявил, что преступник совершил 19 убийств, и добавил, что преступник имеет некую тайну, связанную с трейлером. Это была новая информация, прежде Питер Хуркос такого не говорил. Наконец, экстрасенс дал уточнённый портрет убийцы — в целом он повторял озвученный ранее (тёмно-русые волосы, рост — 180 см и так далее), но на этот раз Хуркос несколько изменил возраст убийцы. Если раньше он говорил, что преступнику 25–26 лет, то теперь — "немного за 20". Завершил экстрасенс своё выступление как всегда эффектно, обратившись к жителям округа Уоштеноу: "Убийца всё время находится рядом с вами, вам надо только оглянуться вокруг".

Так закончился день 27 июля, затем миновало 28 число, а 29-го в Ипсиланти вернулась семья сержанта полиции Дэвида Лэйка — сам сержант, его супруга и трое детей. Все они проживали в двухэтажном доме под № 1307 по Рузвельт-авеню и на две недели уезжали из города для отдыха на Атлантическом побережье. В доме оставался огромный мраморный дог. С просьбой кормить и выгуливать собаку жена сержанта обратилась к племяннику — сыну старшей сестры, заканчивавшему обучение в Восточно-Мичиганском университете. Звали племянника Джон Норман Коллинз.

Трудно сказать, что именно произошло между супругами на отдыхе, но жена с самого момента приезда пребывала в дурном расположении духа. Её раздражение только усилилось, когда она увидела, что племянник израсходовал целую бутылку моющего средства, взятую на кухне. Муж пытался успокоить злонравную женщину, указывая ей на то, что в доме чистота и расход одной бутылки жидкого мыла за две недели — это сущий пустяк. Но аргумент не подействовал. Дамочка взялась проверять хозяйственные товары и увидела, что племянник умудрился израсходовать и целую бутылку аммиака! На что можно было потратить целую бутылку аммиака?! Раздражение жены передалось и сержанту — он отправился проверять свои запасы в гараже и обнаружил, что исчезла целая банка масляной краски.

Пытаясь понять, на что же племянник извёл краску, Дэвид отправился в обход по дому. Спустившись в подвал, он увидел, что часть пола — примерно треть общей площади — закрашена свежей чёрной краской. Жена, столкнувшись с такой самодеятельностью племянника, буквально впала в истерику, Дэвиду потребовалось немало усилий, чтобы успокоить её. Конечно, действия Джона Коллинза выглядели немного непонятно, но на самом деле ведь ничего страшного не случилось!

На следующий день — 30 июля — сержант вышел на службу, оставив супругу с детьми дома. Он уже и забыл думать о банке краски и бутылке жидкого мыла, но вот его супруга думать об этом не переставала. Вооружившись ножом, она спустилась в подвал и… принялась скрести чёрную краску. Трудно сказать, что она ожидала под ней увидеть, но увидела — красную краску. Взяв телефон, она позвонила мужу и сообщила о своём открытии. Уж на что флегматичен был Дэвид Лэйк, но тут встревожился и он. Ведь даже дураку ясно, что если чёрной краской закрашивают красную, то красная, скорее всего, кровь. Тем более, что в его доме красной краски не было вообще.

Сержант Дэвид Лэйк.

Сдерживая волнение, сержант Дэвид Лэйк позвонил в Межведомственный штаб, представился и рассказал об открытиях в собственном доме. После этого осторожно поинтересовался, возникали ли в ходе расследования убийств студенток подозрения в адрес племянника его жены? Ответ был обескураживающим — подозрения возникали, имелись сообщения, будто Джон Норман Коллинз был одним из трёх студентов, год назад видевших последними Джоан Шелл. Его даже допрашивали по этому поводу, но он доказал ошибочность опознания…

Что последовало дальше, представить несложно. В дом на Рузвельт-авеню выехала бригада криминалистов. Осмотр подвала привёл к неожиданным результатам.

Прежде всего, сделав экспресс-тесты красной краски, специалисты выяснили, что это действительно краска, точнее грунтовка, которой Джон Коллинз для чего-то прокрасил пол. Видимо, результат его не удовлетворил, и он закрасил грунтовку чёрной масляной краской. Какую цель преследовал Коллинз, покрывая цементный пол грунтовкой? Очевидно, он пытался скрыть следы чего-то, пролитого на пол… И это что-то до такой степени разоблачало его, что он не поленился специально купить краску, которой не было в гараже Дэвида Лэйка, а затем замаскировать её вторичным закрашиванием.

Вооружившись увеличительными стёклами, специалисты криминалистической лаборатории полиции штата принялись осматривать буквально каждый сантиметр пола и стен подвала. Их настойчивость оказалась не напрасной — на стене около стиральной машины им удалось отыскать едва заметные глазу красно-бурые брызги. Последующий химический анализ показал, что это следы человеческой крови и её групповая принадлежность соответствует группе крови Карен Сью Бейнемен.