Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

– Не оставлять же здесь, – пожал плечами Эркин.

– Ну, давай, – кивнул Колька и заорал: – Саныч! Нас подожди.

– Давайте по-скорому, – отозвался с платформы Саныч, передвигая сходни вдоль платформы.

Остальные уже уходили. Эркин с Колькой дотащили бочку, подняли её на платформу, вставили в ряд, и Эркин помог Санычу закрепить растяжку. Напарник Саныча уже ушёл.

– Уф! – Колька сдёрнул рукавицы и сбил ушанку на затылок. – Айда обедать, – и посмотрел на Эркина, – С нами?

Эркин кивнул. Саныч спрыгнул с платформы, и они втроём пошли через весь двор к дальнему крыльцу, перешагивая через рельсы.

Было уже совсем светло, под ногами без хруста и скрипа поддавался тёмный истоптанный снег. Поднялись на высокое – в десять ступенек – крыльцо и вошли в просторный, неожиданно светлый зал. Эркин шёл за Колькой и Санычем, памятуя старое правило: «Не знаешь, что делать, делай как все». Как и они, он снял и сдал на вешалку куртку и шапку, переложив бумажник в джинсы, и получил жестяной, похожий на табельный, номерок. В уборной под длинным во всю стену зеркалом ряд раковин, и даже мыло лежит у каждой, а полотенце? Вместо полотенца была сушка. Как в Паласе, но маленькой коробкой и так, что горячий воздух шёл только на руки. А столовая похожа на лагерную. И Эркин почувствовал себя увереннее. Они встали в общую очередь, взяли подносы… Эркин по-прежнему держался за Колькой и Санычем и – на всякий случай – взял себе то же, что и они. Здесь не давали, как в лагере, готовый паёк, а ты сам переставлял себе на поднос тарелки, и не на талоны, а за деньги. Обед стоил рубль. Получив и спрятав сдачу, Эркин взял поднос и пошёл по залу, отыскивая свободное место. И когда Колька призывно махнул ему из угла, радостно поспешил туда.

– Ну, – Колька весело подмигнул сидевшим за этим же столом двум девчонкам в белых косынках и пёстрых кофточках под белыми халатиками, – будем жить, девчата!

Девчонки посмотрели на него, покосились на Эркина, фыркнули, допили компот и встали, собрали свою посуду и ушли.

– Сборщицы-наладчицы, – мотнул головой им вслед Колька, – аристократия, понимаешь ли, а мы – трудяги с первого рабочего. Вот оно как, браток.

Что такое аристократия, Эркин не знал, но общий смысл понял и кивнул.

Ели здесь быстро, но без рабской жадности. Народу много, на место девчонок тут же сели двое мужчин в тёмных рубашках и синих полукомбинезонах. Они увлечённо продолжали свой спор, непонятный Эркину, а потому и неинтересный.

– Ну вот, поели, – Колька, допив компот, вытряхнул себе в рот ягоды, – теперь бы поспать, а надо работать. Ты чего б хотел?

Эркин улыбнулся, и Колька понимающе кивнул.

– Всё ясно. Тогда пошли.

– Давайте, давайте, – поторопила их женщина в тёмно-зелёном халате с полным подносом в руках. – А то ишь, как в ресторане расселись.

И в столовой, и возле вешалки Эркин всё время чувствовал на себе внимательные, любопытные, но… но не враждебные взгляды. Это было, в общем-то, привычно. Всю жизнь он такой… приметный.

Уже у двери во двор Кольку кто-то окликнул, и Эркин, не желая вмешиваться в чужие дела, вышел. Редкий снег, двор пуст и тих. Эркин посмотрел на часы. Без пяти двенадцать. С запасом успели. А ведь они ещё позже других ушли, и в очереди долго стояли, так что… как Колька сказал? Будем жить? Будем! Эркин не спеша, спокойно глазея по сторонам, пошёл к платформам. Вроде, они там ещё не закончили. Ага, вон бочки стоят. И ещё целая платформа ящиков. Это… это получается, им до конца смены хватит. Эркин присел на край платформы, положив на колени брезентовые рукавицы. А хорошее бельё какое. И не холодно в нём, и от пота не липнет. И рукоятка не мешает, ну, если честно, почти не мешает. Всё-таки большая она. Когда куртку снял, заметил в зеркале, как выпирает под рубашкой. Может и впрямь лучше ремешок за пояс зацепить, а саму в карман сунуть? Ладно, вон уже Старшо́й с остальными идёт. Эркин натянул рукавицы и встал. Медведев молчаливым кивком поставил всех по местам, и утренняя карусель снова завертелась. И даже чуть побыстрее. Или это только кажется? Всё-таки, когда сыт, на всё по-другому смотришь, да ещё когда не «кофе с устатку» в закутке с куском хлеба, а нормальный обед за столом в чистоте… нет, будем жить!

– Пошёл…

– Давай…

– Ровней…

– На себя подай…

– Эй, Старшо́й, перекурить бы…

– Сделаем – перекурим…

– Улита едет…

– Давай, шевелись, улита!..

– Лево…

– Крепи…

– На меня…

– Есть…

– Пошёл…

Ящики уже все, и та четвёрка тоже на бочках.

– Давай, мужики, паровоз под парами!

– А пошёл он!..

– Ага, есть!

– Да куды ж ты её пихаешь, мать твою, левее подай!

– Саныч, крепи!..

– Поучи меня!..

Ругань крепче и забористее. Над Ряхиной болтовнёй уже не гогочут. Ну, ещё… и ещё… и ещё… И… и все? Последняя? Да, вон её уже без них волокут. Эркин огляделся, проверяя себя, посмотрел на Кольку.

– Все?

Колька кивнул и заорал:

– Старшо́й, спустить паруса, вёсла сушить!

Его поддержали дружным весёлым гомоном. Медведев махнул рукой куда-то в конец двора.

– Подавай! – и, когда ему в ответ тоненько свистнул маленький паровоз, повернулся к бригаде: – Пошли, мужики.

Эркин пошёл со всеми. Хотя по его ощущению времени до конца смены оставалось совсем немного, и вряд ли им дадут новую работу, но раз бригадир сказал всем идти, то наверняка это и его касается.

Вошли в уже знакомую дверь, но повернули сразу налево, в другой коридор, ещё поворот, и Медведев властно распахнул дверь с крупно нарисованной цифрой пять. Большой стол и табуретки, раковина с краном и маленькое зеркальце в углу, доска с набитыми крючками у двери и узкие дверцы по двум стенам. Эркин растерялся, не понимая, куда и – главное – зачем они пришли. Но остальные по-хозяйски спокойно, уверенно снимали и вешали на крючки куртки и шапки и рассаживались за столом. Некоторые вначале смотрели в дальний правый от двери угол, где висела маленькая тёмная… картинка вроде, и крестились. Эркин снял шапку и расстегнул куртку, но остался стоять у двери, не зная, что делать. Остался стоять и Медведев.

– Ну, что, мужики? – сказал он, когда все сели за стол. – Подобьём бабки или как?

– Подобьём, – кивнул рыжебородый.

– Что надо, всё увидели, – кивнул Саныч.

Все заговорили наперебой.

– Руки есть, и голова варит.

– И не болтун.

– Да уж, чего нет, того нет.

– Не новичок, куда не надо, не лезет.

– Пашет без булды.

– И